Сеть созвездий - Крестов Алексеевич

   Выбравшись к самой границе Среднего города и трущоб Нижнего, в Скорнячий квартал, я тут же почувствовала такой знакомый запах свежевудубленной кожи, пахучий травяной аромат отвара, в котором вываривались толстые шкуры некоторых зверей, и впервые ощутив всю эту вонь за долгие годы, неожиданно не испытала к ней привычного отвращения.

   Не смотря на всю свою грязь, ветхие покосившиеся лачуги, грязных, оборванных и неприветливых жителей, вонь из сточных канав, и наглых серых крыс, копошившихся в кучах мусора, это место, даже после сверкающей чистоты Верхнего города, не показалось мне таким уж убогим и мерзким, каким я помнила его с детства. Все здесь навевало лишь воспоминания о давно минувшем прошлом, и казалось до боли родным и знакомым, вызывая в душе самые теплые и ностальгические чувства.

   С трудом отыскав в переплетении местных узких проулков нужный мне дом, я замерла на самой границе ограды, и долгое время просто смотрела на это полуразвалившееся строение, предаваясь нахлынувшим воспоминаниям. Запомнив его совсем другим, я с грустью осматривала выбитые проемы окон, опустевший дверной проем, и полную свалку устроенную внутри местными нищими, превратившими это место в ночлежку. Внутри не осталось ни единой целой вещицы, из тех что заполняли его прежде. Кто-то даже мебель пустил на растопку, и судя по почерневшему и обуглившемуся правому крылу, устроил здесь настоящий пожар.

   Войдя внутрь, аккуратно пройдясь по скрипучим половицам, и распугав всех снующих внутри дома крыс, я осмотрела царившее внутри запустение, и вновь ощутив лишь щемящую тоску невосполнимой потери, мгновенно пожалела о собственном решении, никогда больше не возвращаться под крышу этого дома. После нашего с сестрой переезда в один из лучших особняков Золотого города, мне хотелось навсегда забыть это место. Оно казалось мрачным монументом, напоминающем мне о собственном, не самом радужном прошлом, и стараясь позабыть об этом позорном пережитке истории, я даже не представляла себе, как много может значить для меня, эта полная ностальгических воспоминаний развалина.

   Вежливый кашель меченного, сгрузившего ковер с плеч в самой большой из комнат, отвлек меня от собственных воспоминаний, яркими картинами мелькавшими перед глазами, и тут же вспомнив о драгоценности ускользающего от меня времени, я не раздумывая оглушила его простеньким заклинанием.

   Знай член шайки за чем именно он мне понадобился, и он никогда не согласился бы мне помогать, даже под угрозой неминуемой жестокой расправы, но не испытывая от этого ни капли раскаяния, я давно уже прокляла всю их банду, и желая смерти каждому человеку нацепившему на себя символ Маэстро, бесцеремонно отволокла его в угол, словно мешок.

   Пока мы пересекали добрую половину города, избегая людных улиц и площадей, день уже давно успел перевалить за полдень, и отыскав подходящую мне головешку среди пепелища, оставшегося от задних комнат, я мигом принялась чертить нужные символы.

   Нанеся прямо на пол череду древних рун, соединив их между собой тонкими векторами сложной геометрической фигуры, и запечатав все это кольцом Граммы, я неожиданно поняла, что столь хорошо отпечатавшийся в моей памяти рисунок, был слишком прост и примитивен. Созданный не мастером некромантии, а всего лишь почерпнувшим где-то самые основы учеником, он вполне годился для таких небольших и простых объектов как крысы, но вряд ли мог подойти для взрослого человека, и выругавшись, я принялась исправлять все бросавшиеся в глаза недочеты.

   Укрепив связующие нити тройным плетением, вписав в центр стабилизирующие цепи, и разместив по краям вместо обычных символов искажений, их самые лучшие, трехступенчатые вариации, я казалось бы приняла все возможные меры предосторожности, потратила на это не один час, но даже тогда, вытерев выступивший на лбу пот, все еще не была до конца уверенна в надежности и безопасности этого сложного нагромождения знаков и линий.

   Всего одна небольшая ошибка в расчетах, неверное расположение одной руны, или нарушение в верной последовательности сложных знаков, которые я так любила путать между собой на экзаменах, могли привести к непоправимым последствиям, загубить все дело еще на корню, и проклиная отсутствие на острове солнца, луны или звезд, по которым можно было бы выверить все точные координаты каждой точки и черточки, я с каждой минутой сомневалась в себе все больше.

