Забытый фашизм: Ионеско, Элиаде, Чоран - Александра Ленель-Лавастин

Хотя состояние психики Элиаде внушает определенное беспокойство, ему все же удается работать. С осени 1941 г. он начинает составлять библиографию для будущей книги о Салазаре. Речь не идет о заказной работе. Проект его очень интересует, он изучает колоссальный объем литературы и работает над ней с большим пылом и прилежанием. Между салазаровской Португалией и антонесковской Румынией напрашиваются определенные параллели. Конечно, первая из них католическая, вторая — православная. Однако в обоих случаях речь идет о странах латинской культуры, отличающихся высокой степенью традиционализма, недостаточным развитием демократии и стремлением интегрировать в свою авторитарную систему изобретенный за рубежом фашизм. Таково было мнение посла Деметру Юраску, который в интервью издающейся в Порту газете «Jornal de Notícias» от 28 октября 1941 г. заявил: «Так же, как и Португалия, нация короля Михая и Антонеску чужда земным амбициям и сражается за торжество послания Христова»[637]. К тому же Элиаде непосредственно увязывал подготавливаемую работу с международной обстановкой. «Я счел бы неприличным опубликовать в военное время книгу, никак не связанную с политической ситуацией, в которой находится моя страна», — пояснял он 31 марта 1942 г. По его мнению, история португальских революции и контрреволюции была значима и для Румынии. Автор ни секунды не сомневался относительно приема, который окажет книге кондукатор, — это свидетельствует, что чувство вины по отношению к репрессированным друзьям-легионерам окончательно перестало терзать Элиаде. «Я полагаю, в частности, что на основании этой книги генерал Антонеску создаст новую программу», — записывал он в этот день. «Салазар» должен был улучшить имидж Румынии в португальской прессе. Вообще, добавлял автор, выбор темы определялся желанием «быть как можно более полезным своей стране и хотя бы предполагать, что в годы войны я тоже выполнял свой долг». Эта позиция в послевоенные годы нашла отражение в красивой формулировке «сопротивление через культуру», вызывавшей восторг у западных исследователей творчества Элиаде.

Книга, посвященная Салазару, вышла в свет в 1942 г. в Бухаресте. Это был том, насчитывавший 240 страниц, хорошо структурированный, разбитый на 15 глав. Ориентируясь на уровень знаний своей румынской аудитории, Элиаде описал там основные этапы истории Португалии. Но главная часть произведения посвящена установлению военной диктатуры в 1926 г., созданию корпоративистских институтов и переходу всей полноты власти в начале 1930-х годов к Антониу ди Оливейра Салазару, вызывающему у автора преклонение. После десятилетий политической анархии конец 1920-х годов явился началом «нового цикла», поскольку «моральная и политическая революция Салазара была проведена успешно», — радостно сообщал историк. Этот успех должен был послужить примером для других стран[638]. Уже в первых строках предисловия к книге Элиаде описывает ее цели и задачи в таких выражениях, которые совершенно четко определяют преемственность «Салазара» по отношению к его позиции и творчеству 1930-х годов. Книга была написана, «чтобы ответить на вопрос, который автор неизменно задает себе на протяжении десятилетия: возможна ли духовная революция? Может ли быть исторически реализуемой революция, совершенная людьми, которыми движет вера в приоритет духовного? Сегодняшняя Португалия, Португалия Салазара, — это, быть может, единственная страна в мире, где была сделана попытка ответить на эти вопросы»[639]. Он буквально околдован салазаровской моделью, которая производит аналогичное действие на французских крайне правых, а впоследствии очарует и часть вишистских элит, начиная с самого маршала Петена. Следует отметить, что в этом плане португальско-французские отношения носили двусторонний характер: «Интегрализмо лузитано», крайне правая португальская партия, взяла за образец соответствующее французское движение, «Аксьон франсез»[640].

