Смерть в душе. Странная дружба - Жан-Поль Сартр

этом полусне. Дай нам работу, и ты увидишь, чего мы стоим». Фриц вышел из будки; он курит; старший капрал, хромая, выходит следом: он несет лопату и кирку. «У меня нет для вас работы, — говорит Брюне. — Но даже без работы можно держать себя достойно». Верхняя губа Шнейдера дергается в нервном тике. Он улыбается. «Я тебя считал большим реалистом. Конечно, ты можешь держать себя достойно. Но что это меняет? Ты никому не поможешь, это лишь потешит твое самолюбие. Разве что, — иронично добавляет он, — ты рассчитываешь на притягательность примера». Брюне холодно смотрит на Шнейдера. Он его спрашивает: «Похоже, ты меня узнал?» — «Да, — признается Шнейдер, — ты — Брюне из «Юманите». Я не раз видел там твою физиономию». — «Ты читаешь «Юманите»?» — «Случается». — «Ты из наших?» — «Нет, но я и не из ваших врагов». Брюне хмурится. Он медленно возвращается к крыльцу, перешагивая через тела; изнуренные голодом и раздражением, люди снова легли; они мертвенно бледны, их глаза блестят. Около своей палатки два игрока в карты начали партию в манилыо; под столом видны кости и пепел. Брюне краем глаза смотрит на Шнейдера; он пытается обнаружить на этом лице непринужденность, поразившую его накануне. Но он уже слишком присмотрелся к этому крупному носу, к этим щекам: его первое впечатление исчезло. Он говорит сквозь зубы: «Ты знаешь, что значит быть коммунистом, когда попадешь в лапы нацистов?» Шнейдер, не отвечая, улыбается. Брюне добавляет: «С болтунами мы будем беспощадны». Шнейдер, продолжая улыбаться, говорит: «Я не из болтунов». Брюне останавливается, Шнейдер тоже останавливается. Брюне спрашивает: «Хочешь работать с нами?» — «А что вы собираетесь делать?» — «Скажу позже. Сначала ответь». — «Попробовать можно?» Брюне пытается разгадать это большое, гладкое, немного вялое лицо, он говорит, не спуская глаз со Шнейдера: «Это не всегда весело». — «Мне нечего терять, — отвечает Шнейдер. — И потом, я буду хоть чем-то занят». Они садятся, затем Шнейдер ложится, положив руки под затылок; он говорит, закрывая глаза: «Но дело не в этом. К сожалению, ты нас не любишь, вот что мне не по душе». Брюне тоже ложится. «Что это за субъект? Сочувствующий? Гм! Но ты сам так сказал, — думает он. — Ты сам сказал. И теперь я тебя уже не выпущу». Он засыпает, просыпается, вечер, он снова засыпает, ночь, солнце; он встает, смотрит вокруг, пытается вспомнить, где он, вспоминает и чувствует, что голова его опустела. Блондинчик сидит, у него отупевший и зловещий вид, его руки висят между раздвинутых ног. «Плохи дела?» — спрашивает Брюне. — «Плохи, чувствуешь себя как в дерьме. Как по-твоему, дадут нам сегодня утром поесть?» — «Не знаю». — «Или они хотят уморить нас голодом?» — «Не думаю». — «Мне скучно! — вздыхает блондинчик. — Я не привык ничего не делать!» — «Тогда пойди помойся». Блондинчик без восторга смотрит в сторону шланга: «Будет холодно». — «Иди же». Они встают, Шнейдер спит, Мулю спит, сержант лежит на спине, широко открыв глаза, он покусывает усы; на земле тысячи глаз, просто открытых и таких, которые вытаращены от жары и солнца; блондинчик пошатывается: «Черт, я уже еле держусь на ногах, я сейчас взлечу в воздух». Брюне разворачивает поливальный шланг, укрепляет его на водопроводном кране, поворачивает кран. Движения даются ему с трудом. Блондинчик раздевается догола; он весь твердый и волосатый, с большими шарообразными мышцами. Под холодной струей его кожа розовеет и сжимается, но лицо остается серым. «Теперь меня», — говорит Брюне. Блондинчик берет шланг и говорит: «Какой он тяжелый!» Он роняет его и снова ловит. Потом направляет струю на Брюне, ноги его дрожат, внезапно он выпускает шланг. Он говорит: «Нет, уже сил не хватает». Они одеваются. Блондинчик долго сидит на земле с обмоткой в руке, он смотрит на воду, текущую между булыжниками, он следит за мутными канавками и говорит: «Мы теряем силы». Брюне закрывает кран, помогает ему встать и ведет к крыльцу. Ламбер проснулся, он, смеясь, смотрит на них: «Вы шатаетесь, как пьянчуги!» Блондинчик падает на палатку, он ворчит: «Меня вконец вымотало, больше ты меня в это не втравишь». Он смотрит на свои большие волосатые дрожащие руки: «Вот видишь». — «Пойди погуляй», — говорит Брюне. — «Как бы не так!» Блондинчик заворачивается в одеяло и закрывает глаза. Брюне уходит на задний двор; он пуст; тридцать кругов по двору спортивным шагом. На втором круге у него начинает кружиться голова; на девятнадцатом он вынужден прислониться к стене; но он держится, он хочет укротить свое тело, он шагает до конца и наконец, запыхавшись, останавливается. Удары сердца отдают в голову, но он счастлив: «Тело создано, чтобы повиноваться; я буду это делать каждый день, доведу круги до пятидесяти». Он не чувствует голода, и он счастлив, что его не чувствует: «Сегодня мой пятый день голодовки, я держусь вполне прилично». Он возвращается в передний двор. Шнейдер все еще спит с открытым ртом; пленные лежат неподвижно и безмолвно, они кажутся мертвецами. Брюне хотел бы поговорить с наборщиком, но тот еще спит. Он собирается сесть; сердце его все еще так же бешено колотится; северянин начинает смеяться. Брюне оборачивается: северянин чему-то смеется, склонив голову над палкой, на которой он что-то вырезает; он уже вырезал дату; сейчас он вырезает острием ножа лепестки цветов. «Чему ты веселишься? — спрашивает Ламбер. — Тебе что, очень смешно?» Северянин продолжает смеяться. Он объясняет, не поднимая глаз: «Я смеюсь, потому что уже три дня не срал». — «Это нормально, — успокаивает его Ламбер. — Чем бы ты срал?» — «А есть такие, что срут, — говорит Мулю. — Сам видел». — «Это счастливчики, — объясняет Ламбер. — Они наверняка пронесли с собой мясные консервы». Сержант выпрямляется. Он смотрит на Мулю и дергает себя за ус: «Ну что? Где же твои грузовики?» — «В дороге, — отвечает Мулю. — Уже неподалеку». Но в его голосе нет былой уверенности. «Могли бы и поторопиться, — говорит сержант. — Иначе они нас в живых не застанут». Мулю не сводит глаз с ворот; слышится жидкое певучее бульканье, Мулю извиняется и поясняет: «Это у меня в брюхе!» Шнейдер проснулся. Он трет глаза, улыбается и бормочет: «Кофе с молоком…» — «И с рогаликами», — добавляет кучерявый. — «А я бы предпочел хороший суп, — мечтает северянин. — И немного красного вина в нем». Сержант спрашивает: «Ни у кого нет сигарет?» Шнейдер протягивает ему пачку, но Брюне раздраженно его останавливает — он не любит индивидуальной щедрости: «Лучше положи ее для общего пользования». — «Как хочешь, — соглашается Шнейдер. — У меня полторы пачки». — «А у меня пачка», — говорит Брюне.