Источник судьбы - Елизавета Дворецкая

Поскольку это был дом его родного брата, где он бывал неоднократно по самым разным поводам, Анунд все здесь знал, был знаком с управителем и кое-кем из челяди, и его тоже все знали. Понимая, что у хозяина с братом война и последний сегодня не гость, а захватчик, слуги косились на него с опаской, но повиновались беспрекословно. Анунд заверил управителя, что никому в его новом доме не будет причинено вреда, и челядь довольно живо принялась за работу.

Тем временем Анунд показал Рерику свои новые владения. Его брат за время своего проживания здесь перестроил старую усадьбу, возвел новые вместительные дома, обзавелся хорошей новой утварью и богатой посудой. В его спальном чулане был устроен тайник, о существовании которого Анунд тоже знал. В яме под лежанкой стоял весьма внушительный сундук, полный серебра. Там были всевозможные серебряные изделия, которыми на всех торгах Восточного и Северного моря расплачивались между собой покупатели и продавцы: браслеты, кольца, гривны, подвески, бляшки, части отделки мечей и ножен, как целые, так и разрубленные на части различного веса. Были и монеты из разных земель, но большинство составляли восточные скиллинги.

– Их привозят сюда напрямую с востока. – Анунд махнул рукой в стену, которая, по его мнению, находилась с восточной стороны от него. – Прямо отсюда, из озера, корабли идут в земли финнов, и там выход на Восточный путь.

Другой источник богатства Бьёрна конунга находился в отдельной кладовой. Это были железные крицы – грубо обкованные караваи из сырого железа, выплавленного из болотной руды. Уже несколько веков конунги свеев собирали дань со своих земель именно железом, и на этом было основано их могущество. В краях на север и северо-восток от озера Лауг этого болотного железа имелись огромные запасы, и его издавна вывозли оттуда на юг и юго-запад. Как правило, крицы везли на остров Готланд, там его скупали местные жители, перековывали в заготовки мечей или других изделий, а оттуда их развозили по разным странам. И в Хейдабьюре, и в Дорестаде Рерик видел уппландское железо.

Этому железу они и были обязаны тем, что во время их набега Бьёрн конунг отсутствовал дома.

– Это все Рёгнвальд конунг виноват, – рассказывал Торгейр управитель, пользовавшийся большим доверием Бьёрна конунга и уважаемый его братом. – Рёгнвальд конунг из Вестфольда, сын Олава. Когда еще при старом конунге Гудрёде, отце Олава конунга, Вермланд от них ушел и Бьёрн конунг, сын Рагнара конунга, стал там править, сыновья Гудрёда конунга ничего поделать не могли, сил у них не хватало. А теперь прослышали, что у Бьёрна конунга12 с братом неладно, вот и решили, надо думать, что теперь-то они свое вернут. Рёгнвальд конунг это дело начал. И на Вермланд, и на Вестманланд решил свою руку наложить. Мы уж тут слышали, что он со своей дружиной там разъезжает, со всех селений подати берет, в Вермланде ярла своего посадил, и многие знатные люди, дескать, ему уже подчинились. Вот Бьёрн конунг и поехал. В Вестманланде созвал тинг, бондов обвинил в измене, и одни ему заново клятвы принесли, другие отвели обвинение, дескать, они другого конунга себе и не мыслили. А иных, слышно, конунг убил и их добро себе взял. А теперь, говорят, у них с Рёгвальдом конунгом битва назначена… а может, уже и состоялась, как знать?

– А что говорит Альвгейр херсир? – расспрашивал Анунд.

– А тот, говорят, устроил пир для Рёгнвальда конунга, когда тот приехал, а когда Бьёрн конунг его спросил, как он посмел это сделать, он ответил: «Твоими милостями, конунг, я могу устраивать пиры для всякого знатного гостя, прикажи, и для тебя будет приготовлен пир еще лучше!»

Одним ухом прислушиваясь к их разговору, Рерик наблюдал за тем, как женщины готовят столы. Одна из них особенно привлекла внимание: она была еще молода, лет двадцати с небольшим, высока ростом – почти как сам Рерик, очень стройна, из-под покрывала волной спадали красивые светло-русые волосы. И одета она была очень хорошо: в платье из тонкой фризской шерсти, выкрашенной в синий цвет, с позолоченными бронзовыми застежками на груди, между которыми висело ожерелье из хрустальных и сердоликовых бусин, с подвесками из разных серебряных монеток. Не каждая жена торговца имеет такие украшения, а между тем женщина занималась теми же делами, что все служанки, а в семье Бьёрна конунга, как Рерик знал от Анунда, не было ни жен, ни сестер.

– Кто это? – Рерик глянул на Торгейра.

– Это? – Управитель последил за его взглядом. – Это рабыня конунга.

– В смысле, наложница?

– Ну, да. Бьёрн конунг ее очень любит, и в мирное время берет с собой во все поездки по стране. А сейчас не взял, потому что там может быть опасно.

– Как ее зовут?

– Ильминна.

