Пункт третий - Татьяна Евгеньевна Плетнева

бутылками кидаться, – рассмеялась Ирина. – Брось, женихи из вас безвредные: третий час уж сидите, а ни кусочка мяса не выпросили.

– А Одиссей этот и сам весь дом разорит, – мрачно предрек Косовский. – Что не пропьет, то потеряет.

– Да хрен с ним, – сказал Дверкин так, чтобы было непонятно, кому он посулил хрен – Рылевскому или Одиссею. – А почему Колька мышку требовал?

– Да я просто книгу писать собралась, – небрежно сказала Ирина. – «100 советов жене и матери». «…Если вы ожидаете обыска, вам следует принять некоторые меры…»

– Завести мышей? – удивился Александр Иванович.

– Не перебивай, – сказал Старицкий, – продолжайте, Ирина Васильевна, итак, «…некоторые меры…».

– «…а именно, – как по писаному продолжала Ирина, – во избежание тяжелой психической травмы подготовить детей так, чтобы это событие приобрело для них некоторую сказочно-игровую подоплеку, например…»

Александр Иванович взглянул на нее с искренним и нескрываемым обожанием, Косовский же отвернулся и проворчал:

– Казалось бы, взрослые люди, а такой ерундой занимаются.

– «…однажды, как бы между прочим, вы сообщаете ребенку, что из зоопарка иногда убегают различные мелкие зверюшки – мышки, хомяки, крысы и так далее. Чаще всего – мышки. И прячутся они в самых обыкновенных домах. И – поскольку в зоопарке все мышки породистые, очень дорогие, – оттуда приезжают дяди, человек этак пять-шесть, и ходят по квартирам. И вот если они и к нам зайдут, то станут всю квартиру обшаривать, и на столе искать, и под столом, и в шкафу рыться будут, и в книжках. И могут они быть и злыми, и невежливыми: у них ведь беда – мышка убежала. И мешать им не надо, и бояться их тоже не надо. Найдут они мышку – тебе покажут, не найдут – дальше пойдут искать.

С помощью такой нехитрой истории вы избавите своих детей от непосильных для их психики переживаний», – с гордостью заключила Ирина Васильевна.

– Да уж, – заметил многодетный Влад, – крайне своевременная книга, товарищи…

– Да, – мечтательно проговорил Старицкий, – женская проза России, конец века, конец империи… Надо бы по этому поводу, а?

– Ладно, хватит, – раздраженно сказал инвалид Косовский, – ну вас с вашими книжками да мышками, я по делу поговорить пришел, а вам все некогда. Поехали, кто там, до магазина подброшу.

2–3

У поселкового магазина стоял обычный ментовской газик; Магомет уселся рядом с шофером, с оттяжкой захлопнул дверцу и, обернувшись, сказал:

– За час доедем, атвэчает человек.

Человек пробурчал что-то про гололед и с самым угрюмым видом начал раскуривать папиросу.

Действительно, похолодало ощутимо: туман рассеивался, задувал резкий восточный ветер, лужи превращались в ледяные проплешины.

– Зато погода летная, – бодро сказал Магомет.

– Летная, – мрачно согласился шофер. – В кювет.

– Ты что, пакурить сюда заехал? – поинтересовался Магомет. – Или пагаворить?

– Успеется, – пробурчал шофер и так лихо тронул, что задремавший уже Игорь Львович ударился виском о какую-то железяку, выругался и сказал:

– Куда везете, суки?

Не получив ответа, он стал подозрительно разглядывать спутников, обнаружил рядом с собой Александру Юрьевну и, успокоившись немного, обратился к ней:

– В непонятку попали, а? Куда везут-то, Сань?

– Объясни ему, – злобно сказал шофер. – Объясни лучше. Под колесами лед голимый, а ты мне еще какого-то психа за спину посадил.

– Ну, устал человек, – спокойно сказал чечен. – А гаварить многа нэ нада.

Поставив на место нервного водилу, он обернулся и стал терпеливо объяснять Игорю Львовичу цели и задачи их путешествия.

– Ты вэдь на самолете лететь хочэшь, да? – проговорил он вкрадчиво, будто обращался к ребенку. – А в Пэрми билэт по паспорту дают, да? А у тэбя там – что?

