Тибетский лабиринт (новая версия) - Константин Жемер

– Герман, ещё раз шевельнёшься, и я тебя привяжу к лежанке, – пообещала Ева.

А вредная старуха, поддерживаемая под локоть безмолвным господином Каранихи, медленно и с усилием дотащилась до лавки, кряхтя, опустилась на неё, расправила тёмные свои одежды, длинным, отвратительным языком облизала губы и давай бубнить под нос:

– Только такой неприкаянный и мог Узелок распутать: между миров он застрял, между жизнью и смертью побывал, между добром и злом потерялся, между богом и чёртом толком не выбрал! Ни то, ни сё, Дурак[112], одним словом или Джокер, по-современному! Порядочный игрок на такую фигуру ставку делать не станет, нипочём не станет, порядочному игроку сия фигура – лишь помеха. Ну, да ладно, вражьей силе сослужил службу – значится, и мне послужит исправно.

Герман жадно слушал, но, сколько ни пытался, смысл бабкиных слов уразуметь так и не смог. А старая карга, видимо, убедив саму себя в чём-то одной ей ведомом, удовлетворённо высморкалась в неожиданно чистый платок и объявила:

– Вот теперь можешь спрашивать. Всё скажу – ничего не утаю, да наставлю как надо. Видит бог, тяжёлое дело предстоит – Черепаху назад воротить, это тебе не в картишки перекинуться на десяток щелбанов. Спрашивай, не стесняйся!

Возможно, стоило начать расспросы с того, о чём говорила перед приходом Шурпанакхи Ева, тем более, что под Антихристом старуха, конечно, понимала не кого иного, как Гильшера. Но Герман ведь был профессором и доктором наук, следовательно, обладал правильной методологией извлечения знаний из окружающего мира. А потому начал с простого:

– Позвольте поинтересоваться – кто вы, матушка, как вас звать-величать и откуда русский язык знаете? Согласитесь, не самый распространённый в данной местности язык…

– Когда-то давно звали меня Еленой, – ответствовала старуха. – Правда, уж позабыла, когда слышала это имя. Еленочка, так он меня называл! Да, Еленочка! А нынче прозываюсь Шурпанакхой. Только в матушки я тебе совсем не гожусь, ракло, не тот возраст, а ведь в прежние времена слыла писаной красавицей, не хуже твоей Евы. Он из-за меня совсем голову потерял, в самое пекло полез Антихриста воевать…

– Кто – он, ма…э-э-э, госпожа Елена?

– Предок твой, – вздохнула старуха. – Максимушка. Любил меня крепко, да я предпочла не счастье человеческое, а высшее знание…

– Бабушка Елена, позвольте мне вас так называть – сколько же вам лет? – изумился Герман. – Ведь Максим Крыжановский – современник Кутузова и Наполеона.

– Бабушка, говоришь? – хихикнула старуха. – А что, вполне могла бы быть бабушкой твоей бабушке, так что называй смело, от меня не убудет. А век мой долгий, как полтораста лет стукнуло, так перестала считать. Оно ни к чему уже – годы считать. Всё одно не помру, пока партия не сыграна или пока преемник не явится.

Германа бросило в пот, кровь забурлила в жилах, откуда-то нахлынуло воспоминание: закрыв собой женщину, он стоит с саблей в руке, против него – сама Смерть. А женщина – эта самая цыганка Елена, только молодая и невероятно красивая! Стоп, ведь то не его, Германа, воспоминание… Хотя, вне всяких сомнений, событие подлинное, имевшее место в действительности, в далёкой действительности… Дежа вю! Своя-чужая память, как у Вилигута!

Елена, пристально понаблюдав за Крыжановским, повернулась к Еве и сказала по-немецки:

– Смотри, не повторяй чужих ошибок. Если на одной чаше весов будет лежать Любовь, а на другой чаше – весь мир, выбери Любовь, не ошибёшься.

– Не ошибусь! – твёрдо пообещала Ева.

