Итальянские каникулы - Сьюзен Филлипс

— Уверена, что немало. — Она провела рукой по его животу. — Но думаю, у тебя найдется гораздо более продуктивное занятие.

— Я, конечно, дешевка, но не настолько, чтобы купиться так легко… — начал Рен, но тут же задохнулся.

— Да? А судя по голосу…

Ее пальцы скользнули ниже, пока не отыскали особенно чувствительную точку. Рен застонал.

— Ладно, я дешевка, причем легкодоступная. Но давай на этот раз попробуем сделать это в постели.

Она прижала губы к его животу, и он сжал ладонями ее голову.

— Нам определенно нужна постель!

Она лизнула его пупок.

— Совершенно с тобой согласна.

— Ты убиваешь меня, док. И прекрасно сознаешь это. Верно?

— А я еще даже не выказала самые злобные стороны своего характера!

Весь следующий день Рен уговаривал Гарри и Трейси не переезжать на ферму, но успеха не имел. Единственным светлым моментом было подслушанное в последнюю минуту наставление Изабел примирившимся супругам.

— Помните, — объявила она как раз в тот момент, когда он входил в ту комнату на вилле, которая считалась его кабинетом, — никакого секса. Сначала вам предстоит много работы. У вас должно быть время, чтобы поговорить без посторонних.

Рен поспешно отступил в коридор, но не прежде, чем заметил полный желания взгляд, брошенный Трейси на мужа.

— Полагаю, вы правы, — нерешительно заметила она. — Но вы не представляете, как это трудно. Не думаете, что…

— Нет, — донесся до Рена голос Изабел. — Секс слишком долго позволял вам обоим скрывать свои проблемы. Легче трахнуться, чем выговориться.

Рен поморщился.

Трахнуться? Откуда такие выражения? Менее двух недель назад она говорила о сексе как о чем-то священном. Но с тех пор значительно оттаяла. Не то чтобы он жаловался. Наоборот, обожал готовность, с которой она отвечала на его ласки. И в то же время что-то в ее отношении к нему начинало раздражать.

Он совершенно нелогичен и понимает это. Может, дело в больной совести? Ведь он до сих пор не рассказал ей о сценарии, и тот факт, что чувствовал себя виноватым, беспокоил еще больше. Изабел не имела никакого отношения к его карьере. И вообще никакого отношения к нему самому. Те несколько недель, что они проведут вместе, скоро закончатся, и они расстанутся. Именно она ставила эти условия и, как обычно, оказалась права. Всего лишь секс. Не более.

И если на то пошло, они использовали друг друга. Он использовал ее общество для развлечения. Для того чтобы помочь ему справиться с Трейси. Чтобы заглушить вину за смерть Карли. И Господу известно, он использует ее для секса, но это в книге Изабел грехом не считается.

Черт, он не хочет ранить ее, особенно теперь, когда уже и без того накопил на душе больше грехов, чем она способна представить: наркотики, женщины, с которыми он так жестоко обращался, все мерзости его молодости, которые все так же оставляли скользкий след, куда бы он ни направился. Иногда, когда она смотрела на него этими невинными глазами, хотелось напомнить, что он не умеет играть хороших парней. Но Рен никогда не сказал ни слова по этому поводу, потому что был эгоистичным сукиным сыном и не желал, чтобы она ушла. Не теперь. Пока не время. Он еще не получил того, в чем нуждался, и не готов ее отпустить.

Одно ясно: как только она узнает о новом варианте сценария и извращенном желании Каспера Стрита к маленьким девочкам, она ринется к выходу, и Рен чувствовал, что, прежде чем она доберется до двери, все четыре краеугольных камня опустятся на его голову.

После ужина Трейси сказала детям, что она и Гарри вернутся к завтраку и что ночью о них позаботится Марта. Рен весь вечер пребывал в угрюмом настроении. Им с Изабел нужна спальня, под дверью которой не слоняется куча детишек. Но Изабел как ни в чем не бывало извинилась и ушла делать заметки к книге.

Рен ушел в свой кабинет и попытался работать над ролью, но получалось плохо. Поэтому он занялся гантелями и немного поиграл в компьютерную игру Джереми. Потом пошел погулять, но все эти меры не оказали особого воздействия на его сексуальный голод. Наконец он сдался и отправился спать, только чтобы часами взбивать подушку и проклинать старших Бриггсов, уютно сопевших в спальне. Той самой, где должны были лежать он и Изабел.

Все же ему удалось задремать, но не прошло и часа, как что-то теплое свернулось рядом с ним. Давно пора. Он любил касаться обнаженной кожи Изабел, когда та спала.

Рен улыбнулся, привлек ее к себе и…

Но что-то было не так. Ужасающе неправильно…

Рен открыл глаза и с воплем подскочил.

Личико Бриттани сморщилось.

— Ты орешь. Почему ты орешь?

Она лежала поверх одеяла в чем мать родила.

— Тебе нельзя спать здесь! — прошипел он.

— Я слышала шум. Я боюсь.

И вполовину не так, как боится он!

Рен хотел спрыгнуть с кровати, но вспомнил, что не одна Бриттани голая. Поэтому схватил одеяло и обернул вокруг талии.

— Ты слишком вертишься, — запротестовала она. — Я спать хочу.

— Где твоя ночнушка? Ладно, не важно.

Он завернул ее в простыню, как мумию, и поднял на руки.

— Ты меня раздавишь! Куда мы идем?

— К доброй фее.

Он запутался в одеяле и едва не уронил ее.

— Черт!

— Ты сказал…

— Знаю, что я сказал. А если будешь повторять, у тебя язык отвалится.

Каким-то образом он ухитрился протащить ее через дверь и пронести по коридору в бывшую спальню Трейси, не потеряв по дороге одеяла. Зато он производил столько шума, что Изабел проснулась.

— Что…

— Она напугана, она голая, и она вся твоя, — объявил он, уронив Бриттани на одеяло.

— Что это?

Из-под бока Изабел высунулась голова Стеффи.

— Бритни?

— Я хочу папочку! — заныла Бриттани.

— Все хорошо, милая.

Такая теплая и растрепанная… Он никогда не знал женщин, подобных этой. Не сознававших собственной сексуальной привлекательности. Впрочем, многие мужчины тоже ее не сознавали. В отличие от него и брата Витторио, елейного доктора Андреа. Он ни на минуту не одурачил Рена, когда явился сегодня под идиотским предлогом порадовать Изабел сообщением, что металлоискатели скоро прибудут. Сопляк.

Ее сорочка сползла с плеча, открыв округлый холмик груди, которая, по всей справедливости, должна была сейчас лежать в его руке. Она кивком показала на его одеяло:

— Милая юбочка.

Рен с достоинством напыжился:

— Обсудим это утром.

Возвращаясь в спальню, он напомнил себе, что приехал в Италию с целью забиться в глушь, подальше от всех, а вместо этого он устраивает идиотский спектакль и добавляет очередную черную метку к уже имеющимся на душе.

Но перед рассветом ситуация окончательно обострилась. Он с трудом открыл глаза и увидел торчавшую изо рта ногу. Чужую ногу. Крошечный ноготок впился в нижнюю губу. Рен поморщился и попытался пошевелиться, но вторая нога уперлась в подбородок. Где-то у бедра расплывалось мокрое пятно. А он уже думал, что хуже не бывает.