Наследник из прошлого - Дмитрий Чайка

Крум не любил тесноту. Пока разрубят и оттащат в сторону огромные лесины, перегораживающие узкие места, проходит много времени, и войско останавливается в ожидании, превращаясь в беспорядочную толпу. Таких мест им попалось еще несколько, и на каждом они потеряли пару часов. Весь путь через Карпаты занимает почти неделю, и узкие тропы перевала сменяются огромными долинами, где стоят словенские деревни. Только вот сейчас они пусты. Жители ушли и угнали весь скот.

— Войско впереди, величайший! — снова прискакал из разведки нукер. — И оно нас ждет. Нам не пройти в Дакию без боя. Пехота перегородила перевал.

— Значит, мы пройдем с боем, — усмехнулся каган. Пехота, даже такая хорошая, как у императора, не соперник его всадникам.

* * *

Каган смотрел на выстроившееся напротив него войско в некотором недоумении. Солдаты явно стояли здесь не первый день, раз сколотили из жердей ростовые щиты, за которыми обычно прячутся их стрелки. Имперцы делали так всегда, но выбор места… Выбор места кагана весьма озадачил. Они могли занять какое-нибудь ущелье, которое легко удержать. А тут тропа в поперечнике тысячу шагов. Фактически это небольшая долина, сжатая с боков поросшими лесом отрогами гор. Да, с фланга их не обойти никак, но в лоб могут пойти в атаку не меньше трехсот всадников. Неужели мальчишка, который убил его сына, настолько недалек? Каган давно уже перестал недооценивать своих врагов. Для этого он слишком долго жил на свете.

— Пощупайте их, — сказал Крум младшему из сыновей, который учился рядом с отцом благородному делу войны.

С гиканьем и свистом вперед вырвалась молодежь, что пошла в свой первый поход. Их кровь горяча, и там, где умудренный годами воин идет трусцой, неспешно выпуская стрелу за стрелой, мальчишки несутся вскачь, опорожняя за один проход половину колчана. Сегодня это и неплохо. На поле завертелась воронка из сотен всадников, из которой в сторону имперцев полетела целая туча стрел. Болгары умели делать так часами. Пехота не сможет стоять недвижимо, теряя убитыми и ранеными своих товарищей. Вот и эти, спрятавшись за щитами, ответили залпами из арбалетов, которые скосили немало болгарских стрелков.

Каган знал, что дрянные стрелы молодняка приносят немного бед стоявшему перед ним войску. Толстые кафтаны, набитые волосом и паклей, простеганные в несколько слоев, костяной наконечник держали хорошо. Но не бить же граненой стрелой навесом, не целясь. Это просто кощунство, слишком дорога такая стрела. Дурацкие шлемы с широкими полями закрывали шею и плечи, а потому даже в плотном строю убитых у имперцев будет совсем немного.

Да что же затеял мальчишка-князь? — Каган даже ус прикусил в задумчивости, но потом поднял руку. Он пошлет тяжелую кавалерию, отборных всадников из лучших родов. У него все равно другого выхода нет. Конные лучники уже размяли как могли пехотный строй, а никакие маневры, в которых сильны степняки, в горах невозможны. Юноши-лучники уже проверили траву перед шеренгой солдат. Коварной ромейской дряни, которую на севере называют «чеснок», здесь нет. Они могут не опасаться за копыта своих коней.

— Кху! Кху! — заревели всадники, которые были одеты в кольчуги и шлемы.

Это знатнейшие воины, прошедшие не один поход. Бойцы, много раз бравшие богатую добычу, на которую справили этот доспех. Они взломают строй пехоты, а потом легкая конница догонит разбежавшуюся солдатню и перебьет всех булавами. Они не будут брать пленных, ведь впереди лежит беззащитная Дакия. Там они возьмут баб с маленькими детьми, самую желанную добычу для родного аула, где много скота и всегда не хватает женских рук. Рабы-мужчины в кочевьях почти не нужны, искусные ремесленники разве что. Конная лава сорвалась с места и, понемногу набирая ход, ринулась на солдат.

— Что это? Гром? — каган, который стоял позади атакующего войска, сжал амулет. — Великое небо! Что это такое?

Деревянные щиты упали на землю, а за ними болгары увидели странные трубы, которые плавали в облаках густого дыма. И арбалетчики ушли назад, выпустив вперед пикинеров, которые уперли в землю свои длиннейшие копья. В их рядах стояли непонятные люди, которые держали в руках дымящиеся палки, которые положили на подпорку.

— Великое небо! — прошептал каган еще раз, когда увидел, что половину его всадников скосило, словно огромной косой. По полю бегали обезумевшие от ужаса, окровавленные кони, а атакующая лава превратилась в жидкую линию, которая увязла в пехотном строю. Их рубили алебардами и убивали из тех же дымящихся палок.

— Отход! — сиплым голосом прошептал каган. — Все назад! Это злое колдовство!

Он ни секунды не сомневался в этом и больше не хотел посылать своих воинов на верную смерть. Да и как сомневаться, если рядом с ним упал любимый нукер, лоб которого был размозжен страшным ударом. Ударом чего? Этого каган не знал. Никто не может бросить камень так далеко.

— Уходим! — страшным голосом закричал каган, но было поздно. Ряды солдат раздвинулись, и на поле потекли имперские клибанарии, воины, которым в этой тесноте легкоконным болгарам противопоставить будет нечего. И они уже строились в шеренгу, чтобы нанести свой удар.

— Теперь-то я понял, почему ты выбрал это место, — горько прошептал каган и крикнул своим родичам. — Уходим! Быстро!

Они ушли, как успели уйти многие из болгарского войска. Сильные кони клибанариев утомились в таранных атаках, и на смену им пришли конные стрелки авары и арбалетчики, которых посадили на коней. Болгары бежали уже не первый час, отбиваясь из луков, и вот они попали в знакомое ущелье, где могло пройти не больше десятка всадников в ряд. Путь перегородили упавшие сосны, а с лесистых склонов полетели стрелы. Хотя стрелы — это полбеды. Для закованного в броню ханского отряда они не слишком страшны. Но вот когда снова раздался жуткий гром, и соседний склон вздыбился несколькими земляными фонтанами, каган понял, что это конец. Он просто стоял и смотрел, как медленно-медленно в его сторону летят комья грязи, перемешанные со щебнем. Он не знал, что фугас, заряженный каменной картечью, можно сделать из чего угодно. Хоть из ствола дерева, хоть из шурфа, выдолбленного в скале. Каган остался в неведении, так и не узнав, что это такое. Он умер на месте, сметенный потоком летящей смерти.

Глава 24

За две недели до этих событий. Братислава.

Князь-епископ Яромир стоял на коленях у ложа брата и молился. Император Брячислав отходил к господу. Его лицо, еще вчера сверкавшее