Воображаемые жизни Джеймса Понеке - Тина Макерети

все и вышло. Едва узнав о моем прибытии, мистер Ангус послал за мной кэб. То, что я пережил крушение «Перпетуи», было для них чудом – они уже оплакивали и меня, и корабль, и большую часть команды. Увидев меня снова, мисс Ангус была потрясена, и вот они с мисс Херринг уже много месяцев ухаживают за мной в комнате, которую мистер Ангус так щедро мне предоставил. Он говорит, что другие его сыновья выросли и покинули его, так что теперь я должен стать ему сыном, и я наконец согласен быть тем, кем он хочет, потому что знаю, что без них был бы мертв.

Мы с мистером Сонгом расстались вскоре после того, как «Элиза» пришвартовалась. Мне вряд ли доведется иметь лучшего друга, чем он, но его семья и его дом не в Лондоне, и он намеревался продолжить свое путешествие так скоро, как только сможет. Перед тем как расстаться, я по-дурацки сгреб его в объятия, которые он выдержал через силу, после чего наказал мне выздоравливать и, наконец, не оставаться ложкой на всю жизнь, и мы оба рассмеялись с таким чувством, что сами удивились, и уголки моих глаз наполнились внезапными слезами.

Подъехавший экипаж гремел моими костями всю дорогу до дома Ангусов, и после того, как из меня вытянули мою историю и отправили в постель с бульоном, я проспал три дня. Проснувшись, я совсем не мог встать, и мисс Ангус забеспокоилась и послала за врачом. Врач говорит, что у меня самый ужасный ревматизм, какой ему приходилось наблюдать у такого молодого пациента, и что он вряд ли сможет прописать мне что-нибудь, кроме отдыха и хорошей диеты, подходящей для больных. Я болен костями. Болен до костей. Я едва могу удерживать себя в вертикальном положении.

Но ты, мое будущее. Ты всегда давал мне повод надеяться. Стремиться в то время, когда ты появишься, когда все, что меня беспокоит, окажется в прошлом. Мистер Антробус часто сидит со мной и рассказывает мне о великих философских учениях и о достижениях в развитии человечества, которые уже происходят. Мне видится, что мы отринем те взгляды и предрассудки, что причинили зло Генри. Те, что я видел вытравленными на спинах Итана и Роберта. С нас достанет борьбы против силы капризов Природы, силы бури и океана. О да, я начал все это уважать.

Слушай, мой милый, мое будущее. Слушай, что я тебе сейчас скажу. В последние несколько дней ко мне стал приходить Билли. Да, мой милый Билли. Поначалу я решил, что он призрак, но нет, каждый день он снова здесь появляется. Наказывает мне выздоравливать. Наказывает стать сильным, и думаю, что мне это удастся. Все это время я думал, что умираю, но теперь мне понятно, что это сердце мое было разбито, а не мое тело. Билли может заставить меня жить, просто приходя сюда. После обеда он сидит со мной, иногда даже держит меня за руку. Он не говорит главного. Не говорит, что его приход – это все необходимые мне доказательства его прощения.

Но приходов и уходов Билли никто не видит. Когда я упоминаю о нем, на меня смотрят словно издалека, словно пытаясь оценить мое состояние. Мисс Ангус кладет руку мне на плечо и велит мисс Херринг принести холодный компресс. Не знаю, как Билли пробирается мимо них, но знаю, что он существует.

Мы с Билли просматриваем эти страницы в те дни, когда он меня навещает, и он говорит, где я прав, где память меня подвела, а где я его удивил. Он напоминает мне обо всех моих обличьях, о названиях улиц и мест, которые я позабыл. Когда мы доходим до глав о них с Генри, он даже улыбается. «Милая Генри», – говорим мы в унисон. Иногда, пока Билли смотрит на меня, я плачу, но он слез не роняет. «Я тоже ее навещаю, – говорит он, – и верю, что она поправится. Верю, что она снова встанет с постели, как и ты». – «Но смогу ли я, Билли? – вопрошаю я. – И куда мне тогда идти?»

«Ты можешь пойти куда угодно, Хеми, – говорит он. – Ты посмотрел мир и примерил все те личины, в которых мог бы жить. Теперь тебе решать, Хеми. Решай, кто ты».

Странник, чудак, моряк, философ. Туземный мальчик в английском костюме, английский мальчик в туземном костюме. Экспонат, любовник, клоун, маори. Человек мира. Просто великолепно. Возможно, в конце концов, все это было по-настоящему. Возможно, все те люди и правда были моим порождением. Иногда казалось, что мир от меня этого требовал. Мир так много требует. Хотя вполне может быть, что все это время я был просто мальчиком, пытавшимся вернуться на орбиту вокруг солнца, своего папы.

И ты, тот, кто живет в светлом будущем, ты даешь мне надежду. Ибо я знаю, что в твое время Империя стала всем, что она ранее притворялась, что марш прогресса все изменил, что никто не страдает от несправедливости, потому что ты наверняка уже настолько выше этого. Я знаю, что прогресс и цивилизация принесли обещанный нам золотой век; что мужчины действуют с осторожностью; что женщины и дети свободны от голодного бремени; что место рождения и цвет кожи не имеют отношения ни к тому, как мир относится к тебе, ни к тому, как ты относишься к миру. Я предпочитаю верить, что города, полные великолепия и прогресса, которые были так близки и дороги моему сердцу, не оказались великой иллюзией; что мы поступаем с другими так, как желали бы, чтобы они поступали с нами; что животные из зоопарка выпущены из клеток и наслаждаются свободой; что мой отец нашел для своего племени безопасное пристанище; что Эсме и Эрни – королева и король мира, где никто не считается ненормальным; это изящная и сильная спина Итана, такая же гладкая и чистая, как в тот день, когда мать его родила; что к вам прислушиваются; что в Aotearoa никогда не привозили мушкетов, так что мои мать и сестра прожили достойную, долгую жизнь; что ни в одном городе никто не спит на улице; что в странах, которые считают себя великими, все люди свободны от притеснений; что мы больше не используем насилие, чтобы высказать то, что нам нужно; что мы такие же благородные, какими всегда себя выставляли; что мы стали лучше, что мы стали лучше. Потому что я не мог привести тебя в мир, который не был бы лучше того, где я нахожусь сейчас.

Я пришел из необузданной дикой страны к великому храму цивилизации,