Прорыв - Алексей Корепанов

— Как и у тебя, — расплылся в улыбке Тангейзер.

— Ну, это отнюдь не главное мое достоинство, — вскинула гладенький подбородок Эннабел. — А вот в цикломатрике я делаю успехи. Правда, пока вопросов гораздо больше, чем ответов…

«Подумай, Дарий! — вновь дал о себе знать внутренний голос командира. — Хорошенько подумай…»

Танкисты выбрались из бронехода и начали снимать комбинезоны.

— Вижу, ты на нее глаз положил, — суховато заметил Дарий.

— Как и ты, — невозмутимо парировал Тангейзер. — Согласись, там есть на что глаз положить.

— Соглашусь, — буркнул Силва.

Они сложили одежду на берегу и остались в синих армейских трусах, ничуть не портящих подтянутые мускулистые фигуры танкистов.

— Эх, давненько я не плавал, стрелять-попадать! Ого… — Дарий замер, уставясь на появившуюся из танка Эннабел.

Два полупрозрачных кусочка ткани, которые именовались купальником, тоже отнюдь не портили фигурку девушки. Фигурка эта, не скрытая бесформенной туникой, теперь предстала во всей красе, и Дарий вновь подумал о картине, где длинноволосая земная богиня стояла на какой-то плавучей штуковине. Только у богини, выскользнувшей из танка, волосы были короче, и сама она выглядела еще изящней.

— Вот это да-а… — восхищенно прошептал Тангейзер. — Прямое попадание…

Девушка подошла к ним и хихикнула, прикрыв рот ладошкой.

— Ой, какие вы смешные, мальчики! У всех пограничников такие трусы или у командиров другие?

— Такая форма, — несколько обиженно развел руками Дарий.

Он хотел прибавить: «Главное — не трусы, а то, что в трусах», — но сумел сдержаться. Не хватало еще, чтобы в Авалоне понесло казармой!

— Нормальные трусы, — горделиво сказал Тангейзер, похлопывая себя по округлившемуся после обеда животу. — Последний писк армейской моды! Ну чем я не красавец?

Он развел руки, согнув их в локтях, напряг мышцы и повилял бедрами, демонстрируя, какой он весь из себя накачанный. И медленно начал совершать оборот перед улыбающейся девушкой. А Эннабел вдруг быстро шагнула к нему и ткнула пальцем в левый бицепс танкиста.

— Что это? Откуда это у тебя?

Тангейзер недоуменно посмотрел на собственную руку.

— Как что? Тату. «ТД» — Тангейзер Диони. Мама сама такую форму придумала, со всеми этими завитушками, когда я еще маленький был. Я даже и не помню, как мне его делали, мне всего год был или два…

— Тебе было шесть месяцев, когда я понесла тебя к татуировщику… — раздался голос Маркассы.

Она медленно приближалась к танкистам и озадаченной девушке, а Обер шел чуть сзади, и полы его плаща шуршали по высокой траве.

— Но… но точно такая же татуировка у моего папы… — срывающимся голосом произнесла Эннабел. — Точно такая же, до самой последней черточки! И тоже сине-желтая, на этом же месте, на левой руке! «ТД» — Троллор Дикинсон! Он мне когда-то говорил, что сам придумал все эти узорчики.

— Спасибо, девочка, что оценила мою зрительную память, — сказала Маркасса, обхватив себя руками, словно вдруг резко похолодало. — Я зарисовала это тату Лори… Троллора, когда уже вернулась домой с моря, где мы с ним так хорошо проводили время. Чтобы хоть что-то у меня от него осталось… кроме сына, разумеется. Но Танчик родился гораздо позже, мне пришлось отложить роды… нужно было работать…

Эннабел так широко распахнула глаза, что только их и было видно на ее побледневшем лице, а Тангейзер просто оцепенел, продолжая оставаться в позе бодибилдера (хотя он и не знал этого древнего слова).

Маркасса кивнула на танк.

— Бенедикт сказал, кто твой отец, девочка, но я бы все оставила в секрете… если бы ты сейчас не увидела тату Танчика. Ведь ты стала бы докапываться, правда? Отца бы начала расспрашивать, он стал бы что-то прикидывать… А зачем ему это? Он, как я понимаю, вполне счастлив со своей родовитой Изандоррой Тронколен — так ведь зовут твою красавицу маму? Ты в нее, девочка! Да и до этого он не искал встречи со мной. Как говорили древние, поматросил и бросил…

— Не смейте так о моей маме! — вскинулась Эннабел, и в глазах ее блеснули слезы.

Дарий и Обер, да и Тангейзер тоже, исполняли в этой сцене роли статистов.

— А что плохого я сказала о ней? — пожала плечами Маркасса. — Из древнего рода. Красивая. Не какая-то замухрышка, которая только-только окончила школу и едва упросила родителей отпустить ее на недельку на море. Якобы с подружкой. А поехала я одна. В поисках счастья… — Маркасса горько усмехнулась. — Правда, все-таки нашла, — она кивнула на сына.

