Иллюзия пользователя. Урезание сознания в размерах - Тор Норретрандерс

Смысл задержки Либета заключается не в том, что сами люди решают, когда предпринять действие. Смысл ее заключается в том, что процесс начинает не сознание, а нечто другое — подсознание. То есть всем распоряжается все же сам человек — но его «я» не имеет власти отдавать распоряжения. Это делает «Я».

Все это позволяет нам сформулировать решение проблемы свободы воли: мы действительно обладаем свободной волей, но она принадлежит не «я», а «Я».

Нам нужно провести различие между «я» и «Я». Это не идентичные понятия. «Я» больше, чем «я». И именно «Я» принимает решения, когда «я» этого не делает.

«я» — это сознательный игрок, «Я» — это человек в целом. «я» не находится у руля во многих ситуациях: к примеру, в неотложных случаях. «я» отвечает за многие и многие ситуации, когда имеется время на раздумья. Но оно есть не всегда.

Термин «Я» охватывает все телесные действия и ментальные процессы, которые не инициируются и не ведутся сознательным «я». Термин «я» включает в себя все телесные действия и ментальные процессы, которые являются сознательными.

Эмпирические свидетельства, полученные благодаря измерению пропускной способности сознания, подпорогового восприятия и экспериментам Либета, показывают, что «я» и близко не решает так много вопросов, как полагает оно само. «я» присваивает себе заслуги за решения, вычисления, осознания и реакции, которые осуществляет «Я». На самом деле «я» отказывается признавать существование «Я», которое не идентично ему самому. «я» не несет ответственности за «Я», но продолжает притворяться.

Эта мысль не является новой интерпретацией открытий Бенджамина Либета. Когда его спросили, как он рассматривает возможность решения проблемы свободы воли в свете результатов его экспериментов, Либет сослался на цитату американского философа Томаса Найгеля (который цитировался в Главе 8). В 1987 году Найтель написал эссе для Лондонского книжного обзора, в котором описывал работу Либета и ее последствия.

«Похоже, что мозг делает выбор еще до того, как человеку становится об этом известно. Философ, которому я описал этот эксперимент, иронично ответил, что вывод ясен: «У нашего мозга есть свобода воли — а у нас нет». 8

Найгелю эта ситуация видится не слишком комфортной. «Подобные эксперименты заставляют задуматься: то, что мы принимаем за свободные действия — это просто нечто, с нами случающееся. И наше сознательное ощущение выбора — это иллюзия контроля после того, как действие уже стало свершившимся фактом».

И все же мы можем спросить, почему нам нельзя использовать формулу философа Найгеля: «У нашего мозга есть свобода воли — а у нас нет».

А потому, что концепция «Я» покрывает больше, чем мозг. Первое и самое важное — она включает в себя тело. Мы не просто так говорим, что наши эмоции находятся в сердце или в животе. Лишь немногим из нас нравится, когда нас идентифицируют исключительно с мозгом.

Так что было бы не слишком умно поспешно провозглашать, будто мозг является активным действующим лицом, когда таковым не является ни сознание, ни, следовательно, «я». Было бы умнее ограничиться тем, что сказать: это не-«я» — часть человека, которая не является его «я», но в то же время является этим человеком. Чтобы описать этого не-«я», который все же является мною, имеет смысл ввести понятие «Я», так как оно не подразумевает никаких дальнейших допущений.

Аналогично и концепцию бессознательного Фрейда можно включить в концепцию «Я», хотя и не говоря больше ничего об их взаимоотношениях, кроме того, что они оба включают в себя ту часть человека, которая не является сознательной и, следовательно, не «я». На самом деле идея концепции «Я» не требует слишком долгих объяснений: если «я» не обладает свободной волей, то другая часть личности, то есть «Я», должна ею обладать. Я обладаю свободной волей, но она принадлежит не моему «я» — она принадлежит моему «Я».

Разница между «я» и «Я» не столь «невинна», как это звучит. Она включает в себя радикальные изменения восприятия того, что это может значить для человека, живущего в эпоху приближения конца 20 века: люди не обладают сознательностью в отношении очень большой части того, что они ощущают; люди не обладают сознательностью в отношении очень большой части того, о чем они думают: люди не обладают сознательностью в отношении очень большой части того, что они делают.

