Остров обреченных - Стиг Дагерман

а может быть, просто на мгновение ускользает из реальности, но лишь на мгновение, потому что снова начинает болеть спина – неприятная боль, как будто позвоночник пронзают ножом, как будто чья-то неутомимая рука наносит ей один удар за другим. Она изворачивается, пытается вырваться, но пощады не будет, и ей придется пройти через все это снова.

В джунглях жарко – зеленые сумерки по капле просачиваются через колышущийся потолок из крон деревьев, высокую траву и дрожащие зонты огромных листьев на тонких ножках. В джунглях влажно – дрожа, она крадется по самому дну, петляет между зловонными зелеными лужами, затянутыми ряской, которая колышется, но не рвется, сдерживая внутри себя жизнь. Девушке жарко, она жутко вспотела, постыдная жара заключает ее в липкие объятия, облепляя тело, как мокрый купальник, и, чтобы избавиться от нее, она сбрасывает с себя всю одежду, кое-как завязывает вещи в узелок и бросает в кусты – те с шуршанием принимают узелок в сплетение мохнатых ветвей. Голой легче не становится: в джунглях свирепствует лихорадка, охваченные лихорадкой кроны деревьев шелестят на ветру, колышутся тонкие потные стволы, с огромных листьев-зонтиков капает яд и шипящими каплями падает на землю, и сама земля страдает лихорадкой и источает зловонные испарения, а грязные, подернутые зеленой ряской лужи есть раны земли.

Она так боится удариться, порезаться, ведь тогда из пореза хлынет зеленая кровь, а потом рана затянется вот такой зеленой, колышущейся пленкой. Она бросается навзничь рядом с одной из луж, катается по земле от изнуряющей жары, потом отламывает веточку с куста и, дрожа от страха, но с полной уверенностью, что это единственно возможный выход, протыкает в зеленой кожице дырку и с ужасом смотрит, как та медленно разрастается, как под пленкой шевелится что-то живое, пытаясь выбраться наружу. И она хочет отбросить всё и бежать, отбросить всё – достоинство, рассудок, смелость любого рода, все средства защиты от ужаса – и, обезумев, мчаться к спасительному выходу из джунглей, но она не в силах пошевелиться, не может даже отвести взгляд, даже отвернуться; она просто лежит рядом с лужей и смотрит, как существо, которое она выпустила из темницы, проковыряв дыру в ряске, приближается к ней, а потом внезапно, очень внезапно из-под воды выныривает голова, на ощупь движется над пленкой, из воды метр за метром вытекает бесконечное тело и разворачивается во всей своей мощи. Сначала безглазая красная змея лежит неподвижно, словно бы поражаясь новизне ощущений: неожиданной сухости, странной жаре и звукам, из глухих вдруг ставшим пронзительно резкими.

Они лежат абсолютно неподвижно, она и змея, и англичанка не может пошевелиться, да и не хочет: боится, что змея заметит ее и погонится за ней или же даст другим обитателям джунглей знать о ее существовании.

Горячая и влажная земля под ней вдруг начинает дрожать, и пелену времен внезапно разрезает ужасно резкий звук. Змея нервничает, длинное тело слегка подрагивает, а плоская голова без глаз и даже без места, где могли бы быть глаза, вслушивается и слегка приподнимается над ряской. Совсем близко раздается треск веток и сухой травы, трубит слон, англичанка поворачивает голову и видит, что он остановился между зонтичных растений: красные бивни зловеще поблескивают, огромное тело еще сотрясается от желания раздавить всё, злобным огнем пылают глубоко посаженные глазки; слон вдруг поднимает хобот и впрыскивает густую вонючую красную жидкость прямо ей в глаза.

Она все еще ничего не видит, но слышит, что слон уходит, гулко топая по джунглям совсем рядом с ней; тонкое деревце падает прямо на девушку, колючки ствола царапают спину; отфыркиваясь, животное уходит все дальше и дальше, продолжая трубить, теперь уже едва слышно и напуганно, а она пытается протереть глаза. Наконец к ней возвращается зрение, она хочет нарвать травы, чтобы вытереть испачканные красной слоновьей жидкостью руки, забывает о всякой осторожности, резко садится и в ужасе смотрит на свое тело. Она вся стала такого же ядовито-красного цвета: с нее будто бы сняли кожу, и теперь между кровью и воздухом есть лишь тончайшая кроваво-красная пленка. Осторожно проводит руками по телу в страхе, что пленка может лопнуть, и ей ужасно жарко и стыдно: с ней произошло что-то грязное, что-то, с чем невыносимо тяжело жить.

Неожиданно для себя она с удивлением отмечает, что даже свет в джунглях изменил цвет с зеленого на струящийся красный, как будто крыша из сплетенных крон деревьев дала течь, и земля, ветви, листья стали такого же цвета, как ее тело. Медленно, словно парашютисты, с одного из деревьев планируют огненно-красные птицы, резко перекрикиваясь между собой, нанося клювами удары по воздуху. Большое, спящее, похожее на броненосца животное свисает вниз головой с раскачивающейся ветки, которая вот-вот сломается, и тогда зверь упадет прямо на нее. Но англичанке все равно уже не так страшно: теперь она одного цвета с джунглями, и ей кажется, что это дает ей какую-то защиту. Успокоившись, она укладывается на спину рядом с красной лужей, поблескивающей под телом змеи, но девушка не боится уже и змеи, ведь они с ней так похожи, и, когда змея ползет к ней по красной, грозящей вот-вот лопнуть пленке, она даже не вскрикивает и не пытается отшвырнуть ее от себя.

Медленно, словно стоячая вода, змея затекает вверх по ее бедрам, и прикосновение, которого она так боялась, оказывается не таким ужасным, а наоборот ласковым, немного щекотным, и она сама ласкает змею красными пальцами, ощущая их одинаковость, – они обе есть кровь, которую удерживает лишь жалкая тонкая пленка, и змея дает ей тепло: у змеи есть жар, чем-то похожий на ее собственный, только более сильный, более одурманивающий и поэтому не такой постыдный. Она смотрит в красный потолок джунглей, где летают бабочки величиной с ласточек и хлопают горящими крыльями, где живые лианы, непохожие на змей, извиваются, перетекая со ствола на ствол, где огромные хамелеоны вытягивают свои языки и ловят бабочек за одно крыло – те вырываются, но тут же начинают беспомощно падать вниз по красному воздуху, жалко взмахивая единственным целым крылом, а потом червяками ползут по земле. Остальная живность неподвижно замерла под кронами деревьев, их глаза сияют, как алмазы в пещере, и тут они срываются с места и падают вниз, выставив сверкающие когти, – это огромные летяги, они пролетают двадцать метров, мягко приземляются с приглушенным ударом, и она слышит, как они шипят, словно дерущиеся кошки, а потом все затихает, только сквозь раскаленный за день воздух мерно падают однокрылые бабочки – это жестокая, но приятно интригующая пьеса;