Правосудие любой ценой - Александр Золотько

Кто-то ведь проник в дом Мастера и унес общак. А потом положил деньги на даче генерала. Сам Гринчук? Нет. Юрий Иванович специалист совсем по другим вопросам. Михаил. И все становится на свои места.

Гринчук приезжает тридцатого, заезжает ко всем своим близким… Точно, заезжает, это Полковник выяснил уже тогда. Зачем? Прощается? Внешне все выглядит именно так. А на самом деле…

Полковник усмехнулся. На самом деле все получаю последние инструкции. Гринчук не хочет рисковать. Не хочет. Ему нужно, чтобы все, кто может попасть под удар, были выведены из игры.

Обидно, Полковника он не счел нужным предупреждать. Хотя, с другой стороны, тогда все могло сорваться. Полковник неминуемо должен был все сообщить Владимиру Родионычу, а тот…

Значит, все идет, как спланировал Гринчук. В ночь с тридцатого на тридцать первое Михаил посещает дом Мастера. А Гринчук готовит отход Левчику. Интересно, через кого Гринчук поддерживал с Левчиком связь? Ладно, об этом можно подумать потом.

А пока… Пока тридцать первого Мастер начинает искать пропавшего без вести Левчика. Понятно, что Гринчук его спрятал или вывез. Но как?

Ладно, потом. Полковник расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, оглянулся на свою машину. Водитель стоял неподалеку, внимательно осматривая подступы к задумавшемуся шефу.

Мы не можем сделать ни одного шага, не привлекая к себе внимания. И чем выше наш статус, тем меньше шансов на личные тайны. Мы даже поговорить с кем-то один на один можем с большим трудом. И Гринчук был весь на виду. Мент, продавший душу дьяволу. Мент – миллионер. Мент для новых русских. Зеленый, который может сглазить… Что там еще о нем рассказывали? Он действительно не мог пошевелиться, чтобы не привлечь внимания. Его узнавали. За ним следили. И Гринчуку пришлось действовать так, чтобы все выглядело совершенно логично и безопасно для окружающих.

Безопасно. И логично. И если бы не очередной приступ Михаила, Мастер исчез бы из города не четвертого, а первого. И Гринчук спокойно уехал бы с Ингой, а не стал бы с ней играть в письма и записки. И, возможно, остался бы жив…

И все-таки тут есть какая-то нарочитость. Что-то здесь слишком все громоздко. Излишне, можно сказать.

И он зачем-то отпустил Мастера. Или просто не успел его прищучить? Или не хотел, чтобы началась хоть какая-то стрельба.

Господи, подумал Полковник, теперь уже никогда точно не узнаем, что именно планировал Гринчук на самом деле. А его близкие и друзья все еще думают, что он жив. И нет ни какой возможности их оповестить. Всех очень надежно спрятал Гринчук.

Разве что… Старый болван. Полковник достал из кармана телефон и набрал номер Братка.

– Да? – спокойно ответил тот.

– Иван… – Полковник откашлялся. – Пришли нехорошие известия…

– Что случилось? – вежливо спросил Браток.

– Это по поводу Юрия Ивановича…

Как же это сказать, подумал Полковник. Убили? Погиб? Пропал без вести?

– Юрий Иванович… – повторил Полковник. – Он мертв.

Пауза. А потом Браток сказал совершенно спокойным голосом:

– Да, я знаю.

И добавил:

– Он мне недавно звонил.

Снова пауза. На этот раз ее тянул Полковник. Странны нелепый оборот речи… Или Браток успел все узнать раньше и уже начал поминать?

– Он мне звонил, – повторил Браток, – и сказал, что несколько часов хочет побыть мертвым. И очень просил вас не суетиться эти несколько часов. Он полагает, что в ближайшее время у вас могут начаться неприятности. И просит, чтобы вы пока его прикрыли.

– Когда он звонил? – спросил Полковник.

– Минут сорок назад. Спросил, дошла ли до нас информация и передал просьбу. А что?

– Будь ты не ладен! – с чувством сказал Полковник. – И твой любимый начальник – тоже.

– Хорошо, – согласился вежливый Браток, – только не волнуйтесь. И не говорите сразу всего Владимиру Родионычу.

– Это еще почему?

– У него, во-первых, сердце не очень, а во-вторых, у него, кажется, могут быть неприятные разговоры.

– Это с кем?

– А он что, самый большой бугор на свете? – удивился Браток. – У него что, нет своего начальства? Или, как это, крутых конкурентов?

Полковник задумался.

– Вы чего-то еще хотели спросить? – поинтересовался Браток. – А то тут у меня работа есть. Конфликт поколений, мать его.

– Хорошо, – сказал Полковник. – Решайте конфликт.