Женщина повернула голову и посмотрела на них.

– Странное имя. Никогда такого не слышал.

– Она из славов. С востока. Год как ее привезли. Конунг сам ее купил на торгу.

– Из славов? Это из ободритов? Велетов?

– Нет, то венды. А эти живут на Восточном пути. Они зовут себя не вен-ды, а сло-вене. А финны, их соседи, зовут их вене-лайнен.

– Это от них привозят скиллинги?

– Да, как раз оттуда. Она сама, я так понял, из того селения, куда привозят скиллинги. Из Альдейгьи.

– Я что-то об этом слышал. – Рерик кивнул.

Об Альдейгье ему как-то рассказывала Сванхейд.

Женщина еще несколько раз оглянулась на них, понимая, что говорят о ней. Чем дольше Рерик на нее смотрел, тем больше она ему нравилась: мягкие черты лица, мягкие плавные движения ласкали взгляд и согревали душу.

– А она ведь, наверное, знатного рода? – заметил он. – Я знавал дочерей конунгов, которые ей и в служанки не годились бы.

– Она стоила две марки. – Это Торгейр отлично помнил, как все, что связано с денежными делами. – Для простой рабыни это многовато, тем более что она, мне кажется, уже тогда была замужней женщиной. Но я мог и перепутать – все-таки год прошел, а челяди у нас много. Насчет рода не знаю. Поговори с ней сам, если хочешь.

Анунда конунга как раз вызвали из гридницы по какому-то делу. Торгейр, подозвав Ильминну, ушел вслед за ним. Женщина остановилась перед скамьей и сложила руки, глядя в пол.

– Не бойся, – сказал Рерик. – Ты родом из Альдейгьи?

– Да, – ответила она. Голос у нее оказался такой же приятный, как внешность: нежный, мягкий, не слишком звонкий, но ласкающий слух.

– Ты знатного рода?

– Что? – Она мельком глянула на Рерика и снова опустила глаза.

– Каков твой род? Он старинный, знатный?

– Старшинший, – неуверенно выговорила она, явно перепутав слова «старший» и «старинный», и Рерик усмехнулся: как видно, за год она не очень-то хорошо выучила северный язык.

– Старинный? – подсказал он.

– Самый первый. Самый… давно живет.

– Давно живет… где?

– На Ильмере.

– Что это такое?

– Ильмерь-озеро.

– Это там, на Восточном пути?

– Да.

– Где Альдейгья?

– Нет. Альдейгья в северный сторона.

– Ты хочешь сказать, что твой род первым поселился на этом озере… Ильмир?

– Да.

Видимо, ее имя на самом деле было вовсе не Ильминна, а так ее прозвали в усадьбе, приняв название ее родных мест за ее собственное имя. А может, она сама себя так назвала: кто же в здравом уме откроет чужакам настоящее имя?

– Твой отец – конунг?

– Нет. – Ильминна посмотрела на него с удивлением. – Конунг – Хакон… Ингви… Эймунд… Я нет их родичи. Клык и Милей отдать дочери, а мы нет… никогда.

– Постой. – Рерик нахмурился. Он ее не очень понял, но три перечисленных северных имени звучали как-то знакомо – особенно вместе. – Ингви, Хакон, Эймунд. Это братья?

– Да. Три братья. Они пришли с весь свой род и дружина. Но мы не есть родичи с ним.

– Они – сыновья Сигимара?

– Я не знаю.

– Они часто бывают там, в ваших землях?

– Они там жить зима и лето… Когда приехать… потом уехать… Брать скиллинги. меха. Люди брать.

– То есть они иногда приезжают, иногда зимуют, берут с вас дань мехами и серебром. И увозят людей.

– Да.

– Я вижу все больше и больше причин там побывать, – проворчал Рерик себе под нос. – Это они тебя сюда привезли?

– Да. Одна года назад.

– Рерик конунг, заканчивай беседы! – К ним подошел Анунд, с крайне довольным видом потиравший руки. – Пора приниматься за дело, видишь, столы уже накрыты. А эту красотку я ночью к тебе пришлю, и вы обо всем побеседуете! – Он весело подмигнул. – Раз уж она так тебе приглянулась!

Рерик заметил, что Анунд как-то уж очень повеселел, но приписал это радости предстоящего пира в богатом доме, который тот мог теперь считать своим. Он не знал, что у Анунда имелись и другие причины для веселья. Его вызвали из гридницы потому, что к нему явился гость, и не откуда-нибудь, а с Бьёрко, из Борга. Это был старый знакомый, по имени Гандвульф, один из местных фризов, тоже христианин, почему его и выбрал Хергейр в качестве доверенного лица для тайных переговоров. Сам фогт не мог показаться в Ховгордене, потому что его уж слишком хорошо все знали в лицо. Гандвульф, весьма богатый торговец, возивший с Бьёрко железо, а туда – фризскую шерсть, сейчас был одет в невзрачную бедную одежду, пропахшую рыбой и морем – видимо, чтобы не привлекать внимания и притвориться, если что, рыбаком.