Звенья одной цепи - Вероника Иванова

Снедь тоже хранила свои секреты, не подвело лишь вино: оно было отменным, что в прошлом, что в настоящем. Пожалуй, слишком хорошим даже для столичных трактиров. Его следовало бы подавать в знатных домах, да и то по праздникам. А я смогу пить просто так. Пока не закончатся привезенные бутылки. Эх, люди, люди! Мне и надо было всего по кусочку и по глоточку, а вы решили удержу не знать…

Натти посмотрел, как я отставил в сторону чашку, из которой не сделал и половины глотка, и удивленно спросил:

– Дурной вкус, что ли?

– Нет, замечательный.

– Так чего ж не пьешь, а кривишься?

Понятно, он снова обиделся, только теперь уже не за себя, а за весь Дол целиком. Мол, мы тебе самое лучшее от чистого сердца доставили, а ты нос воротишь.

– Мне нужно было только попробовать.

Рыжие брови полезли на лоб:

– А остальное что, выкинешь?

– Зачем? Съем постепенно. И выпью. Не возвращать же?

Он все равно непонятливо тряхнул головой:

– А зачем пробовал?

Думал, что это поможет выполнить поручение. Нет, кое-что я узнал, и довольно важное, но мне нужно знать больше. Намного больше.

– Скоро будет ярмарка, верно?

– А то! Каждую весну в Гренте бывает.

– И на нее повезут товары со всего Дола?

– Еще бы не повезти. Товары-то хороши.

Я вздохнул:

– Хороши, спорить не буду. Только вот какая штука… Я должен назначить цены. А как это сделать, чтобы и людей не ввести в разорение, и с торгами не затягивать?

Натти задумчиво обвел взглядом кухню, заваленную всевозможными съедобными и несъедобными результатами труда дольинских мастеровых людей.

– Вот прежний Смотритель как назначал? Не знаешь?

Рыжий растерянно мотнул подбородком:

– Да никто не знает. Это ж тонкое дело, умное. Сидел да думал. Иной раз в бумажках копался, а иной – просто в окно смотрел да улыбался.

– И его цены всегда были выгодными для Дола?

Ржаво-карий взгляд на мгновение застыл, а потом сверкнул смешливыми искорками:

– То не у меня спрашивать надо, я ж не торгую ничем. Только скажу так: какие бы циферки старик ни выписал, с ним спорить все равно не стали бы. И убыток бы проглотили за милую душу.

Вот в это верю сразу и охотно. Только я не старик, много лет проживший бок о бок с дольинцами. Я чужой здесь. И мне нельзя совершать ошибок, если хочу стать своим. Значит, нужно как-то приноровиться, пристроиться, может, подольститься к кому…

– Позволите войти, йерте?

Не успел подумать, а главный кандидат на разговор легок на помине! Впрочем, так оно и лучше. Вот сейчас все и решу. Сразу.

– Проходите, проходите, любезный!

Луран Адитта, на улице прикрывавший голову от солнца и ветра полотняной шапкой, войдя в кухню, вновь удостоил меня созерцания своей плеши, окруженной рыжеватым пушком. Какие почести, надо же! Он бы еще до земли в поклоне согнулся. А гнуться-то должен как раз я.

– Ваше повеление исполнено в точности?

– Да Бож с вами, какое повеление? Это была всего лишь просьба. Смиренная, – добавил я, решив с самого начала разговора установить правильный тон, но собеседник почему-то насторожился.

– Так в точности или нет?

– Не беспокойтесь, жаловаться не буду!

Или я все время ошибаюсь со словами, или смотрю как-то не так? Почему даже последняя, невиннейшая по сути своей фраза вызвала в глазах Адитты чуть ли не животный ужас? Ну да, моя должность звучит громко, но ведь под названием ничегошеньки нет. Правда, может статься, об этом догадываюсь лишь я один.

– Значит, мы свои обязательства исполнили?

– Можете не сомневаться.

– Стало быть, дальше ваша забота?

И еще какая. Огромная. Жуткая. Пугающая.

– Моя, любезный. Только моя.

Кажется, он немного успокоился. Пора начинать разведку боем?

– Я впервые узнал о существовании Блаженного Дола только этой весной. Понимаю, понимаю, неведение меня не оправдывает! Но раз уж так получилось, что поделать? Скажу больше. Я очень немного смыслю в торговле, и то, что поручили мне вы и ваши товарищи, исполнить будет… Трудно. Но наверняка среди вас есть люди, смыслящие в ценах больше меня. Так, может, мне стоит прежде поговорить с ними?

Адитта попытался вжаться в стену, спиной к которой стоял:

– Да как же больше смыслящие? Да как можно?

– И я с радостью прислушаюсь к их, несомненно, мудрому гласу. Вот вы, к примеру, какое хозяйство ведете?

– Да какое хозяйство… Камень на продажу рубим и тешем.

– И сколько за свою работу взяли бы? Как в прошлом году или меньше?

Хозяин каменоломни отчетливо вздрогнул:

– А с чего вдруг меньше брать? Камень же не зерно, и за десять лет не испортится.

– Если его не испортить в самом начале. Так сказать, по выемке из горного лона.

Глаза Адитты округлились, позволяя точно выяснить их цвет. Серый, уходящий в зелень. Пожалуй, изо всех встреченных мною в Блаженном Доле людей пока только у одного Натти взгляд другой крайности.

– А что случилось при выемке?

– Кто в вашей семье следит за работниками? Уж верно не вы, любезный, с вашим-то возрастом и положением.

– Сын мой. Старший.

– Он недостаточно зорок?

Хозяин каменоломни совсем сник, но признал:

– Да на глаза пока не жаловался…

– Тогда ему следует протереть свои глаза получше. – Я протянул Адитте кусок камня, на котором стояла печатка нынешнего года. – Точить надо инструмент чаще и тщательнее, а то сколы неровные идут.

Дрожащие пальцы моего собеседника ощупали указанное место.

– И верно… Ну, Турин, ну как же ты так… Подвел старика…

– Так что скажете насчет цены?

Хозяин каменоломни согнулся, попятился, уперся в стену и мелкими шажками начал ползти по ней к выходу.

– Уже уходите?

– Так дела же, йерте, дела неотложные…

Оказавшись за порогом, Адитта проворно припустил прочь, и когда я вышел на крыльцо, то смог увидеть только побито согнутую спину, исчезающую за кустами изгороди.

– Он что, испугался?

– А то нет! – хохотнул Натти, выходя на свежий воздух следом за мной.

– Но чего?

– Не чего, а кого. Тебя он испугался. Чудо, что в штаны не наложил со страху, а то пришлось бы проветривать дом. Да и пол мыть.

Я устало потер уголок глаза. Ну вот, хотел обзавестись сторонником и помощником, а получилось ровно наоборот. Наверное, стоило промолчать о тупых резцах? Но такой товар на ярмарке могут и не взять, особенно если у покупателей будут глаза зорче, чем у сына одного известного мне отца.

– Да и я бы испугался, – вдруг добавил Натти.

– Ты? Почему?

– А как не испугаться? Голос ласковый и глаза добрые-добрые, а слова наперекор всему, что видишь, звучат.

М-да, искренняя просьба не удалась. Выходит, и этого я не умею? Жаль. Так что же делать? До вечера успею просмотреть оставшиеся товары на предмет изъяна или другого отличия от прошлогодних образцов. А дальше? Выяснить, лучше или хуже вещь, выставленная на продажу, – только половина дела. Еще надо понять, согласны ли ее купить за назначенную цену. Но об этом надо спрашивать не продавцов, а…