Золотой венец Трои. Сокровище князей Радзивиллов (сборник) - Ольга Тарасевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алеся растерянно смотрела на искаженное злобой лицо преподавательницы.
Господи, да ведь ей уже так много лет! Женщина в любом возрасте может выглядеть привлекательной, но это катастрофически не тот случай: и лицо в морщинах, и прическа неудачная, и фигура «поплыла», а умения скрывать это одеждой нет. И кого она пытается критиковать? Девушку, которая двух шагов не может ступить, чтобы не получить приглашение от парня выпить чашечку кофе? И которой, кстати, всегда наплевать и на эти приглашения, и на собственную красоту, потому что родители воспитали совершенно правильно, с детских лет заложили: самое главное в человеке не внешность – душа!
Люди, люди, что же с вами порой происходит? Почему вы позволяете злобе иссушать ваши сердца?..
Она облегченно вздохнула, увидев знакомую паркующуюся «Мазду» Игоря, и пробормотала:
– Ладно, мне пора. Было приятно пообщаться, увидимся в антракте. Муж приехал.
– А он у тебя такой полный! – воскликнула женщина, фигура которой была, мягко говоря, далека от модельных стандартов.
Огрызаться («Мне нравятся большие мужчины, а вам бы самой диета не помешала!») Алеся не стала, заторопилась навстречу Игорю, с наслаждением прижалась к его щеке, вкусно пахнущей знакомым свежим лосьоном.
– Я не опоздал? На проспекте были такие пробки, минут десять пришлось стоять.
– Наши московские друзья над такими пробками бы посмеялись. Они всегда говорят: минчанам грех жаловаться. – Алеся взяла мужа под руку. – Пошли скорее, я просто умираю от любопытства.
Обычно она всегда расспрашивала мужа: как прошел день, над какой статьей пришлось работать, что сказал начальник по поводу материалов? Но теперь все эти вопросы ее не волновали. Тревога и нетерпение не давали сосредоточиться, все мысли вертелись только вокруг предстоящей премьеры.
В белорусских театрах не так уж и много исторических пьес, про Радзивиллов поставлен вообще только один спектакль – «Чорная панна Нясвiжа» Дударева. И вот молодой драматург Виктор Солоневич написал пьесу про старинный княжеский род. Только бы она оказалась увлекательной! Для театрального мира и тех людей, которые интересуются историей, это значительное событие…
Когда Алеся опустилась в кресло, нервный мандраж достиг апогея. Муж пытался ей показать известных людей, собравшихся в театре, депутатов, сотрудников администрации президента. Но девушка только один раз оторвала взгляд от занавеса, когда Игорь, пожав ее ладонь, шепнул на ухо: «Посмотри во второй ряд, там сам автор, Солоневич».
У драматурга оказалось симпатичное интеллигентное лицо, и это Алесю обрадовало. Такой милый парень ерунды, наверное, не напишет…
Но как же обманчива бывает внешность!
Уже через десять минут после начала спектакля девушке хотелось разрыдаться.
Нет, к актерам никаких претензий не было. Они играли потрясающе, в Русском драматическом театре вообще отличный актерский состав. Особенно хорош был исполнитель роли Радзивилла Ростислав Янковский. Немолодой, но потрясающе красивый изысканной аристократической красотой, он буквально с первых секунд заворожил своим приятным голосом, ироничной улыбкой, величественностью. Он просто жил своей ролью, и эта энергетика чувствовалась почти физически.
Но… сам текст… господи, сам текст, его лексика…
Когда герои восемнадцатого века говорят: «ты не в теме», «фиговая ситуация», «хреново» и при этом, словно опомнившись, вдруг начинают рассуждать о каких-то важных вопросах вроде родного языка или проблемы раздробленности шляхты – все происходящее на сцене воспринимается как издевательский оскорбительный фарс.
Чтобы не расплакаться, Алеся достала из сумочки карамельку, потом принялась нервно считать, сколько раз герои произнесли особенно дико звучащее в театральных стенах слово «жопа».
– Давай уйдем, – после первого действия предложил мрачный Игорь. – У меня руки чешутся накатать разгромную рецензию. А ты обратила внимание, сколько вульгарности в этой пьесе! Это же надо, ставить актрису в пикантную позу, а потом имитировать соответствующие движения. Если драматург не может удивить силой интеллекта, то он пытается произвести впечатление поставленной раком актрисой! Фу, какая пошлость! Пошли домой!
Алеся покачала головой. Надо пронести этот крест до конца, узнать, до каких низин неуважительного отношения к собственной истории еще можно дойти.