А вот я сейчас поеду к Владимиру Родионычу и все ему расскажу, мстительно подумал Полковник. Все расскажу. Стукану. Донесу…

Мать вашу. В который раз. Зачем? Зачем, ведь все уже произошло. Все уже сложилось. Вся мозаика. Генерал в госпитале. Мастер в бегах. Уголовники договариваются друг с другом, готовятся выбирать замену Мастеру. И Полковник сейчас может поставить на это место своего, управляемого человека.

И все.

И…

Полковник встал с дерева и пошел к машине. Они поставят на место Мастера своего, управляемого. И будут контролировать в городе все. И…

Нет, не все. Не все так просто. Остается еще кто-то неизвестный, кто контролировал Мастера. Кто-то серьезный и неизвестный. И опасный. И этот неизвестный может обидеться. Он даже наверняка обидится.

И что тогда? На кого выйдет этот неизвестный, когда все более-менее утрясется? На того, кто контролирует криминалитет. А это будет Полковник. Это его часть работы.

– Поехали, – сказал Полковник, садясь в машину.

Все не закончилось. Все только начинается. Все только начинается. Все только начинается. Нужно переговорить с Владимиром Родионычем.

Но Владимира Родионыча на месте не было. И на телефонный звонок он не ответил. Владимир Родионыч был очень занят. И был очень растерян. И оттого очень зол.

Он редко повышал голос на подчиненных. И он не любил угрожать. И тем более ему не понравилось, когда стали угрожать ему. Нет, вызвавшие его на встречу в загородный дом люди, были респектабельны и вежливы, никто из них не выхватывал пистолет или начинал запугивать. Два вежливых мужчины средних лет сидели напротив Владимира Родионыча, в камине потрескивали дрова, не смотря на жару, и разговор велся спокойно и неторопливо. И от этого Владимиру Родионычу хотелось кричать.

– Мы позволили вам чувствовать себя хозяином города, – сказал тот из джентльменов, который был усат. – Мы не вмешивались в вашу странную программу нового дворянства, хотя, с нашей точки зрения, не в коня корм.

– Позвольте…

– Не позволим, – мягко сказал усатый. – Мы больше не позволим вам вести себя так. Мы заинтересованы в том, чтобы в городе было спокойно. Спокойно. А вы допустили весь этот… э-э… конфликт.

– Генерала придется хоронить, – сказал второй джентльмен, безусый. – Что бы там ни решил министр, нам не нужен скандал на таком уровне. Нам не нужен скандал ни на каком уровне. Вообще скандал не нужен. И нам не нужно, чтоб вы лезли в дела, связанные с Приморском.

– Так это ваших рук дело, – устало сказал Владимир Родионыч. – Это вы…

– Это не мы, – быстро ответил безусый. – И это нас беспокоит. Мы не понимаем, как кто-то мог создать нечто подобное и на таком уровне секретности. И эффективности.

– Нечистая сила, – усмехнулся Владимир Родионыч.

– Простите? – переспросил усатый.

– Юрий Иванович полагал, что там не все чисто. Нечисто в инфернальном смысле этого слова. Вы понимаете? Именно поэтому он и не хотел в это лезть. И еще потому, что понимал… – Владимир Родионыч кашлянул. – Он понимал, что можете вмешаться вы.

– Мы?

– Не именно вы, естественно, а такие как вы – умные, воспитанные, образованные. Уверенные в своей силе и в своем праве. Те, кто немедленно попытается все подмять под себя. Вы и ваши конкуренты. Вы же сейчас ждете, кто первый сунется в Приморск. Вы боитесь начать первыми и попасть под удар. И вам очень хочется, чтобы начал кто-то другой, чтобы подставился, чтобы расшевелил эту неизвестную вам организацию, а потом дал вам возможность все прикарманить. Так?

– Нечто вроде того…

– И остальные ваши коллеги и противники рассуждают также. И Приморск сможет функционировать еще не один год, пока кто-то…

– Но это будете не вы, – сказал Усатый. – Не вы. Вы подошли уже к точке невозвращения. Еще шаг – вы…

– Умру? – засмеялся Владимир Родионыч. – И что будет происходить здесь? В этом городе? Исчезновение Мастера поставило все на грань катастрофы. А на мне завязано еще больше. Да…

Владимир Родионыч почувствовал, как жмет сердце.

– Да, я боюсь вас. Честно – боюсь. И я боюсь потерять все, что делал до этого. И, конечно же, я не стану лезть в Приморск, хотя и был такой соблазн. Я… – Владимир Родионыч сделал небольшую паузу, подбирая слово… – я не Гринчук. И я не могу, как он, поставить все ради идеи. Ради того, что он считает справедливым. Я очень жалею, что я – не Гринчук.

– Он погиб, – сказал усатый.

– Я знаю, – сказал Владимир Родионыч. – И я все понял. Я буду послушным и робким. Я перестану лезть не в свое дело. И буду консультироваться с вами по любому поводу. Вы довольны?