МИСТИКА СС - Андрей Васильченко

Во-первых, Шафран попал в опалу из-за некоторых хозяйственно-финансовых вольностей. Так, например, выделенные для «Наследия предков» деньги он прокрутил в католических организациях что для Гиммлера было тяжким проступком. Во-вторых, после войны вдова Шафрана вспоминала, что между ее супругом и руководством Аненербе существовали определенные научные противоречия. Они выявились при обсуждении исследования Шафрана «Раннее христианство как германское явление», которое по ряду моментов не соответствовало воззрениям Зиверса и Вюста. В этой работе исследователь не скрывал своих симпатий к христианству, что для служащего СС было неприемлемым. Кроме этого, руководство исследовательского общества рассматривало его как второстепенного, не очень одаренного ученого. Но самым важным оказалось то, что Шафран был замешан в мошенничестве, а этого было вполне достаточно для его дискредитации.

Уже в июле 1938 года Зиверс начал узнавать мнение австрийских ученых о директоре Института охраны культурно-исторических памятников профессоре Карле Гинхарте. Его планировалось поставить во главе исследований по теме «Германство и христианство», сделав упор на кельтских регионах. Но Гинхарт так и не стал руководителем отдела в Аненербе. Казалось работа «Наследия предков» в «остмарке» ограничивалась несколькими незначительными моментами. Стабильно действовало только отделение в Зальцбурге. Здесь представитель Имперского руководства исследовательского общества Рихард Вольфрам создал с благословения Зиверса отдел германской этнографии, став фактическим руководителем Юго-Восточного филиала. В этой работе ему помогал бенедектинский священник Ромуальд Пламбергер, который в своем приходе святого Ламбрехта собрал гигантскую коллекцию фольклорного и этнографического материала.

К этому времени стало очевидно, что Аненербе будет расширять свою деятельность не только территориально, но и тематически Наиболее ярко это показала деятельность австрийского филиала Аненербе. Поначалу филиал действовал в традиционном для «Наследия предков» культурно-историческом направлении Но ему была уготована судьба стать центром естественнонаучных исследований. К этой области знаний Гиммлер начал проявлять интерес уже в 1937 году. К 1938 году необходимость естественнонаучных изыскании стала очевидной. В новой редакции Устава было записано, что Аненербе «изучает космос, дух достижения и наследие индогерманского мира». По мнению рейхсфюрера, расширение задач исследовательского общества и создание абсолютно новых структур отнюдь не мешало достижению первоначальной цели. Создание новых исследовательских отделов показывало, что глава СС при необходимости достаточно вольно интерпретировал изначальные целевые установки. После того, как приближение мировой войны стало политической реальностью, для многих основном задачей являлось решение проблемы новых технологий. В этом свете дух древних германцев выглядел, мягко говоря, малоактуальным

Увеличение естественнонаучных структур «Наследия предков» привело не только к существенному изменению структуры исследоательского общества, но и к снижению научного уровня исследований. После изгнания Вирта проблема дилетантов в гуманитарном секторе была фактически решена. Но в новых отделах вновь стали возникать сомнительные фигуры, пытавшиеся реализовать свои авантюрные планы. В 1938 году «Наследие предков» с точки зрения квалифицированности сотрудников вновь приобрело неоднозначный характер.

Причину этого стоило бы искать в самой природе нацистского режима. Третий рейх, как и любой тоталитарный режим ставил естественные науки в более привилегированное положение нежели гуманитарные. В гитлеровской империи это было верно еще и потому что начав тайную милитаризацию, режим остро нуждался в ученых-технарях. Естественные науки приобретали политическое значение, так как они должны были обеспечить необходимую для ведения войны автаркию[21] Германии. Существует расхожее мнение, что национал-социалисты способствовали полной деградации науки. Это не соответствовало действительности. Об ученых, занимавшихся вопросами новых технологий, заботились и государство, и университеты, и многочисленные исследовательские организации. В результате им предоставлялись щедрые исследовательские стипендии и прочие значительные финансовые средства. Если политические взгляды ученого не совпадали с линией партии, то на это просто закрывали глаза — было достаточно того, чтобы его способности помогали решить конкретные военно-политические задачи. В качестве примера подобного отношения можно привести молодого ученого-ракетостроителя Вернера фон Брауна.

