По воле судьбы - Наталья Бульба

Сама вода была прохладной, но как раз настолько, чтобы только слегка бодрить. А вырывающиеся со дна в бисере пузырьков теплые струи, добавляли ощущения уюта и неги.

Потом мы то ли завтракали, то ли обедали (я полностью потерялась во времени, воспринимая его только в биении сердца) под небольшим навесом, напоминающий увитую плющом беседку, а вокруг играл причудливую мелодию подземный дождь. И я заворожено смотрела, забывая о еде, как набухает капля на изломленном, игольчатом своде, похожая на готовый раскрыться бутон, затем срывается, устремляясь в гибельный полет и взрывается радужными осколками.

Затем мы долго пробирались по узкой тропинке, огороженной периллами настолько тонкими и ажурными, что напоминали вышивку, сделанную ледяной нитью. Затем….

Последнее, что я запомнила, прежде чем окунуться в окружившую меня тьму, был его полный грусти взгляд….

Это был мой второй закат во владениях Карлиса, столь же великолепный и подавляющий своей красотой.

Когда я очнулась, лежала на похожем на искристый снег белоснежном мраморе, покрывавшем идеально ровную, словно срезанную гигантским ножом, площадку на вершине горы. Тонкая ткань белого платья, в которое меня обрядили, пока я находилась в беспамятстве, не защищало от холода и пронизывающего ветра. Браслеты на руках и ногах, от которых тянулись изящные витые цепи, студили кожу, добавляя неприятных ощущений.

– Не держи на меня зла. Я не могу противиться тому, что сильнее меня.

Карлис стоял у самого обрыва, спиной ко мне.

– Чему? – выкрикнула я, поднимаясь и осматриваясь.

В центре алтаря, стояла высеченная из огромного прозрачного кристалла статуя змея, у подножия которой и находились кольца, к которым тянулись мои цепи.

– Эти горы – место покоя и безмятежности. Если я отпущу тебя, сюда придут те, кто способен одним своим присутствием уничтожить все, что мне дорого. Все, что я мог сделать для тебя – очистить твою душу и наполнить твое сердце жаждой прекрасного.

Ветер трепал полы его плаща, похожие на черные крылья, бросал в воздух пряди его волос, сносил произносимые им слова, отчего его голос воспринимался надорванным, создавая ощущение борьбы самим с собой. Но я не заблуждалась. Если в нем и чувствовалось сожаление, то было оно столь слабым, что рассчитывать на его милосердие не приходилось.

Он был сильным физически, его способности ментального мага были невероятны, но… он жил в окружении иных ценностей и принципов, и моя жизнь не могла сравниться с тем, чему он поклонялся.

– И ты найдешь слова, чтобы объяснить это своей сестре?! – Я не искала аргументы, чтобы изменить его мнение. Это было невозможно. Не за то время, что мы были вместе. Не за те мгновения, пока я еще могла его в чем-то убедить.

Я просто говорила, давая себе возможность осмотреться.

Но зря я вглядывалась в то, что меня окружало. Все, что я видела вокруг: горы; похожие на трещины пронизывающие их ущелья; снежные шапки на вершинах; светящее мне в глаза солнце, торопящееся спрятаться за извилистой серой линией.

– Моя сестра и отец отступили от воли предков. Не им меня судить.

Он резко обернулся, ничем не показывая, что заметил мою попытку разобраться с застежкой браслетов, и направился ко мне. Подойдя вплотную, поправил сползшую по плечу ткань, убрал с лица выбившуюся из косы прядь.

– Как только последний луч светила скроется за границей мира безмолвия, и в кромешной мгле вспыхнут звезды, сюда приползет Великий змей, прародитель нашего клана. Если он сочтет тебя достаточно чистой, чтобы стать матерью его детей, он будет наслаждаться твоим телом до рассвета, а затем оставит здесь, чтобы мы могли позаботиться о тебе и его потомстве.

– А если нет? – прервала я его размеренную речь.

– Тогда этот закат станет для тебя последним.

– И других вариантов нет? – Моя усмешка могла бы стать язвительной, если бы меня уже не начало слегка трясти от холода.

– Сбежать отсюда невозможно, пути на вершину известны только мне.

– Спасибо за разъяснения, – чем дольше я всматривалась в его медовые глаза, тем сильнее в моей душе рождался гнев. Но не тот, что способен затопить разум огненной волной. Этот был холодным, как воздух вокруг, равнодушным, как стоящий напротив змей и беспощадным. Он не уговаривал – требовал, чтобы я нашла выход из этой ситуации и спаслась. Даже если это кому-то и казалось невозможным. – Ты не мог бы покинуть меня, чтобы я могла подготовиться к появлению твоего покровителя.

– Как тебе будет угодно. – Карлис склонился передо мной в изысканном поклоне. Выпрямившись, вновь окинул быстрым и внимательным взглядом. – Я сделаю тебе последний подарок. Прощай.

Я не заметила, как в его руке появился кинжал. И лишь горько усмехнулась, когда фигура змея растаяла в мареве перехода, а в шум ветра вплелся звук упавшего на мрамор оружия.

Так я осталась одна. Впрочем, я не собиралась наслаждаться одиночеством.

Сдерживающие меня цепи были довольно длинными. Я смогла не только подобрать кинжал, но и добраться до края площадки. Как я и думала, попасть сюда любым иным образом, кроме портала, было невозможно – вниз уходила вертикальная стена без намека на выступы. Если мне и удастся призвать тотем, а затем и разобраться со змеем-покровителем, покинуть вершину самостоятельно я вряд ли смогу.

Оптимизма подобный вывод не прибавил, но это не значило, что я собиралась сдаваться. Оставался еще рассвет, когда должны будут проверить, что стало с жертвенным барашком в моем исполнении. И даже если это будет сам Карлис, моей ответной любезности он не дождется.

Самое главное… просто дожить до этого самого рассвета.

Это и было самым сложным. Одежда не то, что не грела – не скрывала собой моего тела. Так что холод и ветер стали моими первыми и, боюсь, самыми грозными врагами. Потому как ни договориться, ни убить их, возможности у меня не было.

Эх, была, не была! Кадр из видимого когда-то на Земле фильма вспыхнул маяком в напряженно ищущем выхода сознании, музыка возникла ощущением чего-то первобытного, дикого, а ноги уже отбивали ритм, руки волнами взлетали вверх, похожие на крылья, а губы шептали: «Я не сдамся, я не сдамся. Мы еще посмотрим, кто – кого!»

Адреналин кипел в крови, заставляя ее согревать мое тело, мышцы натружено звенели, радуясь ощущению силы, пронизывающему их. Это были мгновения эйфории, в которой сгорали отголоски паники, пробивающейся сквозь звучащую во мне мелодию. Но, несмотря на это, мои глаза почти неотрывно следили за тем, как все меньше становится кусочек алого, как все ближе подбирается ко мне мгла.