Русская история. Часть I - М. Воробьев

Надо сказать, что сами поляки к униатству относились очень скептически. Польская шляхта по отношению к униатам задирала нос и называли униатство «вярой хлопской», т. е. верой холопов, в отличие от католической религии, которая называлась «вярой господской», т. е. верой благородных.

Но иезуиты просчитались. Воображая, что униатство станет своеобразной ступенькой при переходе от Православия к католицизму, они не учли, что униатство укоренится в мозгах иных людей в качестве самостоятельного варианта религии, и его адепты не захотят переходить ни в Православие, ни в католицизм. Дойдет до того, что наиболее серьезные польские политики уже не будут знать, кула им деваться от этих безумных униатов, потому что они, так сказать, сотрясали славянские государства в самый неподходящий момент, создавая дополнительное напряжение.

Когда после очередного сейма права православных в очередной раз были нарушены, когда вольных малороссов стали прикреплять к земле, когда началась очередная волна репрессий, начались восстания. Они вспыхивали в отдельных районах, и до сих пор на Украине называют имена Наливайко и других. Все это называлось гайдаматчиной, т. е. восстанием гайдамаков, и изобиловало безумными зверствами с обеих сторон, как всякая гражданская война. Казаки люто расправлялись с католиками и униатами и в ответ получали то же самое. Казаки считали себя мстителями, потому что им действительно было за что мстить, а те карали казаков как государственных изменников. Это было прелюдией к тому, что должно было произойти, но вряд ли кто-нибудь предвидел это в угаре борьбы.

И вот войсковой писарь (второй или третий человек в казачьем войске) Богдан Хмельницкий, достаточно законопослушный человек (он должен был соблюдать польские законы уже вследствие своего положения), после того, как польский шляхтич убил его малолетнего сына, отправился подавать жалобу королю. Жалоба не была принята, обидчик, хоть он и был известен, наказан не был. Тогда Хмельницкий начинает действовать, и в 1648 году разгорается настоящая казацкая война, которая первоначально приносит казакам большие успехи. Польское войско разбито, коронный гетман попадает в плен, Богдан Хмельницкий продает его туркам в Крым, таким образом сразу как бы ублажая своих союзников и вместе с тем проявляя гуманность по отношению к гетману (турки тоже не собираются его убивать, потому что за него можно получить очень приличный выкуп).

{стр. 104}

По Зборовскому миру поляки должны пойти на очень большие уступки. Во-первых, число реестровых казаков увеличивается до 40 тысяч; фактически Украина благодаря такому войску становится автономной, потому что справиться с ним очень сложно. А учитывая, что на каждого реестрового казака приходится 1–2 нереестровых, это войско становится и того больше. Во-вторых, Киев и область полностью переходят под контроль казаков, и они добиваются обязательства польского правительства убрать евреев со всех территорий, занятых казаками. Конечно, не притеснять Православие и прочая и прочая.

Но поляки понимают, что не могут уступить, и военные действия продолжаются. На этот раз они удачны для Польши, и после поражения Хмельницкого по Белоцерковскому миру количество реестровых казаков сокращается в два раза. Православие не имеет никаких прав и признается только вследствие давних обычаев. А дальше будет издан универсал, по которому всякий подданный, исповедующий ересь, или схизму, должен преследоваться по закону.

В этих условиях Хмельницкий прекрасно понимает, что сам он ни освободить Малороссию от поляков, ни сокрушить Польшу не может. Значит, надо обращаться на Восток, в Москву. Неофициальные переговоры с Москвой велись практически на протяжении всех 20-х, 30-х и 40-х годов. Сначала Москва не собиралась никого поддерживать, потому что не было возможностей. Но к середине XVII века такие возможности постепенно появляются, и Москве надо решить вопрос: воссоединение Украины с Россией означает войну с Польшей.

И вот на земском соборе 1653 года принято решение о воссоединении Украины с Россией; в 1654 году это объявляется и в Москве на соборе, и на раде в Переяславле, и начинается война с Польшей. Она будет продолжаться (с перемирием где-то посередине) до 1667 года. Война будет успешной для России; Хмельницкий будет хранить верность своим новым друзьям, потому что он получил большие права и сохранил определенную автономию. Единственное, на что он не имел права, это вести самостоятельно дипломатические переговоры с Польшей. Налоги, которые украинцы должны были платить в Москву, были весьма щадящими, поэтому простой народ приветствовал то, что произошло.

