Перекрёстки Эгредеума - Эмпирика Аттонита
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хранитель похолодел от ужаса. Он не мог допустить, чтобы на его руках погибла единственная наследница королевского престола. Последняя надежда. Он не мог нарушить данную Ингриду клятву. Зачем только он позволил ей…
Эмпирика резко дёрнулась и закашлялась.
— Хвала Радошу! — выпалил воин, всё ещё крепко держа её за плечи.
— Радошу? — скривилась принцесса, с трудом восстанавливая дыхание. — Не думаю, что он тут как-то причастен.
* * *
— И что это, скажи на милость, было? — тщетно силясь придать голосу обычное спокойствие, Хранитель протянул спутнице флягу с остатками воды Игл-Атта, студёной и свежей, как мята.
Эмпирика, так и сидящая у камня, взяла её не глядя и, повертев в руках, вернула обратно. Задумчивый взор — в непроглядной дали позади видимого мира.
— Ир-Птак, — вымолвила она наконец. — Вернее, одна из его невоплощённых мыслеформ.
— Стоило ли так рисковать ради бессмысленных опытов?
— Отрицательный результат — тоже результат. Зато я кое-что узнала: эти существа и, вероятно, сам Ир-Птак не принадлежат физической реальности. Он и вправду призрак, туманное сознание, грезящее самим собой. Возможно, его цель — вновь обрести подлинную жизнь. Вместе с ашами. Вместе… с прежним миром, которым они владели.
— Э-э… Что?
Принцесса вздохнула, собравшись пуститься в нудные объяснения, но протяжный грохот прервал беседу.
Они с Хранителем разом повернулись к массивным воротам, объятым чудовищной метаморфозой.
Каменные блоки, точно кубики детского конструктора, отделялись от арки, обнажая непроглядный проход, устланный хладным дыханием тьмы, что медленно выползало наружу сиреневатым клубящимся паром. Отделялись — и застывали в воздухе.
Хранитель вскочил мгновенно, заслоняя собой Эмпирику — и застыл, выжидая, обнажив сияющий меч.
Из темноты выступили две фигуры, в одной из которых — той, что пониже и посветлее, — поражённые наблюдатели с ужасом признали принца Ир-Седека.
Вторая же принадлежала демону Чиатумы.
— Это последний, — кивнул Ир-Седек, указывая на Хранителя.
Чёрная тварь в послушном безмолвии подняла клинок.
Эмпирика рухнула как подкошенная, схватившись за голову, пронзённую изнутри ослепительной вспышкой боли.
«Эгл-О Сцио Аш Эм Эрд! Тео Кетем», — пульсировала боль под гулкий бой барабанов в висках.
Лязг мечей резал по ушам, вспарывая сознание, выворачивал наизнанку, а ледяная тьма с ехидным фиолетовым отсветом подбиралась всё ближе, пока не накрыла собой растерзанный разум — с безвольным телом вкупе.
* * *
Гладкий холодный пол. Чёрный, непроглядно чёрный — Эмпирика знала, не открывая глаз. Она чувствовала себя премерзко, как бывает, когда вынырнешь из мутного забытья в прозябшую круговерть лихорадочного бодрствования: с разбитым телом, с раскалывающейся головой, с тошнотворным терзанием в сведённой судорогой груди.
Не открывая глаз, она точно знала, что уже была здесь. И не раз.
Сумрачный Зал Потерянных Душ, чьи полупрозрачные стены и своды из зеркального камня теряются в туманном полумраке. Фиолетовые отблески на чёрном полу. Зыбкое пространство, полное безмолвных теней.
— Наконец-то, — высокий женский голос был холоден, как ушат студёной воды.
Эмпирика вздрогнула и огляделась: всё в точности так, как рисовало спутанное сознание, только в зияющей прорехе в полу вихрем закручивалась фиолетовая бездна, которой обрывается это странное помещение, лишённое части стен. Вершина башни, обнажённая перед нездешним мраком, окутанная беззвёздной тьмой, овеянная потусторонними ветрами, вырывающимися с изнанки бытия. А рядом, прямо над принцессой, высилась зловещая фигура, в облике которой отдалённо угадывались знакомые черты.
