Слабая женщина, склонная к мелонхолии - Ирина Волчок

Белобрысый экземпляр и доктор Ставрогин переглянулись и сделали выражение лица типа «а мы вообще ничего не слышали».

— У больного поднялась температура, — озабоченно пробормотала Ася и шагнула к двери.

Дверь распахнулась ей навстречу, выглянул другой экземпляр — почти копия первого, только не такой белобрысый. И сказал то же самое и с той же интонацией:

— Здравия желаю, Ася Пална! А Илья Алексеевич вас давно уже ждет.

— Жду, — подтвердил из глубины палаты Тугарин уже не так громко. — Жду и жду… Уже давно жду, почти всю жизнь. Сколько можно?..

Экземпляр-два радостно разулыбался, как будто это его кто-то всю жизнь ждал, посторонился — и Ася вошла в палату.

Тугарин сидел на краю кровати в синих спортивных штанах и в наброшенной на плечи клетчатой шерстяной рубахе. Левая штанина была закатана до колена, от колена до щиколотки — марлевая повязка. Под распахнутыми полами рубахи через всю грудь — тоже марлевая повязка. Почему? Его же в плечо ранили… Похоже, левая рука прибинтована к торсу. Или кость задета? Кажется, доктор Ставрогин ничего об этом не говорил…

— Больной, — с трудом сказала Ася. — Больной, вы что себе позволяете? Вы как себя ведете? Практически сразу после операции! Немедленно ложитесь!

— Иди сюда! — Тугарин засмеялся, протянул к ней здоровую руку и нетерпеливо пошевелил пальцами. — Здесь не ты командуешь… Иди сюда сейчас же! А то сам встану.

— Больной, вам действительно следует лечь, — врачебным голосом заметил доктор Ставрогин от двери.

— Так точно, — нетерпеливо сказал Тугарин. — Будет сделано… Асенька хорошая, иди сюда, кому говорю… Ей-богу, сейчас встану, будешь знать…

— Да уж идите правда, — тревожно прошептал за спиной Аси доктор Ставрогин. И даже в спину ее слегка подтолкнул. — Правда еще вскочит…

— Правда вскочу, — грозно пообещал Тугарин.

— Господин майор, вы шантажист, — беспомощно сказала Ася и шагнула к нему. Хотя где-то читала, что шантажистам нельзя уступать никогда и ни в чем.

— Конечно, — с готовностью согласился Тугарин и зашевелил пальцами протянутой к ней руки с особым нетерпением. Даже с жадностью. — А сама виновата… Чего так долго не приходила?

Доктор Ставрогин опять слегка подтолкнул Асю в спину. Наверное, тревожится за состояние больного. За ее состояние никто тут тревожиться не собирается. Ну и ладно. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Главное — вдохнуть побольше кислорода. Интересно, что бы на ее месте сделала нежная и ранимая Светка.

— Та-а-ак… — Ася сделала выражение лица типа «ах вот кто у нас враг народа» и решительно потопала к Тугарину. — Нарушение режима! Так-так… И без бахил… Сразу после операции!.. А руки! Руки мыли?! Господин майор, я вас по дружбе предупреждаю…

Она сунула пакет с апельсинами в протянутую руку Тугарина и собралась по дружбе предупредить его, что она сейчас очень расстроится, но Тугарин бросил пакет на кровать — а потом оказалось, что она уже сидит у него на колене здоровой ноги, а его здоровая — совершенно каменная — рука прижимает ее к его перебинтованной — тоже совершенно каменной — груди. Как это получилось, она не поняла. Даже движения никакого не уловила. Просто что-то вроде мгновенного завихрения воздуха — и она уже замурована в каменной стене. Телепортация. Даже тот кислород, который вдохнула перед утоплением, не успела выдохнуть.

— Ай, — сказала Ася, выдыхая кислород. Зачем утопленнику кислород?

— Ай, — сказал и доктор Ставрогин. — Больной, вы с ума сошли? После операции и суток не прошло, а вы тут такие цирковые номера показываете!

— Действительно, Илья, — тревожно сказал и один из экземпляров. — Ты все-таки поосторожнее бы… Девочка вон какая маленькая, а у тебя сила — как у танка. Еще поломаешь нечаянно.

— Мал золотник, да дорог… — Тугарин потерся колючей щекой об Асин висок и блаженно вздохнул. — Вы просто не в курсе, ребята… Ася Пална сама кого угодно поломать может… Или в кольцо согнуть… Ася Пална у нас колдунья… Асенька хорошая… Не трепыхайся, мне же больно… Ой, ну и жена у меня будет! Кошмар. Да, ребята, я же не предупредил! Знакомьтесь: Ася Пална — моя невеста.

— Ого! — в один голос сказали экземпляры. — Поздравляем.

— Ага, — растерянно сказал доктор Ставрогин. — А я прямо сразу так и подумал.

— Господин майор, — сурово сказала Ася. — Я вас по дружбе предупреждаю: если вы будете нарушать больничный режим, то я… то я тете Фаине все расскажу.

— Давай вместе все расскажем, — предложил Тугарин и опять потерся щекой о ее висок. — Прямо сейчас. А? Доктор, у вас там никакая важная аппаратура не работает? Один звонок с мобильника можно?

— И это сразу после операции! — Доктор Ставрогин сделал выражение лица типа «будет чего внукам рассказать» и вышел из палаты. Экземпляры вообще убрали с лиц всякое выражение и тоже вышли.

— Ты ведь на меня не обижаешься? — помолчав, спросил Тугарин. — Это я от радости… И дело сделали, и живой остался, и раны пустяковые, и ты пришла… Я мечтал, что придешь. Но вообще-то не надеялся. Нет, надеялся… Мечтал. И ты пришла. Вот я сразу дальше мечтать и стал… Ты сильно сердишься?

— Нет, сержусь не сильно. Я сильно боюсь, — призналась Ася. — Отпусти меня, пожалуйста. А то я даже пошевелиться не могу — вдруг тебе больно будет…

— А ты сразу не убежишь? — нерешительно спросил он. — Ты еще немножко со мной побудешь?

— Я еще долго побуду, — пообещала она. — Я же хочу в конце концов узнать… обо всем.

— А, ну да… — Тугарин заметно погрустнел, осторожно снял ее со своего колена — одной рукой! — и посадил рядом с собой. — Ты всегда должна знать обо всем, что происходит вокруг, я помню. Любопытный котенок… Да нет, я ничего… Имеешь право. В конце концов, ты нам действительно помогла. Я расскажу, что можно, Асенька… А я думал, что ты ко мне просто так пришла. То есть навестить. То есть увидеть хотела. Думала обо мне… Во дурак, да?

— Да, дурак, — согласилась Ася, встала и на всякий случай отошла подальше, к самому окну, даже за тумбочку зашла. — Я именно к тебе пришла. Просто так. То есть навестить, увидеть и апельсинов принести. Но за апельсинами, правда, Светка бегала… И ложись ты, наконец! Хватит уже чудеса выдержки показывать. Тебе это правда вредно, а мне… тоже вредно. Я все время думаю, что тебе больно. И поэтому ни о чем другом думать не могу.

— Да мне не очень-то и больно, — растерянно сказал он. — Вполне терпимо, да еще укол сделали. Чего ты так? Все нормально, не бойся. Но я лягу, если тебе спокойней будет. Все, ложусь уже, все. Ну, иди сюда, посиди рядом, а я тебе рассказывать буду. Ты лучше вопросы задавай, я же не знаю, что тебе интересно.