Слабым голосом она попросила:
– Только не надо никаких рецензий, милый. Этот драматург ведь лишь на это и рассчитывает. Он сознательно делает все, чтобы вызвать скандал. Негативная реклама – тоже реклама. Не ругай его, умоляю. У вас влиятельная газета с большим тиражом. Не заметить этот спектакль – лучшее, что ты можешь сделать.
– Ты что… плачешь?
Алеся опустила взгляд в пол и пробормотала:
– Нет, что ты! Просто в глаз что-то попало.
Как исчез муж, она не заметила, старательно прятала слезы.
Вдруг где-то впереди раздался шум, и…
Игорь хватает хлыща-драматурга за грудки. Одной рукой держит его за пиджак, второй, сжатой в кулак, как следует размахивается. Парень пытается уклониться, верещит неожиданно тонким бабским голосом…
Двинув автору пьесы в челюсть, Игорь приподнял тщедушное тельце вверх и сильно встряхнул. Потом со всего размаху бросил визжащего парня в кресло, швырнул ему свой носовой платок. И, что-то процедив сквозь зубы, направился к ошеломленной Алесе.
– Пошли домой, малыш. Я никому не позволю тебя обижать! – Он грустно улыбнулся, протянул руку. – Давай пять. Идем!
Конечно, из театра пришлось спешно ретироваться. Все внимание публики было приковано к Игорю, кто-то возмущенно перешептывался, кто-то громко крикнул: «Вызовите милицию, что это за безобразие!»
Поэтому, когда Игорь потащил Алесю к выходу, девушка была только рада.
Возле машины муж обнял ее, стал лихорадочно гладить по длинным светлым волосам.
– Алеська, милая, я никому не позволю тебя обижать. Я сделаю для тебя все. Если только кто тебя расстроит – я его уничтожу.
Алеся слушала возбужденный, прерывистый голос мужа и от ужаса не могла произнести ни слова.
Игорь не преувеличивает – он действительно готов на все. Всегда был готов. Родителей это смущало. Мама с отцом часто говорили: не надо торопиться с замужеством, узнай своего избранника получше, парень явно обладает неуравновешенным характером, жизнь с таким мужем может оказаться сложной. Но тогда все их советы казались глупыми. Ведь Игорь – такой умный, начитанный и интеллигентный. У него нет профессионального исторического образования, но его патриотизм стал лучшим педагогом. Это был единственный парень, которому не приходилось объяснять, кто такие Кастусь Калиновский[42] и Витовт[43], он сам мог про них рассказать больше, чем написано в учебниках. Конечно, это сразу произвело впечатление. И еще, когда Игорь брал за руку, перед глазами все плыло. Выйти за него замуж и никогда не расставаться захотелось всего через две недели после знакомства… Подруги завидуют: «Твой Игорь с тебя пылинки сдувает». Игореша и правда живет только тем, чтобы угодить жене, все остальное для него вторично. Но… если он зашел в этой отчаянной любви слишком далеко? А ведь он, судя по сегодняшнему вечеру, запросто мог это сделать…
«Наверное, он написал ту заметку о кладе Радзивиллов только для того, чтобы сделать мне приятное, – думала Алеся, искоса поглядывая на мужа, ведущего машину. – Через пару дней в газете вышло опровержение. Игорь не рассказал, в чем дело, но вид у него был очень расстроенный. Глупый, любимый, он, наверное, хотел меня порадовать. Я и правда вся извелась от любопытства, представляя, как обнаружили тех самых радзивилловских апостолов. Игорь говорил, что на выходных мы поедем в Несвиж, будем выяснять подробности. А потом появилось опровержение. Глупый Игореша! Я начинаю бояться за него…»
Глава 5
Несвиж, 1811 год
Сон, как это частенько бывало, заканчивается оттого, что старший сын, Сашенька, забрался в родительскую постель и с увлечением, безо всякого почтения, тянет отца за нос.
Улыбнувшись, Доминик убрал крохотную ручку сына и посмотрел по сторонам, прикидывая, чем бы занять ребенка.
А занять его чем-то было обязательно нужно. Потому что, если Сашеньку лишали его занятия, он пускался в слезы и кричал так громко, что во всем Несвижском замке не оставалось ни единого человека, который бы не знал о великом горе маленького Радзивилла.
– Сейчас, сыночек. – Доминик осторожно вытащил из пышной, не разобранной после вчерашнего бала прически безмятежно спящей жены чуть подвядшую орхидею. – Смотри, какой красивый цветок у нашей маменьки имелся. Был у маменьки, а теперь будет у Сашеньки.
