В переулках Арбата - Александр Анатольевич Васькин

говор с „h“ вместо „г“ – и ничего не могу понять, теряюсь, никак не хочу верить, что это и есть писатель, которому я так удивляюсь… Он чуть ли не лучший писатель из всех, что собрались на съезд. Да попросту говоря – лучший. Никакая история гражданской войны не объяснит ее так, как „Тихий Дон“… И никак не видно было сегодня ни по внешности, ни по говору, ни по тому, что он говорил, – что это вот и есть автор „Тихого Дона“… Бог ему судья!..» Многие до сих пор не могут совместить два этих образа в одном: автора «Тихого Дона» и члена партии Михаила Шолохова. Несовместимость эта проявлялась в том числе и в дни таких вот писательских съездов, когда Шолохов выходил на трибуну, куда его выносил «партийный долг писателя».

В ЦК КПСС же были прекрасно осведомлены о причинах столь странного несоответствия выдающегося советского писателя и преданного партии человека: судя по документам, в это время Михаил Александрович вновь переживал обострение хронического заболевания, того же, которым страдал и Александр Фадеев, и ряд других советских писателей. Тем не менее не у всех из них болезнь протекала именно в такой форме. В Российском государственном архиве новейшей истории хранится интересный документ, из которого следует, что в сентябре 1955 года Секретариат ЦК КПСС поручил 4-му Управлению Министерства здравоохранения СССР организовать лечение «т. Шолохова М.А., поместив его с этой целью в больницу, а также обязал т. Шолохова выполнять все предписания врачей». Однако это решение не было выполнено: «В течение месяца, когда т. Шолохов находился в больнице, никаких средств и мер противоалкогольного лечения применено не было. В результате, буквально на следующий день после выхода из больницы, он оказался в состоянии тяжелого запоя. За время, прошедшее с тех пор, положение еще более ухудшилось. Приступы болезни становятся все более тяжелыми, а периоды трезвого состояния все более кратковременными. Здоровье писателя катастрофически разрушается, и он теряет всякую способность к творческой деятельности. В настоящее время он находится в состоянии тяжелого запоя, скандалит, оскорбляет близких, носит с собой оружие. Прошу ЦК КПСС обязать начальника 4-го Управления Министерства здравоохранения СССР т. Маркова А.М. организовать в принудительном порядке лечение т. Шолохова М.А.». Это письмо за подписью заведующего отделом культуры ЦК КПСС Дмитрия Поликарпова было направлено Михаилу Суслову 13 декабря 1956 года, с которым тот «ознакомился».

С болезнью Шолохова справиться не могли не только в специальной писательской поликлинике Литфонда СССР, но и в кремлевской больнице. Письмо Поликарпова было основано на медицинском заключении, составленном в 4-м Управлении Министерства здравоохранения СССР: «Тов. Шолохов М.А., 1905 г. рождения, страдает хроническим алкоголизмом. Пьет много (две-три бутылки коньяка в сутки) и запоем. Особенно злоупотребляет алкоголем в последние несколько лет. На почве хронической алкогольной интоксикации у тов. Шолохова М.А. развиваются цирроз печени, кардиосклероз, общий атеросклероз и гипертоническая болезнь. Обычные увещевания и попытки заставить тов. Шолохова М.А. провести необходимое лечение успеха не имели. Тов. Шолохов М.А. нуждается в принудительном лечении в специальном лечебном учреждении. Дальнейшее злоупотребление алкоголем приведет к необратимым последствиям и гибели больного», 3 сентября 1955 года. Попытки предпринимались довольно неожиданные: например, Шолохову настоятельно рекомендовали отложить в сторону бутылку с коньяком и заняться «физкультурными играми на свежем воздухе», чему он упорно противился.

Зная о том, насколько больным человеком был Михаил Александрович, писателя все равно выпускали на съездовскую трибуну, бесстыдно используя его авторитет. А вот станичники, земляки писателя, утверждают, что алкоголизмом он не страдал, одна из них рассказывает: «Слухи о том, что автор „Тихого Дона“ пил, сильно преувеличены. Не видел его никто в станице пьяным, никто не говорил ни о каких запоях. До войны, слышала, был такой грех. Но и эти слухи исходили от москвичей, не от вешенцев». Выходит, что в Москве писателя и спаивали – завистники, друзья и враги. А еще говорят, что талант не пропьешь. Творческая судьба многих писателей, и не только советских, заставляет сомневаться в правильности этой поговорки. В этой связи уместно привести мнение Василя Быкова: «В довольно драматическом и богемном писательском быту немалую проблему создавал алкоголь. Частые поездки, хождение в гости, заседания и съезды почти никогда не обходились без дружеских застолий, нередко длительных и чрезмерных. Не всегда они заканчивались мирно – иногда вспыхивали свары, что стоило нервов…» Не только нервов, но и истинного позора и собственной дискредитации.

В Москве Шолохову не работалось, зато в Вешенской Михаил Александрович вновь брался за перо. 1 января 1957 года открывшие «Правду» читатели увидели там его рассказ «Судьба человека». Произошел тот редкий случай, когда название газеты оправдало ее содержание. Впервые со страниц главной газеты страны люди узнали кусочек правды – о тяжелой судьбе попавших в плен советских солдат. Шолохов нигде не мог напечатать рассказ – его просто боялись публиковать, тогда, отчаявшись, он положил его в конверт и отослал по адресу, который в нашей стране знает каждый человек: Москва, Кремль. Тогда письма доходили до адресата, и причем быстро. Никита Сергеевич Хрущев, прочитав печальную историю Андрея Соколова, не откладывая, позвонил Шолохову, но того никак не могли отыскать. Думали, что писатель в Вешенской на рыбалке, а оказалось – в гостинице «Москва», в болезненном состоянии. Вырвавшись из объятий зеленого змия, Шолохов услышал от Хрущева немало теплых слов. Первый секретарь решил, что самое место для такого рассказа – в «Правде». В дальнейшем Хрущев взял писателя с собой в поездку по Америке, хотя его отговаривали помощники – не дай бог Шолохов сорвется, тогда скандал неминуем. Однако, как рассказывал Сергей Никитич Хрущев, Михаил Александрович справился со своей пагубной страстью и не взял в рот ни капли.

Несмотря на то что Шолохов в 1930-е годы и сам находился на волосок от ареста, не испытывая иллюзий в отношении того, что творится кругом и пытаясь спасти других, он впоследствии всегда резко высказывался в отношении антисоветски настроенных диссидентов и прочих либералов и в карман за словом не лез. Его фамилия неизменно стояла и под «письмами советской общественности», осуждающими инакомыслящих: в пример можно привести письмо советских писателей в «Правде» от 31 августа 1973 года против Сахарова и Солженицына. Это была его позиция. Так, приехав весной 1966 года в Москву для участия в XXIII съезде КПСС, Шолохов также не стал отмалчиваться. С партийной трибуны в Кремле он выступил в качестве главного «общественного» обвинителя: «Попадись эти молодчики с черной совестью в памятные 20-годы, когда судили не опираясь на строго разграниченные статьи Уголовного кодекса, а руководствуясь революционным