Ситуация вокруг ученых, занимавшихся естественными науками, выгодно отличалась еще и тем, что гуманитарии были обязаны примыкать к одной из многочисленных партийных организаций. И тут возникает вопрос: что могло предложить Аненербе молодым ученым естественнонаучного профиля, если они и без того получали поддержку и политический иммунитет в военной индустрии, университетах и авторитетном Берлинском обществе кайзера Вильгельма? Высококвалифицированные ученые-гуманитарии попадали в «Наследие предков», так как они опасались за собственную безопасность или рисковали оказаться в полной изоляции. Не стоило забывать, что зарплата в Аненербе была гораздо ниже, чем в индустрии. Все это вело к тому, что глава СС смог привлечь к себе малоизвестных исследователей, чья компетентность граничила с шарлатанством, тех, кто не имел никаких шансов на профессиональную карьеру. Их воодушевляли фантастические амбиции рейхсфюрера, а потому они были готовы поддерживать любое его начинание. Здесь, как и среди гуманитариев, можно было выделить две категории исследователей: одни продолжали свои исследования, начатые задолго до этого; другие сотрудничали с СС из соображений личной безопасности, престижа и пр.

Наиболее широкое хождение псевдонаучные исследования получили в берлинском отделе метеорологии. В 1938 году в Аненербе был сформирован новый отдел — отдел астрономии, созданный на основе Грюнвальдской обсерватории. Его возглавлял Филипп Фаут. Как и ранее, Фаут и Скультетус, глава отдела метеорологии, должны были находить для рейхсфюрера подтверждения истинности «учения о мировом льде». Также в их цели входили: наблюдения за солнцем, на основании которых они должны были строить долгосрочные прогнозы; испытание модели «народного телескопа»; объяснение причин техногенных катастроф, например пожара на дирижабле «Гинденбург».

Но Зиверс и Вюст совершенно не разбирались в этой области знаний, а потому Гиммлеру требовался помощник, который мог бы курировать эту сферу. Его взгляд остановился на сыне создателя «ледяной теории» Гансе Гёрбигере. Рейхсфюрер предложил ему создать собственный отдел, который бы занимался исключительно изучением льдов. От идеи создания нового отдела Гёрбигер отказался, но в июле 1937 года согласился возглавить на пару со Скультетусом отдел метеорологии. Его отношения с сотрудниками оказались достаточно натянутыми, а потому в апреле 1938 года он оставил свой пост и отправился в родную Вену. Тем не менее, влияние теории Гёрбигера на Аненербе было очевидным. Об этом говорили следующие факты. Летом 1938 года официальная «Астрономическая газета» опубликовала положительную рецензию на книгу Ф. Фаута, в которой нашли отражение полубредовые взгляды рейхсфюрера. Осенью того же года во многих научных изданиях стали появляться статьи, намекающие на то, что лед может существовать в свободном мировом пространстве, а потому метеорология должна принимать в расчет это условие.

В 1938 году Гиммлер заявил, что отныне любые научные эсэсовские исследования должны будут контролироваться Аненербе. Это позволило еще больше расширить деятельность исследовательского общества. С одной стороны, это не могло не радовать Вюста и Зиверса. Но, с другой стороны, они видели очевидные симптомы того, что «Наследие предков» вновь превращалось в прибежище проходимцев и шарлатанов. В 1937 году Гиммлер вообще предложил устроить для всех сотрудников Аненербе экзамен, целью которого было — выявить паранормальные способности. В качестве простейшего задания предлагалось найти подземные источники при помощи лозы. Из тех, кто проявил какие-то способности, планировалось создать особый отдел (подобное случилось только в годы войны)

В том же 1938 году Гиммлер нашел себе новую любимую «игрушку» — минералогию. В марте 1938 года он поручил Скультетусу изучить австрийские залежи меди и дать обоснование с точки зрения «учения о мировом льде». Следуя этому заданию, в мае 1938 года Хёне вывел из своего подразделения раскопок новую структуру — отдел геологии и минералогии. В нем числились всего лишь два человека, которые занимались в основном изучением средневековой алхимии и методов производства золота. Кроме этого, в первой половине 1938 года в ходе реорганизации РуСХА Аненербе были переданы отделы обработки земли и разработки природных ресурсов. Из них в Зальцбурге был создан новый отдел, которым руководил Штайнхаузер. Новое подразделение занималось многими проблемами. Один их список мог внушить уважение: общая теория карстов[22], общая геология, военная геология, историческая ретроспектива добычи ископаемых, палеонтология, антропология, топологические исследования. То, что интересы нового отдела сталкивались с компетенцией других отделов, нисколько не волновало Гиммлера. Его больше заботило то, чтобы отделов «Наследия предков» было как можно больше и они занимались самыми различными вопросами. В том же году двоюродный брат жены рейхсфюрера ботаник Филипп Фрайхер отправил из Бразилии сообщение Гиммлеру о том, что согласился бы возглавить ботаническую структуру Аненербе при условии ежемесячного оклада в 600 рейхсмарок. Идея воплотилась в появлении отдела зоогеографии и зооистории, который правда, остался только на бумаге