Остров - Пётр Валерьевич Кожевников

Третий — с лицом, кем-то поеденным. Нос его как кусок сырого мяса.

Четвертая — женщина. Старая. Ссутулилась. Платком повязана голова. Он — держит челюсть. Развязывается — и челюсть нижняя отваливается, падая старухе на грудь. Она не спеша завязывает и сутулится еще больше, склоняет голову, пытается опереть о грудь подбородок. Это получается, и она придвигает к себе бумагу и авторучку. Пишет. Иногда, для старухи неожиданно, из пальцев ее выпускаются когти и рвут бумагу, и царапают стол. Она меняет лист и поглаживает свои руки, будто баюкает. Когти убираются.

Ропот прекращается, когда со своего места подымается моряк, а производит он это так: под потолком, вместо люстры, на крюк подвешен блок и трос через него, один конец которого крепится за петлю на кителе офицера, второй — в руке моряка. Так он сам себя подымает, перебирая дрожащими руками трос.

Объявив о начале разбирательства, председательствующий пытается изобразить обеими руками жест гостеприимства, как бы приглашая всех на суд совести и чести. Это бы получилось, но, выпустив трос, офицер тотчас приземляется на стул, а волной от соприкосновения его ягодиц с плоскостью сиденья верхняя челюсть заскакивает за нижнюю так, что он вымолвить ничего не в состоянии, и возится с протезами до вынесения приговора, когда вдруг, словно второе дыхание, точно бесы в него вселились, — председательствующий расцепляет челюсти и на том же порыве выдергивает себя со стула с чрезмерной силой, отчего повисает над столом, точно паук на леске паутины, и даже оброняет с ноги форменный ботинок.

На суде говорят много. Зачитывают всевозможные заявления, справки, акты, характеристики, ходатайства, письма. Заключение. Выступают. Одна из неизвестных Осталовым старух восстает со стула (пока силы не покидают ее) и начинает речь: «Мы с Варварой Ивановной». Ее прерывают: «Варварой Акимовной». Она то же: «Мы с Варварой Ивановной». Ей: «С Варварой Акимовной». Она то же: «Мы с Варварой Ивановной». Из зала: «Она — глухая». «Мы с Варварой Ивановной... в блокаду... В тяжелейших условиях... На петропольских крышах... Зажигалки... Бомбы...» Заплакала. «Так это они с Лоськовой», — догадывается кто-то. «Обо мне», — подает голос Лоськова, отрывая от груди подбородок. Платок развязывается. «Вы по существу — о Геделунд», — председательствующий, изобразив руками рупор. «Мы с Варварой Ивановной...»

Решение

Товарищеский суд при жилищной конторе № 8 в составе председательствующего Соколова Ивана Ивановича и членов Сталинистова И. И. и Юбочкина И. И. при секретаре Лоськовой Варваре Ивановне, рассмотрев в открытом судебном заседании дело по жалобе гр-ки Геделунд Варвары Акимовны, проживающей на Б. о., по 9-й Кривой, д. 5, кв. 3, на братьев Осталовых Сергея Ефремовича и Вадима Ефремовича, проживающих там же, установил:

1. Из рассмотренных т/судом документов ясно, что в кв. З д. 5 уже давно возникли конфликты между семьей Геделунд и родственной семьей Осталовых на базе материальных наследственных расчетов, и за последние годы на этой почве создались враждебно-неприятные отношения между Геделунд В. А. и Осталовой А. П. Хуже всего то, что враждебный раздор этот отразился на жизни подрастающих молодых людей, сыновьях Осталовой А. П., Сергея и Вадима Осталовых, которые были втянуты в семейную распрю и допустили грубые выходки по отношению к Геделунд В. А. Суду ясно также, что жалобщица В. А. Геделунд не сумела утвердить свой авторитет в глазах подростков и вызвала неуважение с их стороны. Гр-ка Осталова А. П. не сумела своевременно воспитать в них уважение к старшим.

На основании установленного т/суд решает:

1) Сергею и Вадиму Осталовым объявить общественное порицание.

2) Геделунд В. А. объявить общественное порицание.

3) Гр-ке Осталовой А. П. объявить общественное порицание.

4) Просить райисполком Безж. р-на об ускорении расселения этих семей до подхода очереди.

Председательствующий: Соколов.

Члены. суда: Сталинистов, Юбочкин.

Верно: Председатель т/суда при ЖЭК-8 Шалуто.

От Анастасии Николаевны Невенчанной, проживающей: Б. о., 9-я.Кривая, д. 5, кв. 3

Заявление

Прошу ускорить решение Товарищеского суда о расселении жильцов квартиры, в которой я живу.

После суда примерно неделю в нашей квартире было спокойно. Очевидно, В. А. Геделунд на некоторое время поняла всю недостойность своего поведения. Но теперь опять начались скандалы. Брань, крики, угрозы, направленные в адрес уважаемых и любимых мной людей, доводят меня до отчаяния. Невозможно пройти мимо нее, чтобы не услышать какую-нибудь злобную реплику. Я не могу больше слышать, как она грязно ругает внучку Марианы Олафовны Геделунд-Осталовой — Екатерину Задумину — серьезную, скромную девушку, преподавательницу неизвестного языка в университете, молодость, да и вся жизнь которой искалечены тяжелым недугом (последствия полиомиелита, перенесенного в раннем детстве).

Теперь, по счастью, Катя имеет свою отдельную комнату, но, приезжая к нам, где живет ее семья, она вынуждена выслушивать непристойные оскорбления, брань и ругань постоянно сыпятся также на голову Анны Петровны Осталовой. Я больше не в силах быть свидетелем грубых выпадов В. А. Геделунд по отношению к Мариане Олафовне, моему другу, человеку, уважаемому всеми, кто ее знает. Не могу понять, как можно с такой злобой и ненавистью относиться к людям, да еще хорошим, честным, трудовым людям. Ведь вся жизнь М. О. и А. П. посвящены труду. Овдовев в молодости, Мариана Олафовна подняла на ноги четверых детей и не перестает работать даже в свои 80 лет. И вот на склоне жизни вместо спокойной старости она должна терпеть постоянный гнет скандалов. Доводят нас всех до отчаяния придирки В. А. Геделунд к 14-летнему Вадиму Осталову — юноше с неустойчивой нервной организацией, который с годами, по счастью, делается все спокойнее, контактнее и учится в настоящее время в IX классе общеобразовательной школы. Однако травля, которой его подвергает В. А., боюсь, может пагубно отразиться на его здоровье.

Я убеждена, что инфаркт миокарда, которым я хвораю, произошел из-за невыносимой моральной обстановки в нашей квартире. Я буквально боюсь жить под одной крышей с В. А. Геделунд, опять слышать ее злобную брань. В больнице первое время мне казалось, что она стоит за дверью, и я боялась ее прихода.

Пока я живу у знакомых, но скоро они уезжают, и я буквально остаюсь без угла. Возвращение на старую квартиру для меня больше невозможно. Второго инфаркта мне не вынести, ведь мне уже 81 год.

А. Невенчанная.

XV

Темно. Давно ждут нас. Брат — впереди. Я смотрю в небо. Над лесом, в стороне от