Многоярусный мир: Ярость рыжего орка. Лавалитовый мир. Больше чем огонь. - Филип Фармер

Интересно, где же птицы откладывали яйца? В этом мире никакое гнездо не будет безопасным. Например, трещина в горе через несколько дней сомкнется, да и сам горный массив спустя некоторое время превратится в равнину, а то и в овраг.

У него имелась уйма времени для наблюдения за зоологией этого мира. Если он проживет достаточно долго.

Час спустя Кикахе стала ясна одна из причин стремительного характера жизни в этом мире. Над горизонтом поднялась красноватая «луна», напоминавшая своей формой очень вытянутый овал. Когда она перевалила за горизонт, то заняла половину неба, вращаясь вокруг своей продольной оси так медленно, что за два часа поворачивалась по вертикали не больше чем на два градуса. По словам Уртоны, это небесное тело представляло собой один из отколовшихся кусков не больше ста километров длиной. Таким большим он казался из-за своей близости к поверхности планеты.

Несмотря на то что знания физики и небесной механики ограничивались усвоенными в школе, Кикаха, однако, знал, что тело с такой массой не могло проходить по орбите, столь близкой к планете. Но, побывав много лет тому назад в мире Джадавина, он уже перестал чему-либо удивляться. Различное распределение пространства и материи, обращения материи в энергию были не только возможны, но и реализованы Владыками.

Сколько пройдет времени, прежде чем спутник планеты превратится в планету? Уртона не знал, точнее, не помнил. Не помнил он также, когда запланировано неизбежное падение крейсировавшей по небу огромной штуковины. Температура в зоне этой катастрофы окажется достаточно высокой, чтобы изжарить любое живое существо в радиусе пятидесяти миль. Неизбежны и крупные землетрясения.

На «луне» водились звери, птицы, рыбы и растения — словом, те же самые формы жизни, что и на основной планете. Их участи вряд ли можно было позавидовать в случае падения.

Уртона, однако, говорил, что отколовшиеся массы никогда не падают в районе океанов. Кикахе оставалось надеяться, что он находится неподалеку от одного из пяти и не увидит внезапно появившегося на поверхности горного хребта сверх-Гималайских масштабов. Спустя несколько месяцев, как утверждал Уртона, где-то в другом месте от планеты отколется следующий кусок. Кикаха содрогнулся, представив колоссальную дыру, а затем процесс заживления этой раны, когда стенки потекут вниз, заполняя ее, а остальная планета в очередной раз изменится, компенсируя это смещение.

В дороге незаметно прошло три часа, и угрожающая масса над ним заметно уменьшилась в размерах. В этом мире только она отбрасывала тень, достаточно бледную по сравнению с тенями Земли. Однако эмоциональная тень беспокойства и почти панического страха редко уступала чему бы то ни было в родном мире Кикахи. Сравнение с ней выдерживали только дымящийся вулкан, сильное землетрясение и ревущий ураган.

Кикаха внимательно наблюдал за реакцией птиц и зверей, пока «луна» находилась над ними. Отсутствие тревоги свидетельствовало лишь об одном: они каким-то образом «знали», что небесное тело не представляла никакой угрозы. По крайней мере, в данное время.

Не снабдил ли Уртона свои создания инстинктивным механизмом, благодаря которому они обладали способностью предвидеть, в каком районе упадет отколовшаяся масса? Если да, то, значит, в подобных природных катаклизмах есть какая-то система. Однако как это знание распространяется на существ, привезенных из других вселенных? Они пробыли тут недостаточно долго, чтобы можно было говорить о каких-то эволюционных механизмах.

Он обязательно спросит об этом Уртону, когда найдет его. Если найдет — незадолго перед тем, как убить его.

Минул «день», пока Кикаха размеренно шел вдоль канала, который постепенно начал расширяться. Он сделал привал и поужинал несколькими полуисклеванными плодами, по вкусу похожими на папайю. Посреди «ночи» мимо него проскакало несколько кролгуру, преследуемых двумя длинноногими бабуинами. Кикаха метнул нож в шею проносившегося мимо самца, и животное упало, заставив бабуинов вернуться к более легкой добыче. Кикаха вытащил нож и погрозил им приматам. Те дружно оскалили грозные на вид клыки, и один из животных сделал короткие броски в его сторону. Кикаха не хотел связываться с ними, поэтому отрезал ноги кролгуру и отправился дальше, оставив тушу бабуинам. Их такой дележ вполне удовлетворил.

Найти безопасное место для сна оказалось почти невозможно. Не только «ночь» кишела рыскавшими хищниками, угрозу представляла и разлившаяся вода. Дважды Кикаха просыпался почти погруженным в воду и поневоле двигался дальше. Наконец он дошел до подножья ближайшей горы — еще совсем недавно это был всего лишь холм. На ее склоне валялось несколько больших валунов. Кикаха лег как раз над одним таким камнем. Когда склон станет слишком крутым, валун покатится вниз, и это движение разбудит его — так, по крайней мере, надеялся он.

Из долины доносились рев, лай, рычание и визг. Однако охота шла достаточно далеко от места ночлега. А возможно, то и дело будившие его звуки были частью его кошмарных снов.

Незадолго до «рассвета» Кикаха, охнув, сел, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. Слышался грохот. Землетрясение? Нет, земля не дрожала. Затем он увидел, что по склону, ставшему теперь еще круче, неслось примерно с полдюжины камней, подскакивая на выступах, вновь со стуком ударяясь о склон. Они, постепенно набирая скорость, неслись, словно увлекаемые неведомой силой, в долину, которую теперь сплошь покрывала вода. Из зверей виднелось только несколько больших кошек, продолжавших преследовать свою добычу. На смену зверям в долину устремились миллионы птиц, среди них приблизительно двести тысяч фламинго, зеленых, а не розовых, как их земной эквивалент. Вода бурлила от слишком большого количества живности.

Кикаха спустился вниз по почти отвесному склону (даже если бы он решился еще немного поспать, вряд ли ему удалось бы удержаться на поверхности, а не скатиться вниз), а затем зашел по колено в воду. Наклонившись, он напился; заодно, изловчившись, сумел схватить существо, похожее на амблистому. В этот момент на него едва не налетел один из фламинго. Когда Кикаха выпрямился, птица стояла перед ним, сердито щелкая клювом. Тот не обратил на него внимания и с жадностью вцепился зубами в амблистому, которая оказалась на вкус вполне съедобной.

Итак, набив желудок и искупавшись, Кикаха побрел по колено в воде вдоль основания горы. Час спустя он миновал ее и зашагал по равнине. Примерно в «полдень» равнина накренилась в одну сторону, примерно на десять градусов к горизонтали, и по ней полилась вода. Через три часа она начала крениться в другую сторону. Кикаха на ходу доел амблистому и отшвырнул кости и кожу в сторону. На них тотчас набросились алые вороны.