Сокрушитель (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

Я несколько секунд смотрел на мать Андрея, что в накинутом халате, держа в руке свечу, удивлённо смотрела на меня, в её глазах разгоралась надежда. Я тут же зашептал:

- Вы чего тут делаете?! Я же в письмах ясно сказал, чтобы немедленно бежали из Киева. С лета писал.

- Не было в твоих письмах ничего такого, - отмахалась мама Андрея и всхлипнув обняла меня, заливая грудь слезами.

Пришлось завести её в квартиру и запереть дверь. Из одной двери выглядывали две головки, младшие сестрицы, те узнав меня, радостно пискнув, тоже подбежали, обнимая. Когда страсти наконец сошли, я уже велел всем собираться, мол, забираю, отвезу на нашу территорию, тут их убьют, как немцы узнают, что они моя семья, те такое делали не раз, знаю о чём говорю. А пока те судорожно бегали и собирались, меня пытались накормить, но я отмахнулся, сыт, сидел за столом, изучал свои письма.

- Это не мои письма, - сообщил я матери. - Вот это первое, где закрашены слова, я там намекал покинуть Киев, моё, а остальные переписаны, очень похоже на мою руку. Твари из Особого отдела. Их работа. С первым письмом явно цензура поработала. Из-за этих скотов вы под немцами оказались.

- Андрей, не ругайся, - строга сказал Ирина Петровна.

Всё же я пытался её называть своей матерью, но не смог. Они семья Андрея, а я так, делаю вид. А вот спасти их должен, обязан, и обязан Андрею, тело которого занял.

- Хорошо. Значит так, я вас вывезу, отправитесь в какой тыловой город. Да в ту же Казань, дом вы там купите. Желательно на окраине. Во Владимир не суйтесь. Потом дедушку с бабушкой перевезу, иначе их ждёт тоже-самое. Или повесят, или в лагерь отправят, не знаю даже, что хуже. Кстати, от отца письма были, где он?

- Его в сапёры забрали, я писала. Ротой командует, старший лейтенант он. Где-то рядом служил, письма быстро приходили, а тут десять дней уже, и ни одного письма.

- Ясно, тут три ответа, погиб, в плену или к нашим вышел, что вряд ли, мало наших вышло к своим. Ничего, поищем. А дядя Сергей?

Это был брат отца, майор-артиллерист. Он у нас холостяк.

- Раненый, в госпитале лежит. Успели письмо в августе получить. В Новгороде госпиталь.

- Мам, сколько писем от меня было? Это все тут?

- Шесть.

- А я девять написал. А вы мне сколько отправили?

- Кажется шестнадцать.

- А я четыре получил. Что-то мне это не нравится. Ну что, вы собрались?

- Андрей, тут в тридцать третьей квартире женщина у бабушки Нюры прячется. Она военный врач, с дочкой. Её можно как-то вывезти? Тут вчера в соседнем доме двоих военных поймали, они стреляли. Вывели, а потом говорят расстреляли. Облавы начались.

- Мам, приоденется в гражданское и никто их не тронет.

- Андрей! Нужно помочь.

Устало вытерев лоб, я сказал:

- Есть один момент. Вас не удивляет, что я тут, а не в своей части? Немцы меня подставили под арест. Разобрались бы позже, но меня брали, ударив по голове, везли в Москву, поэтому очнувшись связным в самолёте, я подумал, что это немцы. Мам, я уничтожил действующих сотрудников госбезопасности, мне этого не простят. Официально я мёртв, в разбившемся самолёте, хотя сам покинул его с парашютом. Если узнают, что я жив, будут искать с собаками, и вас задёргают. Знать, что я жив никто не должен, вам точно стоит молчать. Отправлю вас с дедушкой и бабушкой в Казань и к немцам в тыл уйду, буду партизанить. Вот такие дела.

- Страшные вещи говоришь, - вздохнула Ирина Петровна, и села за стол, она уже оделась, вещи и главное документы собраны. - Я всё понимаю, но хотя бы дочку её вывезти. Она очень дружна с твоими младшими сёстрами.

- Я тут не о себе забочусь, а о вас. После войны имитирую свою гибель и уйду за границу. Жить в Союзе мне не дадут. А вот вам может попасть. Ещё обвинят врагом народа и отправят на Севера. Я вины за собой не вижу, да, побил сотрудников НКВД, так сами на меня напали.

- Нужно их вывезти сынок. Долг у меня перед ними моральный.

- Хорошо, это было твоё решение. Я сейчас за дедушкой и бабушкой, а ты предупреди соседей. С вещими в подъезде ждите, я за вами на машине заеду.

- Хорошо.

