Содержанки - Татьяна Веденская

– Что за таз? – не поняла я. Всё же все эти термины для меня – темный лес.

– Таз? Ну, бедра. Узкие бедра слишком, чтобы рожать. Опасно. И очень травматично. В общем, она приходит на прием, сидит в очереди.

– У вас же беременные без очереди? – удивилась я.

– Да, конечно, если только вся очередь не из беременных состоит. В общем, она просидела где-то около часа, все время читала журнальчик. Я пару раз прошел мимо – она хоть бы слово сказала. Потом заходит, мы ее взвешиваем, измеряем, я спрашиваю: «Как дела?» И тут она заявляет, что с утра что-то ее как-то мутит немного, подташнивает и живот тянет внизу.

– Рожает, что ли? – поразилась я.

– Не то слово! Я похолодел от ужаса. Ну вот спрашивается, кто мешал тебе вызвать «Скорую» еще ночью?! Кому пришло в голову, что нужно дождаться утра и прийти на прием? И еще отсидеть всю очередь? А она знаешь что отвечает? «Я подумала, что лучше уж к вам, вы лучше всех разберетесь, что со мной».

– А я с ней согласна, – ухмыльнулась я. – Ты лучше всех, это факт.

– Да? И что я могу сделать? Она сидит, у нее схватки, ягодичное предлежание, давление скачет, кесарево делать уже поздно – понимаешь? Поздно?! Ну мы, конечно, бегом в родильное отделение. Прием остановили, к чертовой матери, бригаду реаниматоров вызвали и пошли балансировать. Вот чем она думала? Я чуть не поседел весь, ведь она там на столе и погибнуть могла! Она прождала всю ночь, десять часов. Она одна всю ночь лежала дома и рожала. Ну как, скажи, можно такое не заметить! Не понимаю. Это же надо быть просто полной идиоткой.

– Так она-то родила?

– Родила. Мальчика. Честно говоря, выжила она только чудом. Я потом сидел в парке, у меня руки дрожали. Я думал – уволиться, что ли, к чертовой матери? Что я могу сделать, если сами роженицы роды с расстройством желудка путают? А аборты? Ты понимаешь хоть, какой это кошмар для врача? Но это все так или иначе на совести женщин и мужчин, особенно мужчин. А тут – совсем девочка, совсем крошечная, и я понимаю, что ничего не могу сделать. Только кто-то там наверху, только высшая сила – ей в таких случаях решать, кому жить, кому умирать. Но я иногда просто не могу оставаться в стороне. Иногда я просто не могу разделить работу и самого себя, все сливается в одно, и я могу лишь молиться, что ли? Не знаю. Каждый раз думаю, что не выдержу. Но, с другой стороны, когда слышишь крик ребенка…

– Слушайте, господа, – зашла в кухню Дашка. – А это нормально, что я описалась и сама не поняла, как?

– Что? – вытаращился на нее Саша, а я не смогла сдержаться и расхохоталась, хотя плечо еще довольно сильно болело и отзывалось острым уколом на смех.

– Только не говори, что я рожаю! – перепугалась Дашка. – Я не хочу. Я не готова. Я хотела, чтобы все зазеленело…

– Бабы дуры! – прорычал Саша.

Осмотрев Дашку, он стал собирать ее в больницу, гоняя от себя перепуганного насмерть Юрика. В общем, все потекло так, как это чаще всего случается, когда новый человек приходит в этот мир. Все суетились, мешались под ногами, волновались, рыдали и тужились. К утру Дарья стала матерью, а я, соответственно, – тетей. Вот так и получилось, что женить моих глупых птенцов мне пришлось, стоя в огромном холле ЗАГСА с племянницей на руках.

Свадьба получилась на уровне. Из Ростова-на-Дону к нам приехали баба Зося и мама, хотя визит последней обсуждался и встретил ожесточенное сопротивление с моей стороны. Я была уверена, что мама обязательно все испортит и всех опозорит.

– Мать есть мать, – высказался Саша Архипов, после чего он был торжественно назначен вперед смотрящим и старшим по тарелочкам, и всю свадьбу вылавливал мою маму из темных углов и извлекал из ее цепких рук бутылки. Успехом его миссия не увенчалась, и, я уверена, он потом сто раз пожалел о том, что настоял на ее визите. Он даже пытался предпринять какие-то усилия в области кодирования нашей прародительницы от алкоголизма и привез ее к знакомому знакомых, наркологу с кафедры наркологии Университета дружбы народов. Товарищ этот, по отзывам, творил с алкоголиками настоящие чудеса.

– Что вы от меня хотите? – спросил он, без энтузиазма глядя на нашу мать, забившуюся в углу.

– Можете ей помочь? – с надеждой спросил Саша.

– Помочь? Отчего же, могу, – с готовностью подтвердил доктор. – Предлагаю вам оставить эту несчастную в покое и следить, чтобы она не употребляла по возможности какую-нибудь дрянь.

– Но… как же так… – растерялся Архипов.

– Александр… как ваше отчество?

– Просто Александр.

– Так вот, просто Александр. Тут, в таких случаях наука бессильна. Тут нет уже никакой ни мотивации, ни физических условий для того, чтобы пациент мог бросить пагубную привычку. Обменные процессы настолько изменены, сознание, сами функции мозга настолько нарушены, уязвлены, что такому пациенту нужно дать спокойно дожить свой век в относительном покое и заботе со стороны близких.

– И все? – вздохнул Саша.

– И все, – кивнула я, подумав, что это – то, что сказал доктор, – именно то, что я должна сделать для своей матери. Несчастная женщина вовсе не виновата в том, что ее, да и наша с Дашкой жизнь сложилась таким образом – не самым, кстати, плохим. Жизнь – сложная штука. А я могу только оставить мать в покое и проследить за тем, чтобы денежных средств, передаваемых бабе Зосе, хватало на приличную жизнь. Каждый движется вперед своим путем и не всегда, повернув куда-то, может знать, чем завершится дорога.

Марина поначалу аккуратно, а потом все громче и «толще» намекала на то, что хотела бы стать крестной нашей маленькой Юлечки. Она была так настойчива и убедительна, что в конце концов даже Юра, который с трудом понимал, кем эта женщина нам приходится, согласился. Маринино материальное положение улучшилось, так что она заваливала свою маленькую крестницу подарками, большая часть которых была довольно бесполезна и безумно дорога.

Ее финансовый статус улучшился после того, как она наняла адвоката, поручив ему согласовать условия развода с находящимся под следствием мужем, бывшим полковником Москвитиным, теперь уже уволенным из рядов, который в то же самое время отчаянно нуждался в хорошем адвокате. На том и порешили. Марина получила от Свинтуса самые теплые пожелания дальнейшего счастья и львиную долю их совместного имущества, а ему в ответ оплатила адвоката и отозвала свои показания на том основании, что свидетельствовать против мужа не будет. Впрочем, ее показаний и не потребовалось. Запись с камеры видеорегистратора и моя медицинская карта также недвусмысленно показывали все, что требовалось.

Почти после года следствия Свинтуса признали виновным в неосторожном обращении с оружием, повлекшим тяжкие телесные повреждения, и непредумышленном убийстве. Ему дали всего 8 лет, и то благодаря тому, что я дала не совсем правдивые показания, а именно, при свидетелях показала, что Свинтус просто чистил свой табельный пистолет и случайно нажал на курок.