Код каббалы - Натан Барридж

И снова Эшвин осознал, что был не прав. Только то, что мистер Чизвик не демонстрировал своих чувств, не означало что он их не испытывал.

— Вы правы, — покаянно сказал Эшвин. — Я был эгоистом, впрочем, как всегда. — Он глянул на дверь, поглотившую Поррика, и попытался говорить ровно. — Чертов ирландец. Никогда его не любил. — Он утер глаза рукавом.

— Пойдемте, — сказал мистер Чизвик.

Он повел их по дну канала к залу Великой Пентаграммы, не глядя по сторонам. За ним равнодушно следовал Эшвин; его мысли вернулись на гору, где он спас Поррику жизнь. Его усилия не пропали даром. Даже если у Поррика не было шансов пережить ритуал, Эшвин хотя бы дал ему шанс выбрать, как окончить свою жизнь.

Разве можно назначить цену за сохраненное достоинство?

Когда он вынырнул из этих мрачных мыслей, крепость Ипсиссими возвышалась прямо над ними. Канал заканчивался кованой аркой. Очаги и фонари высвечивали длинный туннель, ведущий в самую глубину крепости. Путь был открыт, но мистер Чизвик не собирался туда идти. Он повернулся к двум молодым людям.

— Моя роль как вашего проводника и защитника здесь закончена. — Хотя он говорил это им обоим, смотрел он на Эрика. — Мне не позволено входить в зал Великой Пентаграммы вместе с вами. Вы должны пойти одни.

— Почему? — Эрик нервно поправил очки.

— Этот вопрос вы должны будете задать Ипсиссими, но мне и самому было бы любопытно услышать ответ. — Мистер Чизвик посмотрел на Эрика понимающим взглядом.

В этот миг Эшвин понял, что мистер Чизвик соглашался не со всем, что делают его повелители. Доверие к Чизвику возросло, но ценой его веры в Ипсиссими.

— Следуйте главным коридором, и он приведет вас к Великой пентаграмме, — сказал мистер Чизвик. — Не отклоняйтесь от этого пути и не открывайте никакие двери. — Он наполовину отвернулся и вдруг остановился. — Мне всегда было труднее всего прощаться, — пробормотал мистер Чизвик. Он выпрямился. — Я хочу, чтобы вы знали, что для нас было честью служить вашей каббале. И я знаю — что бы ни случилось, вы выстоите и не предадите сами себя.

Он снова помедлил, не в силах посмотреть им в глаза.

— Много всего произошло, и я знаю, вы чувствуете себя марионетками в чужих руках, но я вас за это не виню. Я надеюсь, что вы будете помнить мою каббалу и меня с любовью, как я буду помнить о вас.

Мистер Чизвик пошел прочь, опустив голову, шаг его был совсем не стремительным.

Эшвин знал, что в последний раз видит этого человека. По лицу Эрика было понятно, что он чувствует то же самое. Несмотря ни на что, мистер Чизвик заслужил их ответное благословение.

— Иди с миром, Гордон, — сказал Эрик, удивив Эшвина неброской силой чувства в голосе.

Мистер Чизвик не откликнулся, но то, как на миг замедлился его шаг, подсказало Эшвину, что он уловил прощение в прощальных словах Эрика.

ЭРИК

Хоть на этот раз Эрик не стал пытаться отрицать или скрывать свои чувства. Гордон ушел, и боль от этого расставания превосходила все, что он мог вообразить.

— Я знаю, что ты чувствуешь — тихо сказал Эшвин. — Они со временем становятся частью тебя, правда?

— Так и есть. — Эрик вздохнул. — Ему не хотелось уходить от нас, ты это знаешь.

— Да, теперь я это вижу.

Эрик подумал об Эшвине. Тот уже был не тем человеком, каким вошел в Храм.

Эрик посмотрел на русло канала. Сутулая фигура Гордона пропала среди каменных стен и запертых дверей. Очень похоже, подумал он. Пропал среди препятствий и преград, преграждавших им путь. Но столько всего оставалось невыясненным, столько осталось недосказанным. Ему было трудно смириться с этим. И Гордону было трудно тоже, ясно как день.

— Итак, как я понимаю, у нас два пути, — сказал Эшвин обыденным тоном. — Либо мы идем за Гордоном и уходим отсюда, либо идем вовнутрь. На самом деле все просто.

— Не думаю, что теперь нам дадут уйти, — сказал Эрик. — Нас ожидают.

— Думаю, ты прав. Что ж, тем легче выбрать. Пойдем внутрь.

Эрик кивнул, и вдвоем они шагнули в арку. Коридор был довольно узкий и необычайно длинный. Вдвоем они могли идти бок о бок, но только совсем рядом друг с другом. Потолок над ними образовывал такую же арку, как та, что была при входе, а стены были покрыты черным с прожилками мрамором. Как и предупредил их Гордон, двери были по обе стороны на равном расстоянии друг от друга.

