Собирается буря - Уильям Нэйпир

— Неприятель нападет тут, в этом месте, — сказала она. — Между Сирмием и Виминацием, предположим. Кто тогда примет бой?

— Неприятель? — пробормотал Валентиниан. — Какой неприятель?

И снова мать не обратила внимания на сына.

— Чья это территория? Твоя — или императора Феодосия?

— Я, я… — замялся Валентиниан, уставившись на Галлу с открытым ртом. К своему стыду я заметил, как его правая рука прячется в складках длинного платья. Словно маленький мальчик, который, испугавшись, ищет место, где скрыть ее.

Я отвернул лицо в сторону. Ведь это Бог избрал второго правителя на земле, владыку западного христианского мира.

— Здесь! — резко воскликнула Галла, ткнув ногтем в карту.

Валентиниан посмотрел туда, куда она показывала. Глаза императора перебегали с места на место, ни на чем не задерживаясь.

— Сирмий — это, это… — замялся он. Валентиниан не мог сосредоточиться. То и дело мысли возвращались к трюфелям. Где они остались? Казалось, что один прилип к подошве сандалии. — Сирмий, очевидно, принадлежит мне. На месте слияния Дуная и… как она называется? Вечно забываю. Эта…

— Сава, — сказала Галла.

— Да? — император засмеялся, пронзительно захихикав, словно безумец. — Но тогда, значит… это немного… я имею в виду… немного непонятно… Этот Сингидун принадлежит им, да?

Галла Плацидия вопросительно посмотрела на меня.

— Сингидун находится в ведении претории Иллирийской, — подтвердил я. — И, следовательно, принадлежит вашему величеству.

— Да? — Валентиниан был похож на ребенка, который только что получил неожиданный подарок. — Признаюсь, прошло много времени с тех пор, как мы путешествовали по границам у Дуная.

— А территория, находящаяся к востоку от Сингидуна, у Виминация, и то, что за ней, принадлежит Феодосию? — спросила Галла. Императрица обращалась ко мне.

Я кивнул.

— Виминаций, по крайней мере, хорошо укреплен, не правда ли?

— А разве в этом есть необходимость? Зачем? — поинтересовался Валентиниан. Он снова выглядел рассерженным. — Зачем Виминаций должен быть укреплен?

Рискуя головой, я проигнорировал императора и ответил Галле Плацидии. Слова недавнего доклада, сделанного писцом в Виминации, прочно врезались мне в память. «Недостаток запасов… Нет выплат в течение многих месяцев… Последовавшее сокращение населения… Побеги… Трудовые издержки и нехватка подходящих материалов… Разложение флота на Дунае… Плохое сообщение с Аквинком… Стены обветшали… Очень плохое состояние ворот… Мост необходимо полностью обновить… Берега рек осыпаются, что приводит к опасному разрушению западных стен… Не лучше обстоят дела с Сирмием и Сингидуном, Аквинком и Карнунтом или с любой другой пограничной крепостью, которую вы пожелали упомянуть».

— Я полагаю, — произнес я осторожно и искренне, — что тот, кто захочет покорить Виминаций, все-таки будет вынужден вести длительную осаду.

Галла поняла. Не просто будет войску кочевников, хотя бы и многочисленному, захватить легендарную римскую крепость.

— А Седьмой все еще там?

Седьмой. Когда-то легендарный Легион VII «Claudia Pia Fidelis» — «Верный и преданный Клавдию». Как и все легионы, сейчас он превратился в свою тень. Горстка плохо вооруженных легионеров, которая, кажется, осела в мокрой и разрушающейся крепости на берегу реки. Они играли в кости, ссорились и пили дешевое вино. Они уже даже не были способны соблазнить местных девушек и шатались без денег в кошельках. Легионеров вряд ли насчитывалось более пятисот человек (вместо прежних пяти тысяч). Аэций сделал все, что смог, но этого оказалось недостаточно. Времени, денег, настойчивости всегда было недостаточно.

— Их уже не столько, сколько было раньше, — сказал я. — Но да, Седьмой все еще там.

Галла все прекрасно знала. Императрица составила списки Четырнадцатого легиона при Карнунте, Первого при Бригетионе, яростного Четвертого скифского при Сингидуне и Второго при Аквинке, а также флота на Дунае (его павших духом остатков).

Галла снова посмотрела на карту и указала на варварские земли за рекой — плодородные равнины между Дунаем и Тисой. На карте эта территория сохранила свое первоначальное наименование, которое произошло от названия некогда жившего там племени, и Валентиниан, вытянув шею, прочитал его вслух.

