Рейд на Сан и Вислу - Петр Вершигора

Молча кивнула головой.

— План начертила?

Молчит.

— Что? Аэродром? Горючее? Боеприпасы? Может, завод какой секретный?

— Ставка Гитлера там. — И заплакала. — Почему вы мне мин не дали, подрывному делу не обучили? Почему?

Но мне не до нее уже было. Захватило дух. Побежал, доложил Ковпаку и Рудневу. На Большую землю полетели радиодонесения. Оттуда приказ: проверить. Послали две группы разведчиков, однако ни одна из них не смогла добраться до ставки Гитлера…

* * *

Капитан Наумов прожил у нас на Припяти всего три дня. Не успел он опомниться после своего Степного рейда, как был вызван в Москву. Интерес к его рейду проявлялся неслыханный. И понятно почему: кроме наших донесений, составленных по данным, добытым Галей, в центре, видимо, уже располагали сообщением из винницкого подполья, того, которое на берегах Южного Буга действовало. По сообщениям этим выходило, что в ту самую ночь, когда конница Наумова на хуторке с пятнадцатью жандармами баталию учинила, паника во всей гитлеровской ставке поднялась.

И в другой Ставке эта баталия тоже сразу привлекла к себе внимание. Был слух, что Верховный, выслушав доклад о ней, встал, прошелся по кабинету, трубку закурил и сказал:

— Несолидно как–то получается. Нехорошо. Капитан — и вдруг по ставке Гитлера ударил. Надо ему дать генерала…

Через неделю вернулся к нам в Оревичи молодой генерал Наумов…

* * *

Вспоминая все это, медленно прохожу по улице волынского села Печихвосты, мимо своего штаба. У штаба полно связных. Хлопцы столпились в кучу и не видят меня. Остановился у огромной липы. Слушаю.

— А еще мне пишут, да только брешут, видать, что живут хорошо. Вот послухай: «Хлеба получили на трудодень достаточно. Трудодней на всю семью заработали больше тысячи…» А всех–то трое: моя половина, да парнишка–ученик, да дочка девятилетняя.

— Видно, мать тянется не разгибаясь, — заметил кто–то басом.

— Пишут, что ничего для победы не жалеют…

— Ясно, что не жалеют, когда одна баба с двумя детьми–малолетками более тысячи трудодней выработала.

— Какая уж там жаль–печаль! Что ни говори, а нам полегче все же, — продолжает незнакомый бас, но тут же спохватывается: — Хотя тоже подчас достается и нам.

— А сколько получили хлеба–то?

— В том–то и дело, что не пишут. Если бы получили как следовает — непременно написали бы. А так, догадайся попробуй. Ну да у меня приусадебный ничего… Если только вовремя засадили картоху — хватит…

Не веселый у ребят получился разговор, но голоса все же счастливые, задумчивая теплынь в интонациях.

— Эй вы, скорее развозить почту! Пускай пишут ответы! У Наумова есть связь с разведчиками кавкорпуса. Можно передать письма на Большую землю! — крикнул я и тут же быстро пошел к столовой.

— Поужинаем без спиртного, — сказал генерал.

— Непьющие мы, как все настоящие партизаны–рейдовики, — смеется доктор Тарасов.

— Да, в рейде не разопьешься. Тут вмиг голову можно пропить. И не только свою, — заметил Наумов. А потом вдруг без всякого перехода спрашивает: — Слушай, нет ли у тебя свежих экземпляров «Русского слова»?

Я не знал даже, что это такое — газета, журнал или, может быть, книга какая.

— Газета, — пояснил Наумов. — В Ужгороде издается. Когда я служил на границе в Карпатах, любил ее читать.

— Нет, такой газеты у меня нет. Я больше «Дас рейх» почитываю.

— Владеешь свободно немецким?

— Да какой там свободно… Доктор один у меня есть. С пражским образованием. Вот с его помощью и почитываю.

— Интересно, — улыбнулся Тарасов.

Так мы и отужинали, перебрасываясь как будто ничего не значащими фразами. Затем начались «разговоры по существу». Первым делом, конечно, о противнике.

— Основной враг — четвертая танковая армия немцев. Тут, видимо, все бесспорно? — спросил Наумов.

— Это верно. У меня на пути этой армии один батальончик есть. Под Бродами…

Генерал сделал вид, что пропустил мимо ушей упоминание о батальоне Брайко. Но по глазам его я заметил — принял к сведению.

— А этот немец ваш, он как? Действительно ходит к противнику? Свободно?

— Он в офицерском костюме на Львовскую магистраль уже дважды выскакивал, — сказал Войцехович.

— Это тот, что на Днепре отличился?

— Ага…

— Клейн или Кляйн? Так, что ли?

— Мы Кляйном зовем… А где Медведев? — спрашиваю я у генерала.

— Да где–то тут, на подходе, должен быть, — отвечает Наумов. — Сейчас вся наша активная партизанская братва потянулась поближе к Львову.

— А кто у вас все–таки под Бродами? — интересуется наумовский комиссар. — Там отряд полковника Павленко вчера ночью три эшелона под откос пустил. Один вроде с танками.

— У меня под Бродами Брайко, — улыбнулся я.

— Не слышал такого, — бросил генерал.

— Еще услышите.

— Кто же он? Почему ты в него так веришь?

— Да тут паренек один… Командиром третьего батальона. Бывший пограничник.

— Ну, раз пограничник — это другое дело, — засмеялся Наумов.

— Скажи, пожалуйста… И много их у вас таких? — с доброй улыбкой спрашивает Тарасов.

— Да есть. С десяток наберется. Вот, скажем, грузин Бакрадзе, тот, что Горохов занял.

Наумов нахмурился.

По нашим расчетам выходило, что Горохов заняли хлопцы Бакрадзе. Но Наумов сам стоял в Горохове и оттуда приехал к нам. Спорить не стали. Замяли это дело. И, может быть, напрасно: до сих пор Бакрадзе стоит на своем, а Наумов — на своем.

Стараясь перевести разговор на другую тему, я рассказал тогда Наумову о начале нашего рейда. При этом не удержался, пожаловался на «частного дурака» из штаба — Соколенко–Мартьгнчука. Генерал развеселился и, порывшись в планшете, показал мне текст своей телеграммы.

— На самый верх писал, — многозначительно сказал он.

И я прочитал примерно такое: «Соколенко–Мартынчук всегда вредил партизанскому движению. Надо избавить нас от опеки таких тупоумных руководителей…»

Мы в то время еще не знали, что, как только мнение командиров–практиков дошло до ЦК КП(б)У, Соколенко–Мартынчук был отстранен от руководства партизанами.

Единомыслие во взглядах на опостылевшего нам «частного дурака» стушевало «конфликт» по поводу Горохова. Засиделись с Наумовым за полночь, размышляя над сложившейся обстановкой, обмениваясь информацией. Но по какой–то глупой привычке скрывали все же друг от друга свои намерения. Первым проломил этот ненужный ледок недоверия более опытный в оперативном отношении генерал Наумов:

— Ну, теперь давай решать… Два полноценных партизанских соединения пошли по тылам четвертой армии немцев…