И снова жутковатое чувство какой-то инопланетности окружающей обстановки охватило Эрика. Кто создал это место? Как оно могло существовать, закупоренное под землей? Он отогнал эти тревожные вопросы и сосредоточился на своем крестовом походе за истиной.

— Гордон сказал оставаться в главном коридоре и не открывать дверей, правильно?

Голос Эшвина эхом разнесся по коридору, и у Эрика появилось ощущение, что слышно его далеко.

— Правильно.

— Интересно, что там за ними?

Эрик остановился и взял Эшвина за локоть.

— И не думай.

— Не думай — чего? — спросил Эшвин мечтательно.

Эрик тряхнул его:

— Не ходи никуда, иначе ты можешь открыть одну из дверей, а Гордон не велел нам этого делать. Просто сосредоточься на зале Великой Пентаграммы. Ни на чем больше, хорошо?

— Конечно, — сказал Эшвин, кивнув.

Они продолжили путь в тишине. Коридор не изгибался и не поворачивал, хотя казалось, что он сжимается, но то была оптическая иллюзия из-за параллельных стен, уходящих вдаль. Чем дальше они продвигались, тем больше казалось, что воздух противостоит их вторжению. Их шаги стали медленнее, делать их было все труднее. Двое мужчин продолжали с трудом пробираться к концу коридора, разрываясь между желанием сбежать и стремлением завершить свое путешествие.

Плечом Эшвин чувствовал Эрика, но это не раздражало. В нем нарастало напряжение, оно было почти ощутимым, и физическое соприкосновение напоминало ему, что он не один.

Их омывали волны жара, пот пропитал их и без того запачканную в пути одежду. Оба тяжело дышали. Коридор заканчивался всего в нескольких метрах от них, но Эрик не видел ничего за этим порогом. Все, что он перечувствовал с тех пор, как они набрели на развалины, набросилось на него: подъем и изумление, приступы разочарования, искусно переплетенные с тревогой и измождением, а временами — ужас и скорбь. Эрик закрыл глаза и пошел дальше, плечом к плечу с Эшвином, надеясь, что решимость Эшвина доведет его до цели.

Сопротивление неожиданно исчезло — и они упали на пол. Первым, что увидел Эрик, были плитки пола. Они были сделаны из какого-то древнего сланца. Эрик взглянул вверх и онемел от изумления. Пять огромных колонн поддерживали сводчатый купол, парящий высоко в воздухе. Воздух был прохладен, а зал погружен в тишину, нарушаемую лишь звуком их шагов по каменным плитам.

— Он слишком огромный, чтобы поместиться в крепости, — прошептал Эшвин, повторив мысли Эрика.

— Может быть, это иллюзия?

Эшвин и Эрик отправились в глубину зала, впитывая прохладную безмятежность этого места. Ощущение вечности наполняло атмосферу, оно было и смиряющим, и требующим уважения к себе. В колоннах были вырезаны некие символы, привлекшие внимание Эрика.

— Похоже на арамейский или еще более древний язык, — заметил Эрик.

— Ты можешь их расшифровать? — спросил Эшвин.

— Может быть, но без всякой уверенности, к тому же это займет какое-то время.

— Что можно извлечь из этого? — Эшвин указал на основание колонны.

Четыре желоба в плиточной кладке исходили из единой точки, соединяя колонну с четырьмя остальными. Римские цифры были начертаны в углу, за ними следом шли символы, еще менее поддающиеся дешифровке. На дуге, соединяющей два внешних желоба, были какие-то метки.

Эрик опустился на колени рядом с Эшвином.

— Это выглядит как «С», после которого идет «V» и еще три черты. Если это римские цифры, то получается число «сто восемь».

— Знаешь, на что похожа эта дуга? — сказал Эшвин. — Это напоминает мне геометрию. Ну, как дуги, которые чертят внутри угла.

— В этом есть смысл, — признал Эрик. — Пять углов, каждый по сто восемь градусов. Вместе они образуют сумму в пятьсот сорок градусов, что есть общая сумма углов пятиугольника. Полагаю, оттого он и называется залом Великой Пентаграммы.

Эшвин не ответил. Краска отлила от его лица, он смотрел поверх плеча Эрика. Эрик медленно повернулся, боясь того, что ему предстоит увидеть.

Пять высоких фигур скользили по направлению к ним. На каждой было белое одеяние с большим капюшоном. Вуали из белого кружева скрывали их лица, а колышущиеся рукава — руки. Простой золотой поясок стягивал каждую мантию в талии.

Казалось, они летят над полом, грациозно, как парус на ветру. Остановившись в нескольких метрах от них, средний поднял руку и указал на Эшвина. Эрик смог разглядеть изящный золотистый палец, поднявшийся над манжетой. Глаза Эшвина закатились, и он упал.