Автово - Андрей Портнов

В коридорной тишине зловеще раздался скрежет двери 211-ой, и передо мной появился Наиль. Я тут же встал в позу и, делая вид, будто совсем не обращаю на него внимания, вульгарно затянулся. Однако, краем глаза заметил, как у Наиля перекосился при виде меня мордоворот, а затем, придя в себя, с криками: «Рыжий!!! Тебя никто ещё не видел?» он силой выволок меня за собой на чёрную лестницу.

— Рыжий! — всё также ошарашено продолжал он. — Сиди здесь и не высовывайся! Тебя, правда, ещё никто не видел?

Мне стало до такой степени смешно, что я не удержался и расхохотался вовсю.

— Никто, — наконец-то, смог сказать я.

Наиль немного успокоился, закурил и сел на карачки.

— Ну, рассказывай, — начал он, — как ты докатился до такой жизни.

И я рассказал ему о своих творческих начинаниях.

— А почему ты затащил меня на лестницу? — спросил я потом.

— Да ты представь, если кто тебя увидит — какой хай поднимется!

— Вообще-то, это и есть моя цель, так что не мешай мне…

В этот последний семестр предки дали мне с собой ничтожно малую сумму. Так уж получилось. А надо сказать, что к деньгам я всегда относился и отношусь крайне небрежно. Копить их, вообще, не умею, трачу сразу, как только они появляются. Вот и сейчас — стоило мне только приехать, как я тут же купил себе две шёлковые рубашки, в результате чего от моей мизерной суммы практически ничего не осталось. И тогда я принял решение устроиться на работу. Вообще-то, это легко сказать, но не так уж легко осуществить. Хотя работу в Питере найти намного легче, чем в Астрахани. И если бы меня не связывала «школа», то проблемы бы не было. Но «школа» с идущим впереди с флагом Гармашёвым связывала по рукам и ногам. Необходимо было искать вечернюю работу. Можно, конечно, было и ночную, но мне что-то не хотелось.

Выход подсказал Рудик, который тоже был не прочь подзаработать и предложил пойти куда-нибудь в театр, музей и т. п. работать хотя бы гардеробщиками. В этот момент на его лице блуждало что-то типа экстаза, что объяснялось его особой любовью к этим местам.

— Театрал ты наш, — вздохнул я, — что ж, можно попробовать. Только не уверен, что там много будут платить.

— Ну, и что, зато бесплатно будем на все симфонии ходить!

— Это надо же, какое счастье! Всю свою сознательную жизнь мечтал, — съязвил я. — Уж лучше в театре спектакли смотреть.

Подождав для приличия несколько дней и оценив, что на какую-либо другую работу вряд ли можно рассчитывать, подготовившись морально, я схватил Рудика, и мы побежали в свой вояж по питерским заведениям искусства. Путешествие было увлекательным и незабываемым.

В одних местах над нами смеялись и говорили, что вот только студенты у них и не работали. В других местах смеялись мы, когда, вообще, не могли найти что-то типа отдела кадров. В одной премиленькой капелле нам предложили мыть полы часиков эдак с шести утра, на что мы, оскорблённые в лучших чувствах, чуть не плюнули на пол в храме искусства. В театре комедии ждали только монтёров и плотников. Хотя на подпиливание досок в нужный момент под какой-нибудь разрывающей глотку актрисой я бы, пожалуй, и согласился, но вряд ли в этом бы заключалась работа плотника.

В конце концов добегались мы до филармонии, где Рудик несколько дней назад видел объявление о наборе гардеробщиков-студентов. Вот эта самая формулировка «гардеробщиков-студентов» мне не особо понравилась. Мне казалось, что это как-то обязательно отразится на зарплате, склоняя её к минимуму. Но попробовать было можно.

Мы обшарили глазами весь фасад здания филармонии, но объявления не нашли.

— Но оно, правда, было тут всего два дня назад! — заламывая трагически руки, произнёс Рудик.

— Значит, уже набрали, — почему-то радостно ответил я.

— Ну, что же делать? — волновался Рудик. Похоже, проблема заработка волновала его куда больше меня.

— Может, зайдём, спросим сами? — чуть ли не плача сказал он.

— Ну, пошли…

С вахты бабка в кофте через множество запутанных коридоров провела нас в какой-то зал и велела ждать некую Прасковью Ивановну.

Через полчаса до нас донеслись чьи-то шарканья, и из-за угла выплыла фиолетовая старушенция в беретке. Ещё издалека бросались в глаза две огромаднейшие лупы, каким-то образом державшимся на её сухом лице.

— ЭТО ВЫ ЧТО ЛИ НАНИМАТЬСЯ ПРИШЛИ? — заорала она таким голосом, что мы буквально приросли к полу от страха.

— Здравствуйте! — начал, набравшись смелости, Рудик. Я же молчал в оцепенении и смотрел только на её лупы, которые правильно было бы назвать очками, но, всё-таки, это были лупы. Увеличенные с их помощью, не знаю уж во сколько там десятков раз, её глаза, казалось, вылезали из орбит и представляли собой два чудовищных белка. Белки таращились то на меня, то на Рудика и пытались услышать то, что мы говорили (я всё же тоже решился). Хотя правильнее сказать слушали-то её уши, но белки были настолько огромадными, что казалось, будто эта старушка-мутант только из них одних и состоит.

