В поисках истины - Чарльз Мартин

нуждался в утешении. И тогда, и теперь я хорошо помню слова Господа о мести, но в тот период я был почти готов к тому, чтобы оказать Ему содействие в наказании моих обидчиков.

Я также хорошо помнил, что именно Он говорил о всепрощении, но ничего не мог с собой поделать: мне не хотелось прощать никого из моих обидчиков.

Вот такая коротенькая предыстория того, что произошло дальше…

Я сижу на подъездной дороге к дому, обхватив свой живот руками. Из нижней губы сочится кровь. Вдруг кто-то тронул меня за плечо. Я даже не оглянулся в Его сторону.

– Позволь мне…

– Позволить, что? – ответил я, по-прежнему не поворачивая головы.

Он ничего не ответил. Лишь тычет пальцем в рану, которая уже стала затягиваться коркой. Он вонзает палец внутрь, и оттуда начинает сочиться гной. Боль становится невыносимой.

Мне не хочется лгать Ему, изворачиваться. И вообще, у меня нет желания разговаривать с Ним. Я лишь коротко роняю:

– Больно.

Он отвечает спокойно. Такое впечатление, что всё происходящее Его страшно забавляет.

– Я вижу.

Я в недоумении моргаю глазами. Ничего не понимаю.

– Так сделай хоть что-нибудь.

– Я и делаю.

Мне явно не по себе. Дышу прерывисто, хватаю ртом воздух. Ноющая боль в сердце. По-прежнему сижу, скрючившись, обхватив руками живот. Такое чувство, словно он набит камнями.

– Так мне ожидать, что головы моих врагов будут выставлены на пиках вокруг городских стен? – спрашиваю я наконец у Него.

Пауза. Кажется, наш разговор доставляет Ему удовольствие.

– Ты закончил? – отвечает Он вопросом на вопрос.

– Не совсем, – трясу я головой.

Он сохраняет полнейшее спокойствие. Явно даёт мне возможность выпустить пар.

– Разве Ты Сам не видишь, что творится вокруг? – продолжаю я бушевать. – Исцелял слепых, но Сам слеп по отношению ко всем нам.

Голос Его всё ближе.

– Взгляни, – говорит Он мне.

– Что?

– Взгляни.

Поскольку я сижу прямо на улице, я задираю голову и смотрю туда, куда мне было сказано.

– Это ты сделал? – спрашивает Он меня.

– Нет.

– Но скажи, ты готов признать, что Я понимаю тебя несколько иначе, чем ты сам о себе думаешь?

– И что? От этого болит не меньше.

– Чарльз!

Я лишь молча трясу головой в ответ.

– Чарльз! – снова повторяет Он.

– Да.

– Ты Мне доверяешь?

Ему понадобилось всего лишь три слова, чтобы добраться до самой сути того, что со мной творится. Произошла сцепка, как это бывает, когда шины соприкасаются с асфальтом шоссе. Вот он, вопрос всех вопросов. Ведь корень моей проблемы состоит в том, что мой враг, воспользовавшись отчаянными обстоятельствами, в которых я оказался, уже успел внушить мне, что Ему больше не стоит доверять. И я, испытывая страшную боль, тем не менее прислушивался всё более и более к его мерзким нашёптываниям, чем к голосу Иисуса. Я отвечаю и чувствую, как меня переполняет жалость к самому себе.

– Я доверял Тебе.

– Но это тебе не помогло так, как ты рассчитывал, не так ли?

Я качаю головой.

– А сейчас ты Мне доверяешь?

Я уже приготовился открыть рот, чтобы спросить Его, а что принципиально изменилось в моей жизни. Но тут слышу, как Он продолжает:

– Подумай, прежде чем отвечать.

Да, вопрос не шутейный.

Где-то с месяц тому назад ситуация в нашей семье ещё более обострилась. Всё стало намного хуже, и я понял, что силы мои уже на исходе. Всякий раз, когда мы думаем, что хуже уже некуда, становится ещё хуже. В один прекрасный день мы с Кристи и с мальчиками загрузились в машину и через пару часов припарковались на стоянке какого-то супермаркета. Сделали короткую остановку, чтобы перекусить по пути. Сказать честно, мне требовалась короткая передышка, чтобы не сидеть за рулём. Настолько меня распирали злость и обида. Последние сутки оказались особенно мучительными. Я уже готов был сорваться с цепи в любой момент. В таких случаях, по собственному опыту знаю, лучше всего нажать на кнопку «Пауза». Остановиться и сделать перерыв. Потягивая свой кофе, я с глубоким вдохом предался невесёлым размышлениям. Выбор у меня был невелик. Либо снести своим обидчикам башку и вбить кол в их коллективную грудь, либо уступить и сдаться. Или найти способ полюбить всех тех, кого у меня были все основания ненавидеть.

Не я один переживал случившееся. Я взглянул на расстроенные лица своих ребятишек, устроившихся на заднем сиденье машины. А потом беспомощно наблюдал за тем, как один из моих сыновей разрыдался. Он плакал громко и навзрыд, худенькие плечи его сотрясались от рыданий, а я ничего не мог сделать, чтобы облегчить его боль. Мы все были изранены, сплошь в синяках и шрамах. Неутихающая боль изводила нас уже который месяц подряд. Я уселся на своё водительское место, чувствуя, как весь покрылся испариной. В голове царил полнейший сумбур. Мысли неслись вихрем, но всё равно, где-то в самых дальних глубинах своего сознания, несмотря на злость, охватившую меня, я понимал, что сейчас нам всем нужно обязательно помолиться. Я знал, что если и дальше стану жить с этой ненавистью, то она разъест меня изнутри, словно ржа железо, и я натворю что-нибудь такое, что откроет в душах моих детей двери, которые не так-то просто будет потом закрыть, и на это уйдёт уйма времени. А ещё я понимал, что не могу защитить ни себя, ни их. Я был бессилен, чтобы хоть как-то изменить абсолютно тупиковую ситуацию, в которой мы все оказались.

Я стоял на краю пропасти. Оставалось либо изрыгать проклятия и сотрясать воздух криками, сопровождая всё это действиями, от которых боль моя только усилится, или просто растечься лужей, сидя на переднем сиденье машины. Второй вариант представлялся более предпочтительным, потому что первый никуда не вёл и ничего не сулил. Меня вовсе не смущало, что Кристи и дети видели, как я плачу. Такое случалось несколько раз и раньше. Чего я категорически не хотел, так это чтобы мои дети видели, как я реагирую на события в состоянии озлобления. Не хотелось сеять в их душах семена ненависти и злобы. Мы и так уже многое потеряли. К тому же такая реакция вовсе не в духе Иисуса. Не этому Он учил всех нас. Да, жизнь бывает очень непростой, на тебя давит множество самых разных обстоятельств. Но мне ли этого не знать?

Итак, я приобнял Кристи за плечи, открыл рот и произнёс одно-единственное слово: «Господи».

Только одно слово. Это всё, что мне удалось вымолвить. Сказал и замолчал. В салоне автомобиля повисла тишина.

Но давайте выйдем на минутку из салона и вернёмся на ту подъездную дорожку, на то самое место, где Господь сдирал корку с моей раны. Прошло уже несколько недель с того момента и до момента, когда я сидел в своей машине в полнейшей прострации, не зная, что мне дальше делать. Но главное, ничего за все эти