Человек в основе своей не сознателен. Человек в своей основе бессознателен. Идея сознательного «я», которое отвечает за все, что входит и выходит — это иллюзия. Возможно, полезная, но все же иллюзия.

Реализация беспомощности «я» и силы «Я» может привести к беспокойству: кто же тогда я такой? Что я могу делать? «я» беспокоит наличие чего-то, что находится вне его — но внутри человека, с которым оно привыкло себя идентифицировать.

В конечном итоге «я» не может принять того факта, что в распоряжении человека имеются силы, к которым «я» не имеет доступа. Но если «я» хочет и далее придерживаться этой точки зрения, ему придется признать факт, что человек, о котором он говорит, не обладает свободой воли.

Если «я» хочет поддерживать свое всемогущество, то это будет подразумевать отсутствие могущества самого человека — отсутствие свободы воли.

Задержка Либета заставляет нас выбирать между «я» и свободой воли. Нам придется столкнуться лицом к лицу с тем, что мы являемся чем-то гораздо большим, чем привыкли думать о себе, что у нас есть гораздо больше ресурсов, чем мы осознаем, что мы оказываем на мир гораздо большее влияние, чем в состоянии заметить.

В традиции истории философии проблема свободной воли тесно связана с аргументами детерминизма. Детерминизм, или фатализм — это философское течение, которое утверждает: все предопределено. Существуют законы, управляющие миром. Если вам известны начальные условия, эти законы с неизбежной логичностью приведут к предопределенному результату. Если признать, что подобные законы действуют в отношении человека, это будет значить, что люди просто делают то, что требуют законы в данных обстоятельствах.

Детерминисты говорят, что нет никакой свободы выбора, ведь все предопределено. Единственная причина, по которой мы чувствуем, что у нас есть выбор, заключается в том, что нам неизвестны ни внутренние, ни внешние обстоятельства, которые определяют наши действия. Мы автоматы, и очень глупые автоматы, не понимающие сами себя и не знающие о том, что они являются автоматами. Только наша глупость и недостаток знаний заставляют нас поверить в то, что у нас есть свобода воли. (Сама эта глупость является следствием факторов, над которыми у нас нет никакого контроля).

Самое мощное возражение детерминизму представляет экзистенциализм. Основанный в 19 веке датским философом Сереном Кьеркегором, экзистенциализм в 20 веке развивали такие философы, как Карл Джасперс и Мартин Хайдеггер в Германии, Альбер Камю и Жан-Поль Сартр во Франции. Экзистенциализм делает упор на присущую человеку возможность выбора: человек рассматривается именно как тот, кто делает выбор, обусловленный его свободой.

Можно сказать, что эти два базовых подхода рассматривают человека с двух сторон: детерминизм видит его снаружи — как результат действующих на него причин. Человек — это результат законов природы, которые действуют как снаружи, так и изнутри. Экзистенциализм рассматривает человека изнутри как причину самого себя, воздействующего на окружающий мир. Человек волен выбирать, кто будет причиной последствий в его окружающей среде.

Но что можно увидеть без Я внутри? Не всего человека, так как если бы весь человек был «внутри», то только самые закоренелые детерминисты могли бы провозглашать, что причины, действующие снаружи, полностью определяют поведение и умственную жизнь. Человек в этом случае являлся бы только следствием своего окружения. Детерминистический взгляд не может не признавать, что все, находящееся внутри нас — от генетического аппарата до личных воспоминаний — играет свою роль. Но все это также предопределяет наш выбор.

Более правильно было бы сказать, что изнутри и снаружи можно рассматривать ту часть человека, которая делает сознательный выбор. Если рассматривать его снаружи, этот сознательный игрок является тем, кто реагирует на влияния, исходящие как из внешнего мира, так и из внутреннего, подсознательного мира. Если рассматривать его изнутри, этот игрок действительно может делать выбор.

Но установить разницу между «внутри» и «снаружи» — задача далеко не простая. Подобную сложность, очень глубокую по натуре, можно проиллюстрировать на примере споров о смерти Алана Тьюринга.

Тьюринг, с которым мы уже встречались в Главе 3, был редким математическим гением, который развил удивительные прозрения Геделя до теории вычислений. Тьюринг утверждал, что мы никогда не сможем узнать, когда вычисление остановится — пока оно на самом деле не остановится. Это открытие — проблема остановки Тьюринга — имеет очень глубокое значение в теории познания.