Лагнария!
Но, Предвечный Свет, что сделалось с ней? Теперь вместо миловидной светловолосой женщины это был чудовищный морок с мраморным лицом, растерзанный призрак в изорванном плаще.
— Предательница, — вырвалось у принцессы. — Поглядел бы на тебя Фрагилий!
— Фрагилий? Да, он всё же узнал истину. Но не понял её. И не поверил. Он собирался запретить не только посещать Игнавию или принимать её гостей на других островах, но даже упоминать о ней в праздных беседах. Как некогда это сделал Теотекри… Разумеется, я не могла этого допустить.
Ты всё ещё не понимаешь? Ведь это я написала ту книгу. И знаешь что? Я сделала это для тебя. Это, можно сказать, дорожная карта, без которой путь до Аш-Таше затерялся бы в ворохе путаных вероятностей: в болотах безвременья, в туманах беспамятства. Ты заплутала бы на бесчисленных перекрёстках, не найдя нужный.
А теперь ты, наконец, здесь.
«Великие солнца, она безумна! Хотя чего ещё ожидать…»
— Отнюдь. Теперь я вижу всё яснее, чем когда бы то ни было. Теперь мой разум свободен от лживых догматов, как и планета, лишённая Пояса Феоссы. Ты чуть-чуть поторопилась, а так бы увидела, каким дивным фейерверком обрушился последний мост — меж Канумом и Агранисом.
— Мятеж на Рат-Уббо — дело рук Ир-Птака, — догадалась Эмпирика.
Ведь с прекращением шахтовых работ мосты потеряли силу — энергию Мерры, что собиралась на полюсе.
Лагнария усмехнулась:
— Вернейшие слуги Радоша. Их хрупкий разум оказался лёгкой мишенью.
— Но зачем?
— Вера. Будь то вера во всемогущество Радоша или в законы, навязанные им миру, — нерушимая вера возводит прочнейшие стены, скрывающие подлинную реальность. Как и мосты Пояса Феоссы, так и догмы Эгидиумов — её основания. Их необходимо было разрушить. Остановить поток энергии Мерры, сковавший планету красочной, но лживой иллюзорностью, посеять смуту среди пытливых умов, заставить их сомневаться…
— …чтобы вернуть Эгредеуму облик, знакомый Народу Звёздного Пепла. Облик потерянного Аш-Мара.
— Уничтоженного.
— …ашами. В ходе их противоестественных экспериментов.
Невесёлый смех зазвенел осколками льда:
— Ты так думаешь, Эмпирика? Что если я скажу тебе, что это был Радош? Из-за его возмутительного неверия собственным глазам, из-за его нежелания принять истину — подлинную истину Предвечной Тьмы, — всё пошло прахом. Проклятый лицемер, ведь он был одним из них, он стоял там вместе с четырьмя другими Творцами, из которых только Ир-Птак оказался верен своей Покровительнице — той, что хранит неисчерпаемый кладезь мудрости.
— …зло не может быть мудрым, — пробормотала принцесса.
Лагнария ледяной рукой вцепилась в безвольное запястье и рывком подняла её с пола.
— Сейчас не время для пустых рассуждений, из которых самое глупое — о добре и зле. Ничто само по себе не бывает ни злым, ни добрым. А теперь тебе надлежит исполнить предназначение.
Эмпирика непонимающе уставилась на неё.
— Освободить Ир-Птака.
Доверься мне, больно не будет. Ведь он — в твоём сознании. Позволь себе верить в то, чего ты так отчаянно боишься. Ведь это не его чары, не чужая злая воля, а твой гнев, твоя обида, твоя жажда мщения. Ты сама всё это сделала, хоть и не позволяешь себе в этом признаться. Так не бойся же! Пусть восторжествует справедливость, пусть