– Да, что? – повторил Игорь Львович. – Что у меня там?

– У тэбя там – праписки нэт, – мягко подсказал чечен. – Сидел, значит. Нэ дадут билэт.

– Не дадут, – согласился Игорь Львович.

– Патаму в Спасск и едем, – продолжал прапор. – Кореш у меня там в порту. Билэт тэбе сдэлает, панимаешь, Спасск – Масква, чэрез Пэрмь. До Пэрми далетишь – пэрэсадка.

Рылевский слушал его очень внимательно; на повороте машину здорово занесло; шофер, не сбавляя скорости, погнал дальше.

– Транзит, что ль? – спросил Игорь Львович, трезвея от ветра, бившего ему в лицо из приоткрытого шоферского окошка.

– Во-во, транзит, – обрадовался чечен. – Кореш тэбе транзит сдэлает, чэрез Пэрмь. Из Спасска в восэмь вылет, панимешь? Вэчером в Маскве будешь.

Магомет посмотрел на часы, сориентировался на местности и сказал шоферу:

– Нажми, друг.

– Какого хера, – взорвался тот, – раньше, что ли, не могли выехать? По горам едем, считай, не понимаешь?

– Это – горы? – презрительно сказал чечен. – Такую гору казел перепрыгнет.

Пологие, покрытые лесом горы, меж которыми крутилась дорога, имели вид торжественный и суровый; на западных склонах блестел снег, и закатное солнце окрашивало стволы в теплые, от медно-бурого до медового, тона; теневые же склоны заливала холодная синева, и лес на них казался однообразно темным.

– Сам прыгай, – огрызнулся водитель, – а я быстрей не поеду.

– Паедешь, – сказал Магомет.

Сидевшая позади него Александра Юрьевна не поняла, что именно он сделал, но скорость машины резко увеличилась; прижавшись подбородком к спинке переднего сиденья, Александра Юрьевна стала следить за спидометром; стрелка его подошла к восьмидесяти, покачалась между восьмеркой и нулем и поползла вправо.

Очертания гор стали более резкими; с ярко освещенного перевала машина падала в плотную синеву лощины и, оскальзываясь, выползала наверх; разбиваясь о стекло, ветер гудел низко и монотонно.

На повороте водила чудом разъехался со встречным грузовиком, выругался и наддал еще.

От этой езды, напоминавшей, как и было сказано, скачки горных козлов, от необычайной и резкой заоконной красы Александра Юрьевна пришла в себя, и унылая покорность навязанной ей роли сменилась желанием нести в следующем акте полную отсебятину.

– Вот тэперь харашо едем, – сказал Магомет, радуясь пенью ветра. – Тэперь успеем, еще кофэ пить будем.

– Будете, – весьма нелюбезно подтвердил шофер. – Теперь уж вряд ли грохнемся, два поворота осталось.

Кофием в спасском аэропорту называлась буровато-серая безвкусная взвесь; к напитку прилагались пирожные с розовым кремом; увидев их, сонный и помятый Рылевский заметно оживился. Он быстро съел свою порцию, допил бурду из стакана и, облизывая пальцы, обратился к Александре Юрьевне:

– Повторим, а?

Она придвинула ему свое блюдце.

– А ты? – лицемерно спросил Игорь Львович, засовывая в рот вафельную трубочку; розовая блямба выдавилась из нее и шлепнулась на стол.

– Я не хочу, – сказала Александра Юрьевна, глядя в сторону. – И не забудь про транзит.

– Не понял, – отозвался Рылевский; он подобрал крем со стола и принялся за следующее пирожное.

– Транзит, – пояснила Александра Юрьевна, – практически несовместим с поносом.

– Свежайший крем, – жуя, беззаботно отозвался Игорь Львович, – не помеха путешествию. Повторим?

– Не успеем уже, – сказала Александра Юрьевна. Жадно поедавший кремовые трубочки зэк был сосредоточен, одинок и невыносимо жалок. – Не успеем, правда.

– Кофэ папили? – громко, через весь зал, спросил чечен. – Тагда пашли,