Престарелая красавица, погрозив ей пальцем, сварливо произнесла:

– Но помни наш уговор, девочка, твоим он станет только когда Черепаху вернёт, а до тех пор он – мой!

Герман терпеливо дождался, когда старуха снова обратит на него внимание, и напомнил о той части вопроса, что пока осталась без ответа:

– Кто вы, бабушка Елена, человек или тоже Высшее существо?

– Человек, ракло, человек. А что касается Высших сил, твоя правда – я в услужении у них состою, только никогда за свой долгий век никаких высших сил не видала и даже не разговаривала с ними. Нас, таких, называют Носителями. Наверно за то, что несём тяжкое бремя защиты человечества от него самого… На симпозиуме ты очень красиво говорил про прежнее человечество – то, которое было до Потопа. А что с ним стало, знаешь? В Святых книгах всё написано, да нынче никто уже мудрых книг не читает, все своим скудным умом желают жить, словно дети, норовящие вырваться из-под родительской опеки и поскорее набить шишек! Но на то есть мы, Носители: где соломки постелим, где камешек острый уберём…

– То есть, занимаетесь тем, что скрываете от людей истинное знание? – констатировал Герман, вспомнив, сколько раз сетовал на существование некой непонятной и злонамеренной силы, препятствующей научному поиску в определённых направлениях. Несомненно, сейчас перед ним находилась именно та самая сила – глумливая дакиня, которую так ненавидели агпа и его приспешники.

– Не истинное, а опасное знание, дилорро[113]! – возмутилась Елена-Шурпанакха. – И не скрываем, а бережём. Неужели, полагаешь, будто теперешние люди умнее допотопных? Да попадись вам частичка древней силы, тут же обратите её против себя самих. И ни на мгновение не засомневаетесь, ни одной секундочки не станете раздумывать.

– Госпожа Шурпанакха! – вмешалась до сих пор молчавшая Ева. – Нельзя ли перейти на немецкий – почти ничего не понимаю, а мне ведь тоже интересно…

– Прости, девочка, – выполнила просьбу старуха. – Очень уж хорош русский язык, он мой самый любимый из всех, вот и увлеклась.

– Простите, бабушка, но это похоже на средневековое мракобесие, когда науку всячески зажимали, а учёных жгли на кострах, – тоже заговорил по-немецки Герман. – Я, как человек науки…

– Добыл для Крокодила «Вселенскую Черепаху»! – сурово каркнула Носительница.

– Но это же просто мандала, – возразил Герман. – Раньше я подобных много видал.

– «Просто мандала» – как же! – закричала старуха. – Небось, слышал, что мир зиждется на Черепахе, только не верил, смеялся, поди, га-га-га! Человек науки он! Дурак ты, вот кто, дило! Знаешь такое слово – «схема»? Даже чтобы пошить ту одежду, что на тебе, нужна схема, а для создания мира, думаешь, не нужна схема? Ещё как нужна! Твёрдая схема, прочная как панцирь черепахи. Потому так и называется!

– Не может быть! – прошептал Герман, чьё мировоззрение всячески пыталось отторгнуть имплантант «черепашьей мудрости» госпожи Шурпанакхи.

– В давние времена, – не обращая на профессора внимания, продолжала старуха, – первый Носитель – гуру Падма избрал Тибет для великой цели. Здесь, на Крыше Мира, он укрыл в тайных местах двадцать один предмет, необходимый для того, чтобы можно было вновь создать Мир, если люди по глупости его разрушат. Главная миссия Носителей состоит в хранении этих предметов, а не в том, чтобы мешать вашей науке. Предметы заключают в себе великую силу, и добраться до каждого из них можно лишь через Лабиринт – развязать Узелок, если по-простому. Пытались многие, но смог ты один, дилорро. Я не виню тебя – проклятый Крокодил и меня, старую, переиграл: выманил все Козыри, а напоследок ударил Джокером, который ты и есть. Более того, чтобы я не могла в свою очередь применить Джокера, он решил попросту тебя убить. Но тут просчитался – не по правилам такие ходы, а правила нарушать никому не позволено, вот ты и оказался живой.