Ко всему вдобавок Прасковья (а это была именно та самая Прасковья Ивановна) оказалась глухой. То, что мы ей только что рассказали о себе, для неё ничего не значило. Не выдержав, что после каждого нашего слова следовало её «ЧАВО?», мы подошли к ней вплотную и заорали прямо ей в уши (каждый своё и каждый в отдельное ухо). В тихой филармонии по всем её закоулкам прекрасно разлеталась наша адская какофония, но мы уже перестали обращать на это внимание.

И, о, чудо! Наконец-то, поняв нас, мутантка поведала нам, что, действительно, всех уже набрали, но есть в запасе ещё два (!) места. И так как мы произвели на неё хорошее впечатление, то она нас, так уж и быть, возьмёт. Затем, как это обычно бывает, она поведала нам о себе. Рудик ещё пытался сохранить на своём лице выражение безграничного интереса к её рассказу, у меня же просто мозги кипели. Оказалось, что бабка эта работает тут чуть ли не с младых лет, что пресекает всякое хамство и нам не позволит хамить ни ей, ни посетителям, что любит всё чистенькое, гладенькое… короче попалась нам какая-то аристократка.

Заинтересовался я её баснями, когда уловил животрепещущую для меня тему.

— ЕСЛИ ВАМ БУДУТ ДАВАТЬ ДЕНЬГИ, — орала наша громогласная, — ОБЯЗАТЕЛЬНО БЕРИТЕ. НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ СМЕЙТЕ ОТКАЗЫВАТЬ, А ТО НА ВАС МОГУТ ОБИДЕТЬСЯ И ДАЖЕ ПОЖАЛОВАТЬСЯ АДМИНИСТРАТОРУ, ЧТО ВЫ ВАШИМ ОТКАЗОМ ОСКОРБИЛИ ИХ.

Не в силах что-либо сказать, я только раскрыл рот. Очень, очень интересно!

К моей большой радости аристократка всё же закончила свои нравоучения и велела нам приходить в день открытия сезона в филармонию в середине октября.

— ПРИДЁТЕ НА ЧАС РАНЬШЕ ПОЛОЖЕННОГО ВРЕМЕНИ, — заголосила она мне в ухо, отчего у меня непроизвольно подогнулись колени, зыркнула ещё раз своими белками и, наконец-то, отпустила нас…

В общаге я поцапался с Владиком. И всё из-за полов. Полы мы мыли раз в две недели — так решили Рудик с Владиком. Я же вначале был за еженедельное мытье — сказывалась атмосфера, в которой я был воспитан. Дело в том, что моя родная сестра делала в доме влажную уборку если не каждый день, то уж через день обязательно, а всякое там вытирание пыли и т. п. было чуть ли не два раза в день. Можно сказать, у человека пунктик образовался на почве чистоты. И жить с такой сестрой под одной крышей — дело не из лёгких. И хотя у меня такого пунктика не было, когда я предложил убираться раз в неделю, то непременно думал, что меня тут же все высмеют и станут называть грязнулей. Какого же было моё удивление, когда в ответ на это на меня посыпались упрёки со стороны моих соседей.

— Мы что, в музее что ли? — говорил Владичка. — Убираться раз в неделю! Хватит и через две недели!

На том и порешили.

Сейчас после последней уборки две недели ещё не прошли, но полы были на редкость замызганными. И в ответ на мою просьбу вымыть их досрочно, Владик (а именно его была следующая очередь) разразился громкими протестами. Я, само собой, обиделся на него, хлопнул дверью и ушёл к Гале пить чай. Вот так, вроде бы из незначительных пустяков и строились наши с ним отношения в последнее время.

Рудик этого сейчас не замечал, теперь он ходил по общаге весь какой-то окрыленный от одной мысли, что его приняли на работу в филармонию, и теперь он хоть до изнеможения может каждый день слушать свои любимые этюды и сонаты. Я же не очень этому радовался, главным образом из-за зарплаты, которая была настолько мала, что я даже не буду здесь о ней упоминать. Все мои надежды были на чаевые, которые нельзя не брать. И, вообще, я пошёл на это только ради интереса.

Глядя на нас, Владик тоже решил заработать. И не из-за того, что у него появились финансовые проблемы (в этом семестре он был богаче нас с Рудиком вместе взятых), а из-за ещё одной характерной его черты.

Владик любил попугайничать. Сколько раз он сам говорил нам, что стоит ему пойти, допустим, с Лариской в город, то что бы та ни купила, Владик обязательно покупал то же самое. А потом у нас на окне долгое время лежали и, в конце концов, тухли никому не нужные продукты. Короче, если кто-то на что-то решался, то Владик немедленно начинал думать, что, оказывается, это что-то — жизненно-необходимая вещь, и удивлялся, как он, вообще, раньше мог без этого обходиться!