Пламя и Пыль - Джеймс Гарднер

— Нет, нужна, — сказал я. — Надо вынести ее из костра.

— Ты что, с ума… в смысле, блажной что ли? — удивился Иезекия.

— Просто помоги мне, ладно?

Несмотря на свои опасения, парень подошел к змее вслед за мной. По-видимому, она была без сознания… но это было и к лучшему, принимая во внимание угли, на которых она лежала. Я ступил в догорающий круг, не обращая внимания на запах паленой кожи, поднявшийся от моих сапог. Просунуть руки под змею было никак нельзя, поскольку она лежала на горячей золе; но я смог подцепить ее за бока и, немного приподняв, перехватил снизу.

Змея была длиной футов девять и весила все двести фунтов, но поднапрягшись, мы с Иезекией вынесли ее из костра и потащили вверх по неосвещенной лестнице. Чешуйчатая кожа легко отслаивалась под нашими руками. Хотелось надеяться, что это последствия линьки, которая случается у рептилий, но я опасался, что такое могло быть из-за ожога.

Уже на последних ступенях выдохшийся Иезекия пропыхтел:

— Дядюшка Тоби… говорит, змеиное мясо… на вкус как курица. Для этого мы ее и… Бритлин, смотри, ее голова!

Звездного света, проникшего в грязные окна кухни, хватило, чтобы показать то, что так поразило парня. У змеи была человеческая голова и лицо девочки лет двенадцати, нежное и беззащитное. У нее была светло-зеленая кожа и длинные волосы цвета блестящего золота. Правда изо рта у нее торчало два острых клыка, но они не портили мягкие черты лица.

— Кто она такая? — выдохнул Иезекия.

— Нага, — сказал я. — Она из змеиного народа. Я встречал в Сигиле пару взрослых особей, но не таких молодых. У нее едва закончилась первая линька; в детском возрасте их головы совсем не похожи на человеческие.

— А что она здесь делает?

— Не знаю. Наверное, служила домашним питомцем. Или рабом. Они ведь разумны, как люди, и у них есть магические способности. Когда их берут в детском возрасте и растят, как члена семьи, из них получается неплохое подспорье. — Я коснулся ее щеки; кожа была холодной, но дыхание все же ощущалось. — По крайней мере, она еще жива.

— Ну, и что нам с ней делать? — Вопрос пришел от Мириам, что стояла на пороге кухни. Неизвестно, где она пропадала все это время, возможно, осматривала другие комнаты в поисках того, что плохо лежит.

— Будем с ней подобрее, — ответил я. — Некоторые виды наг очень злобные от природы, но в основном они довольно цивилизованы.

— И все равно это змея, — проворчала Мириам, как будто остальное ее не волновало.

— Кто змея? — спросила Ясмин, входя в комнату с Уизлом на руках.

— Вот, — указал я. Несмотря на тусклое освещение, было видно, как расширились ее глаза.

— Действительно, змея, — согласилась Ясмин.

— Она приходит в себя, — сказал Иезекия.

Веки наги задрожали, и с ее губ сорвался слабый стон. Мириам напряглась, Иезекия попятился, но я остался на месте, надеясь, что благовоспитанность (и слабость) не позволит наге пустить в ход свои устрашающие клыки.

— Кто вы? — прошептала она.

— Друзья, — произнес я. — Меня зовут Бритлин.

— Мое имя в яйце — Зирит, — ответила она. — Но скоро я должна выбрать себе имя клыка, вот только… простите. Я так устала.

— Зирит, что здесь случилось? — мягко спросила Ясмин.

— Пришли люди, — ответила нага. — Я не знаю, зачем. Я весь день провела внизу, заканчивая свое… изменение. Семья оставила меня в уединении, они всегда были так добры ко мне с тех пор, как подобрали меня за городом. — Она заморгала, и на глаза у нее навернулись слезы. — Скажите, что с ними стало?

— Ничего хорошего, — буркнула Мириам.

— Боюсь, она права, уважаемая змеедева, — сказал Уизл. — Мы обыскали весь дом, но никого не нашли. Но еще остается надежда…

— Только не в Плэйг-Морте, — оборвала его Мириам.

Зирит закрыла глаза. По ее щеке медленно пробежала слеза.

— Это несчастливый город, — пробормотала она. Снова открыв глаза, она продолжила: — Солдаты решили, что я простая змея. Трусливые люди, они боялись подойти посмотреть, кто я такая.

— Считай, что тебе повезло, — сказал я ей. — Узнай они правду, тебя бы здесь сейчас не было.

— Может быть, — согласилась Зирит. — Поэтому солдаты просто швыряли в меня горящие палки, пока я не притворилась мертвой.

— Притворилась мертвой! — фыркнула Мириам. — Я-то думала, наги могут использовать магию.

— Я еще не знаю своих способностей, — ответила Зирит. — Я как будто заново родилась. Когда эти люди бросали в меня огнем, я была на последней стадии линьки. Я… простите меня, я так слаба…

Ясмин протянула ей флягу с водой. В ней была тошнотворная вода из умбральской деревни, но Зирит с благодарностью стала пить. Когда она закончила, я позволил ей опуститься на пол и посоветовал отдохнуть. Иезекия остался возле нее, а я отошел переговорить с Ясмин и Мириам.

— Ну? — тихо произнес я.

— В доме никого нет, — ответила Ясмин. — Можно здесь переждать, пока Мириам будет разыскивать эту свою подругу… Ноябрь, кажется?

— А если вернутся Гончие? — спросила Мириам.

— Выйдем через запасной выход и заберем с собой Зирит, — ответила Ясмин. — Гончие прикончат ее, если найдут, а сама она далеко не уйдет.

— Оригинально, — скривилась Мириам. — Таскаться по городу с удавом в обнимку.

Я улыбнулся и похлопал ее по плечу.

— А ты все еще не усвоила, в чем суть штуки под названием дружба?

Зирит попросила еще воды. Иезекия отыскал дождевую бочку в саду за домом и принес пару кварт воды в котелке. Прикладывая холодный компресс к обожженной коже наги, он вдруг поднял голову и спросил:

— А где Кирипао?

— Да вот он, за мной стоит, — ответила Ясмин. Она обернулась и гневно выдохнула: — Проклятье, нет его.

— Может, он просто где-то в темноте бродит, — предположил я. — Ясмин, осмотри дом. Ты, Иезекия, оставайся с Зирит, а я пойду, проверю снаружи.

— Ну, а я разыщу Ноябрь, — объявила Мириам. — Нутром чую: этот долбаный Кирипао еще накличет беды. Пока этого не случилось, я хочу найти путь для отхода в Сигил.

— Если мы отсюда уйдем, — сказал я ей, — ищи нас в ближайшей таверне.

Она кивнула и поспешила к выходу. Я посмотрел за окно в сад, но не увидел там никаких следов Кирипао. Оставалась улица. Когда я вышел на мостовую, Мириам быстро удалялась направо, поэтому я пошел налево, рассчитывая на то, что один из нас сможет заметить пропавшего друга.

Если, конечно, он все еще друг нам. С самого начала ему было нелегко доверять; а теперь, с этой умбральской заразой, поразившей его рассудок, он может пойти против нас. Падет ли он до того, что наведет на нас Гончих? Или просто предастся безумию на темных улицах Плэйг-Морта?