— Сарматские язиги, — медленно повторил император почти с нежностью. — Сарматские язиги… Мне нравится это название. — Затем он глянул на меня и улыбнулся такой улыбкой, о которой я могу сказать только как о глупой. — Как бы мне хотелось иметь друга по имени «сарматские язиги».

— Он прямо на границе, — огрызнулась Галла. — И не просто так. Причину, по которой он здесь, зовут Аттила.

Валентиниан посмотрел на мать.

— Я собрала нужную информацию, — твердо сказала императрица. — Аттила действительно является их верховным вождем. Брат Аттилы, Бледа, уже мертв. Он бы стал нашим союзником или, по крайней мере, федератом, сохраняющим нейтралитет. Аттила не станет нашим союзником. Он сделается нашим врагом. Вот почему Аттила пришел и разбил лагерь вместе со своей ордой… — Галла почти плевалась словами на пораженного сына, — у сарматских язигов. Он вскоре захватит реку, как раз там, где проходит граница между двумя империями, чтобы смутить нас и настроить друг против друга. Я знаю: Аттила — не дурак. Он невероятно хитрый человек. Аттила нападет тут, у Сингидуна, или где-то неподалеку. Мы будем сбиты с толку. Он помчится дальше, помчится во главе своего многотысячного войска всадников. Нам бы лучше подготовиться к этому, — Галла почти дрожала, едва сдерживая ярость, взглянув в моргающие глаза сына, — ваше величество.

Внезапно Валентиниан взорвался. Существовала опасность. Он не понимал, он был озадачен и испуган. Через мгновение император даже стал семенить по кругу, а когда заговорил… Скорее, Валентиан кричал, а не говорил.

— Почему? Ну почему? Почему они хотят напасть на меня? Кто они? Чего они хотят?

Затем император рассвирепел и стал командовать. Жалкий страх превратился в агрессивность, а потом сменился жестокостью, как часто бывает с трусами:

— Мы нападем на них! Мы выступим против них! Посмотрим, как им это понравится!

Валентиниан попытался выпрямиться, прикоснулся кончиками пальцев к пурпурной одежде и принял важную позу.

— Да как они осмеливаются нападать на наше императорское величество или вторгаться на нашу суверенную территорию?!

— Нам нужно вызвать стратега Аэция, — сказала Галла Плацидия, пытаясь сохранять спокойствие. — Неважно, какую обиду он нанес вашему императорскому величеству в прошлом. Аэцию по-прежнему верны легионы, и полководец знает Аттилу с детства. Он был заложником в лагере гуннов. Аэций и Аттила — ровесники. — Галла попыталась скрыть свою неприязнь. — Стратег даже немного говорит на языке варваров.

Валентиниан мрачно глянул на мать:

— Он представляет такую же угрозу, как любой из гуннов.

Галла покачала головой:

— Нет, он…

Валентиниана тут же охватил гнев:

— И ты противоречишь мне, женщина? Помни, кто ты! И кто — мы!

Галла закусила свою тонкую губу.

— Тот Аэций — одна неприятность! Он вечно позволял себе бесцеремонно обходиться со мной! — Валентиниан хлопнул рукой по карте. — Я не хочу, чтобы Аэций вернулся. Не хочу! — Император затопал ногами. Когда он снова пошел прочь, на мраморном полу остался лежать один белый раздавленный трюфель. — Где он сейчас? С готами? С теми огромными волосатыми хитрыми германцами, с которыми Аэций так легко находит общий язык и которые воняют луком и прогорклым маслом?

Валентиниан глянул куда-то между мной и императрицей, почему-то высунув язык и почти прикоснувшись кончиком к подбородку. Указательные пальцы торчали за макушкой, вероятно, изображая рога.

— Гм? Гм?

Я попытался сохранять спокойствие.

— Если точнее, при дворе Теодориха, ваше величество.

— Их нужно наказать! И гуннов тоже нужно наказать! Сначала гуннов. Их нужно предупредить — сделать предупредительный выстрел, например, пустить стрелу, летящую стрелу. — Валентиниан сейчас начал бормотать, ходя туда-сюда по комнате, дергая за пальцы левой руки пальцами правой и кусая губы. На секунду я испугался, что потечет слюна. — Мы не боимся, вот так! Карательная экспедиция, вот так! Эвтропий!

Из соседней передней прибежал управляющий. Оттуда, без сомнения, он слышал каждое слово. Этот человек распахнул свой золотой далматик, упал на колени к ногам императора и поцеловал край платья Валентиниана — край, заметим, был покрыт пятнами крови, с маленьким прилипшим спутанным комочком, похожим на клок человеческих волос.

— Отправь сообщение Четырнадцатому в Виминаций. Или это Седьмой? Ты говорил, Седьмой?