— Так что же это выходит?… — пролепетал Тангейзер. — Выходит, у нас с Энни один отец?!

— Да, сынок, вы с этой милой девушкой довольно близкие родственники. Поэтому оставь свои намерения… Ну, сам понимаешь, о чем я…

Тангейзер с размаху плюхнулся в траву и с ошалелым видом стиснул руками щеки. А Маркасса вновь перевела взгляд на растерянную Эннабел и строго произнесла:

— Надеюсь, у тебя хватит сообразительности не говорить об этом ни отцу, ни матери. Думаю, родовитой Изандорре Тронколен-Дикинсон это не очень понравится…

— Не надо… так о маме… прошу вас! — из глаз Эннабел полились слезы, и она, развернувшись, бросилась к танку.

— Да я вроде ничего такого… — вновь пожала плечами Маркасса. — Ни словечка…

— Сестра… — пробормотал Тангейзер, качая головой, словно разминая затекшую шею. — Вот это новость так новость…

— Да уж, стрелять-попадать, — с плохо скрытой радостью сказал Дарий. — Могу тебя только поздравить.

— Интересная все-таки штука жизнь, — почти тихо изрек Обер и направился к танку.

Но тот предупредил:

— Не надо заходить, Эннабел переодевается.

Уир остановился, и в этот момент недалеко от берега раздался громкий всплеск. Все повернулись туда, и Спиноза вопросил:

— А кто утверждал, что тут никто не водится?

В воде барахталось что-то крупное. Дарий первым подошел поближе, подумав об оставленных в бронеходе скорострелах. Но тут же утешил себя мыслью о том, что Спиноза в случае чего не промахнется. Эта мысль была уже запоздалой, потому что стало понятно — по пояс в воде стоит человек в синеватом свитере, с сумкой на плече и, кажется, безоружный. Это был мужчина лет тридцати, довольно высокий, с точеным лицом… или и не мужчина, а одно из тех отражений живых, что, предположительно, посмертно существуют здесь, в Авалоне. Ошарашенным своим видом мужчина очень напоминал Тангейзера, только был промокшим насквозь — кажется, пребывание в водах озера не входило в его планы. Но ошарашенность почти сразу исчезла с его лица. Незнакомец оглядел пейзаж с вкраплениями красавцев-домов и розовой глыбы танка серии «Мамонт», потом цепким взглядом прощупал фигуру каждого из стоящих на берегу и просто просиял, узрев Уира Обера. Придерживая левой рукой ремень сумки, а правой разгребая воду, мужчина направился к берегу. Вскоре стало видно, что на нем джинсы в тон свитеру, тоже, разумеется, мокрые, и серые туфли, которые на некоторых планетах называют ходунцами.

— Здравствуйте, — осторожно поздоровался Дарий. — В Авалоне становится людно. Или вы местный?

— Эта территория называется Авалон? — Незнакомец провел рукой по лицу, вытирая воду, и извлек из кармана жетон. — Нет, я с планеты Селеби. Следователь Динтинского окружного управления полиции посткапитан Шерлок Тумберг.

— Ага, — сказал Дарий, обернулся к Оберу и выразительно посмотрел на него. — А полиция-то не дремлет.

Маркасса и поднявшийся из травы Тангейзер уже стояли за спиной у Силвы, а Уир Обер не сдвинулся с места.

— Здесь знают о такой планете? — спросил Тумберг.

— Вероятно, — ответил Дарий. — Видите ли, постоянно проживает в этом месте только один… м-м… сапиенс, он сейчас отсутствует, а мы все с разных планет. Кстати, имя у вас самое подходящее для следователя…

Тумберг посмотрел на его и Тангейзера казенные синие трусы, сопоставил их с танком, понимающе кивнул и констатировал:

— Военные. Что ж, это делает честь нашим вооруженным силам. Вы сумели сюда пробраться. И танк солидный, впервые такой вижу. А имя у меня действительно в тему. Родители позаботились. Точнее, отец.

Он перевел взгляд на Маркассу. Лицо его по-прежнему выражало глубочайшее удовлетворение, а если что-то Тумберга и удивляло, то он умело это скрывал. Все-таки не первый год работал в полиции.

— Я с Яблочка, — не дожидаясь вопроса, сказала пандигийка. — Маркасса Диони, гражданское лицо, нахожусь в отпуске, прилетела к сыну, — она показала на Тангейзера. — С ним же и сюда приехала, на этом вот замечательном танке.

Маркасса тоже не вчера родилась и знала, что полицейским нужно все объяснять кратко и точно. И без крайней необходимости не врать. Тем более следователю окружного управления, пусть и не гесперидийского, а динтинского.