   Вроде бы идеально отпечатавшимся в сознании рисунок, уже не казался мне запомнившимся столь хорошо. Некоторые руны, постоянно внушали сомнение, будто бы были лишними, или стояли не на своем месте, и вся эта затея, с каждой минутой, все меньше казалась мне хорошей идеей, не смотря на все мои благородные побуждения.

   Совсем не уверенная в успехе, я готова была расплакаться от напряжения и дикой обиды на весь этот жестоко-несправедливый мир. Сомневаясь в себе, я боялась начать. Боялась, что упустила уже слишком много драгоценного времени. Боялась совершить роковую ошибку, и конечно же, ни как не решалась начать, все время опасаясь, что у меня попросту ничего не получиться. Зная, что не переживу подобный провал, и не имея достаточно знаний и опыта, для уверенности в успехе, я тряслась словно лист, хотя совсем не ощущала вокруг себя холода, и терзалась от собственных внутренних противоречий.

   Одна моя часть, та которую можно было назвать гласом рассудка, твердила мне, что вся эта черная и запретная некромантия, мне просто не по зубам. Она убеждала меня, что с моими знаниями и опытом, мне не стоило даже пытаться, и запугивая постоянными напоминаниями о том, сколь страшный и несмываемый отпечаток налагает подобная магия на чародея, она ни как не позволяла мне решиться приступить к ритуалу.

   Другая же моя половина отвечающая за все мои чувства, была далека от холодного прагматизма и осторожности разума. Она не желала слушать всех его доводов, и даже перспектива оказаться на плахе, за применение запрещенного волшебства, не казалась ей столь же ужасной, как жизнь без Диора. Воскрешая в моей памяти целую череду счастливых воспоминаний, о времени проведенном с возлюбленным, эта импульсивная часть меня, ни как не могла смиряться с этой невосполнимой утратой, и убеждая меня, что ради нашей любви стоило идти на любой, пусть даже самый неоправданный риск, она всеми силами старалась убедить меня, что я зашла уже чересчур далеко, что бы сдаться так просто, в самый последний момент.

   Разрываясь на части от этого выбора, я ни как не могла склонить ни одну из чаш колеблющихся во мне весов, в сторону одного из решений, и лишь к вечеру поняв, что не могу так просто совершить преднамеренного жертвоприношения беззащитного человека, я так и не смогла себя убедить, что жертва - всего лишь преступник, без которого этот мир станет лишь чище. Рухнув на колени, я расплакалась словно бы маленькая капризная девочка, позволив всем бушевавшим во мне сильным чувствам вырваться на свободу.

   Этот звук разбудил меченного. Очнувшись от моих всхлипов у меня за спиной, он мгновенно понял, что это был его единственный шанс сбежать, и тут же попытался улизнуть из старой развалины, не привлекая к себе никакого внимания.

   Слишком увлеченная собственными терзаниями, я могла бы этого и не заметить, но к счастью эффект оглушения от моих чар еще сохранился. Зашатавшийся головорез не сумел уйти далеко. Сделав лишь пару шагов, и врезавшись от сильного головокружения прямо в стену, он вновь рухнул на пол, словно мешок, и так и не сумел подняться на ноги.

   - Проклятая ведьма, что ты наделала? - Прошипел он, даже не догадываясь, что чары были лишь временными, и скоро должны были развеяться, оставив после себя лишь непродолжительную мигрень. Глядя на покрывающий пол узор, он побледнел от нахлынувшего на него ужаса, и похоже догадавшись, что все это было приготовлено для него, больше не надеялся уйти отсюда живым, веря в мои ложные обещания, и не стал хранить горделивого молчания напоследок. - Не знаю, что ты там о себе возомнила, но Маэстро тебе этого с рук не спустит. Он никому не прощает подобного, и за кровь всегда платит кровью в тройном размере.

   Ты еще пожалеешь, что отважилась перейти дорогу подобному человеку. Он найдет и вырежет всех твоих близких. Заставит тебя смотреть, как они умирают, и лишь потом, когда ты, и твои страдания, давно успеют ему надоесть, он позволит тебе вымолить смерть.

   Запоздало поняв, что теперь я уже не могу отпустить его на свободу так просто, я тут же подскочила к меченому головорезу, и боясь, что обещанная им месть теневого барона, может захлестнуть единственного оставшегося у меня близкого человека - мою сестру Лассу, больше ни сколько не колебалась в изначальном решении вытащить Диора из мрака. Необходимость избавиться от единственного свидетеля, вынуждала меня исполнить задуманное до конца, и огрев меченного по голове рукояткой прихваченного из таверны кинжала, я вновь заставила его тело обмякнуть, и стиснув зубы, поволокла его в нужную часть узора.