После этого я покинул квартиру и дом, и отправился на окраину. Достучавшись и тут, в дверь сеней, через ворота я перелез, чтобы во двор попасть. Пёс меня помнил, не шумел, приласкал его по голове. В общем, достучался, но убедить стариков оказалось куда сложнее. Однако и они собрались, с вещами, я обещал всё возместить, снаружи достал машину, «Хорьх», из немецкой техники только он у меня. Дождался, когда выйдут старики, дед к соседу ходил, просил за домом и хозяйством присмотреть, и покатил к нужному дому. Патрули, дважды попадались, только козыряли. Я был в форме офицера Вермахта. Забрав остальных, детей на пол, вещи на руках, машина с крышей железной, и покатили к выезду. Город покинули благополучно, но к мосту, чтобы перебраться на другую сторону Днепра, я не поехал. Мост охранялся и может быть проверка. Вот так отъехав километров на двадцать, выгрузил всех, укатил на машине и вернулся пешком, отведя родных и двух левых пассажиров к «Шторьху». Тот уже готов был. Сделали так, я подобрал по весу, подошли дед, он самый крупный и тяжёлый, и все малые. Втиснулись в салон, и самолёт пошёл на взлёт. Мне хватило времени для вывоза. Добрался до передовой, отлетев километров на пятьдесят, высадил пассажиров у рощи, выдал два одеяла, мол, идите поспите, а сам обратно. Вынулся, забрал троих оставшихся взрослых, и обратно. На пол пути светать начало, но доставил. Высадил там же. Сразу укатил на самолёте за рощу, винтом толкал, и вернулся на «полуторке». Те на лавке в кузове сидели, а военврач в форме в кабину, и покатили к ближайшей железнодорожной станции. Километров сто отмахать пришлось, нас так никто и не остановил. Деду выдал вещмешок с припасами на дорогу, во втором деньги наличностью, на обзаведение хозяйством в Казани. Обязательно там лучше устроиться. Так что, посадил на эшелон, удалось, там вывозили имущество завода, эвакуировали на Урал, через Казань едут, но договорился со старшим состава, и отправил всех в тыл. Военврача тоже. Сам укатил подальше, нашёл лесок, тихое место, разбил лагерь и вскоре спал, изучая второй уровень медицинской базы дальше. Высплюсь, и в темноте вылетаю в Москву. Пора Абакумова навестить.

***

Морские волны раскачивали мою небольшую парусную яхту, что под парусами ходко бежала за Солнцем. Сейчас было лето, конец июля сорок второго года. Полгода как я путешествую. Хотя что там путешествую? Как воздухом добрался до Красного моря, так всё время на нём и проводил, исследуя побережье и глубины на всём побережье моря. Красоты там не оптируемые под водой. Неделю назад я покинул Красное море и вот не спеша иду по Индийскому океану. Хотя, судя по картам тут ещё Аравийское море. Иду прямиком на Мальдивы. Хочу побывать на будущем известном курорте. В прошлой жизни бывал, и не раз, у меня там был свой дом. Может и сейчас прикупить земли с шикарным пляжем, пока цены низкие? Подумаю. Есть такое место на примете.

Вообще дело как было, что я только после Нового Года покинул Союз? Абакумова я шлёпнул. Пуля попала в затылок, когда тот вышел из машины и собрался войти в подъезд дома, где у него квартира. Во дворе не выстрелишь, так пуля из моей винтовки вылетела из форточки квартиры, пролетела проезжую часть, арку, сам двор и попала в затылок. Сто метров, винтовка с глушителем. Даже оптику не использовал. Расстояние небольшое. После этого благополучно ушёл. Два дня в квартире этой караулил, та пустая, жилец эвакуирован был в Куйбышев с одной из организаций. Ничего, дождался, и сразу рванул в Ленинград. Там положение уже тяжёлое, блокада, голод. Я передал те припасы, что у меня были, не все, обычные ходовые, вино почти всё, для раненых в госпиталя. Потом летал к немцам и финнам, особенно последним, уводить припасы с их складов, передавал нашим. Там было ответственное лицо, на которое я вышел, он и получал со своими людьми. Ни с кем больше я не контактировал. Дальше шло распределение. Я отслеживал, всё честно. Голод постепенно проходил, но кормить город было тяжело, немцы и финны припасы начали прятать, как у них голод пошёл. Забавно, и блокируют они, и голодают они. В общем, массовых смертей в Ленинграде так и не случилось, но голод помнили все. Сделали множество небольших складов, хватит до середины лета, а там свежие посадки пойдут. Когда немцы и финны начали свои склады прятать, минировать и охранять, я летал в Хельсинки и там скалы опустошал. Пусть после меня в столице Финляндии голод начался, а я все мосты рванул, что к городу шли, мне по фиг. А работал под своим именем, обещали к награде представить. Когда запасов оказалось накоплено достаточно, причём доставлял я именно городу, жителям, на что прямо говорил, снова попытка задержания, но я ушёл, да и улетел. Посетил Казань, нашёл родственников Андрея. Те два дома купили на одной улице, мама Андрея работала в школе, её родители по хозяйству. Тот военврач тоже в Казани, в госпитале устроилась. Сутки у них пробыл. Оттуда полетал в Крым, увёл вина не на пятьдесят тонн, а восемьдесят. Снова ограбил немцев на топливо и припасы, заполнив до полного хранилище, и начал искать отца Андрея. Потратил неделю, и нашёл свидетеля его гибели. В одном из лагерей для военнопленных свидетеля нашёл. Тот был подчинённым отца Андрея. Вывез его к своим, с наказом, описать кто и где погиб, чтобы семьи пенсии получали по потере кормильцев. Тот обещал сдержать слово. Только после этого начал своё путешествие.