Но вот Хмельницкий умирает. С. М. Соловьев очень правильно отметил, что поскольку польская шляхта стала мгновенно уходить на запад, на территорию собственно Польши, то здесь уже местная казацкая аристократия стала занимать ее место, стремясь сохранить ту же анархическую свободу, к которой уже привыкла в период своего польского подданства. Именно старшина казацкая тянула в Польшу, потому что там было больше свободы. Москва все-таки предпочитала централизацию и не позволяла слишком сильно, как говорится, высовываться. Поэтому практически все гетманы, за исключением одного-двух, на словах — подданные московского царя, а на деле — изменники. И Выговской, и сын Хмельницкого Юрий сначала объявляют себя подданными московского государя, а потом переходят на польскую сторону.

Кончается это очень просто: Украина делится на две части — на лево- и правобережную. Левобережная начинает тянуть к Москве по-настоящему и выбирает своего гетмана. Здесь фактически начинается процесс слияния с Московским государством, тогда как правобережная Украина пытается созидать нечто самостоятельное. Из этого ничего не выходит, потому что очень скоро турецкий султан идет войной и на Польшу, и на Украину, и вообще на весь Юг, с тем чтобы прибрать их к рукам.

Андрусовский мир 1667 года очень выгоден для России: вся левобережная Украина отходит к России, и Киев тоже. А Киев стоит на правом берегу· Вероятно, Польшу можно было, как говорится, дожать и значительно больше, потому что она в это время была атакована шведами, которые хозяйничали там, как у себя дома. Но Москва умудрилась в этот благоприятный момент поссориться со шведами из-за Лифляндии. Хотя поляки потеряли далеко не все, что могли потерять, они все-таки расплатились за всю ту мерзость, которую учинили в XVI–XVII веках: за все унии, за издевательство над православными и т. д. С этого момента начинается закат Польши как серьезного государства, который будет продолжаться на протяжении конца XVII и всего XVIII века. И кончится это тем, что в конце XVIII века ее просто разделят на три части между Пруссией, Австрией и Россией. Польша перестанет существовать как государство до 1917 года. В 1917 году, в результате распада Российской империи она воскреснет, но ненадолго. В 1939 году ее поделят еще раз, на этот раз уже на две части: до Буга, скажет Гитлер, это мое; за Бугом, скажет Сталин, это мое. Сохранилась контурная карта, где это показано. Потом Польша будет восстановлена уже в куда более скромных границах в результате второй мировой войны, и границы эти сейчас всем хорошо известны. Значение Польши как европейского государства весьма невелико и вряд ли когда-нибудь будет больше, и надо сказать, что это прямое следствие того, что поляки делали в те времена, о которых у нас идет речь.

Что касается униатства, то в XVIII веке оно постепенно не уничтожалось, но изживалось. Репрессий со стороны русского правительства не было. Была продуманная политика, и постепенно число униатов было сведено к очень небольшому количеству. Но советская власть сделала все, чтобы униаты появились: их стали гнать. Я был в командировке во Львове в 70-х годах и своими глазами видел афиши, расклеенные по городу, в которых сообщалось, что в клубе какого-то завода состоится лекция на тему: «Униатство — идеология фашизма». Если бы я был местным жителем, то после такой лекции стал бы униатом. Во Львове, где униатские традиции всегда были достаточно сильны, читать такие лекции мог только сумасшедший.

Это надо представлять, потому что все, что завязалось мертвым узлом тогда, будет оказывать влияние на события XVIII, XIX и XX века. Вся неурядица с Украиной, Севастополем, Одессой и прочим {стр. 105} на самом деле является продолжением всех этих дел. Проведите голосование на левобережной Украине, и вам скажут, что им совершенно не нужна самостийность. Но мнение в других частях Украины будет совершенно иное.

Как относились к украинцам у нас в России? Они имели те же права, что и русские. Достаточно сказать, что иерархия у нас очень быстро пополнялась за счет выходцев как раз из Малороссии. Я уже говорил, что Димитрий Ростовский — святитель, которого очень чтут на Руси, это украинский писатель Дмитрий Туптало, как его называют (на Украине его одно время квалифицировали как писателя). Я уж не буду говорить о Феофане Прокоповиче и других. Если говорить о светских государственных деятелях, то надо вспомнить канцлера России в XVIII веке князя Безбородко, знаменитого дипломата времен Екатерины, знаменитого графа Кочубея, тоже выдающегося дипломата, и многих других.