Как следует из элиадевской характеристики режима Салазара, бывший сторонник Железной гвардии ни на йоту не изменил своих прежних убеждений. В португальской модели он усматривает «христианскую форму тоталитаризма», где государство не подавляет личность, но, напротив, уважает ее законные права. Вспомним, что именно эта терминология использовалась Элиаде для воспевания достоинств осуществлявшейся Легионерским движением «национально-духовной революции». Салазаровское «христианско-тоталитарное государство», по Элиаде, основывается на различных «органических сообществах», в совокупности образующих «сообщество любви» (конструкт, столь милый сердцу Нае Ионеску). Иными словами, этому режиму удалось благотворно перестроить общество, поставив в его центр не отдельного гражданина, а неразрушаемую ячейку — семью. Был также произведен возврат к корпорациям, которые Элиаде считал органическими социальными коллективами. Он видел смысл салазаровского «чуда» в государстве, построенном не на абстракциях, но на «живых реальностях народа и его традиций» и способном «реинтегрировать человека в космические ритмы»[641].

Здесь мы подходим к основополагающему тезису историка религий. Впервые сформулировав его в важнейшем произведении по философии религии военного периода «Миф реинтеграции», Элиаде затем развивал его в подавляющем большинстве работ. Уже став профессором Чикагского университета, он продолжал считать, что одной из фундаментальных характеристик «человека религиозного» (homo religiosus) является стремление повторного слияния с космосом. Основываясь на этом положении, доказывал Элиаде, можно полагать, что примитивные общества рассматривали правовой и политический порядок как одно из проявлений «космического порядка»[642]. В 1942 г. он аргументировал свою теорию следующим образом. Человек отделен от космоса, и существование его несчастливо. Осознав эту оторванность, человек далее не может преследовать никакой иной цели, кроме как «реинтеграции в целое». Это — один из наиболее часто встречающихся мифов человечества. Глубинный смысл любого религиозного действия рассматривается поэтому как попытка восстановить первоначальное космическое единство и включить в него самого человека[643]. Метод, примененный Элиаде в послевоенные годы, творческую герменевтику, можно считать развитием этого архаического мироощущения (Weltanschauung), которое он ставил гораздо выше «пустого неба» современного мировоззрения. Задача применения данного метода — выявление «взаимосвязи между бытием человека и бытием космоса» и доказательство того, что эта взаимосвязь касается «каждой судьбы». Так Элиаде объяснял свои концепты в 1978 г., разумеется, не упоминая о тех политических режимах XX в., которые, на его взгляд, максимально приблизились к прекрасному теоретическому идеалу.

Важно отметить, что в своем анализе «Нового Государства» (Estado Novo) Элиаде занимает позицию правее Салазара. Он описывает тоталитарную систему, совершенно не соответствующую откровенно реакционному характеру салазаровского режима, скорее похожую на Грецию времен «черных полковников» или на вишистский режим. Сам Салазар писал: «Нам следует избегать тенденции к созданию образования, аналогичного тоталитарному государству»[644]. Португальское государство считалось тогда корпоративистским и унитарным. Тем не менее некоторые методы руководства массами, применявшиеся с 1936 г. (жестокие репрессии, вездесущий характер исключительно действенной политической полиции, гигантский размах общественных мероприятий, наличие полувоенной молодежной организации и добровольческой антикоммунистической милиции «Португальский легион» и т. п.) — роднили Португалию с другими европейскими фашистскими режимами.

Для Элиаде, по-видимому фрустрированного десятимесячным вынужденным пребыванием в Лондоне, эта работа — еще и возможность свободно выразить свой антиевропеизм. Можно заметить, что он нисколько не уменьшился, несмотря на идущий в Европе военный конфликт. У наций одна альтернатива, убежден Элиаде: или достойный подражания путь «христианской революции», или обращение к модели демократической Европы, к ее философской и политической системам. Последнее означает «безоговорочное крушение, создание хилых гибридных структур, чьи стандартные и все выхолащивающие формы означают смерть Европы»[645] — во всяком случае, как ее понимает автор. Поэтому в установленной 28 мая 1930 г. диктатуре он усматривает лишь преимущества и считает ее «единственной для Португалии возможностью избавиться от демагогии и ее неизбежного последствия — коммунизма»[646]. На взгляд Элиаде, Салазар обладал тем достоинством, что смог «постепенно, но эффективно» ликвидировать последние «дегенеративные пережитки либерально-демократического духа»[647]. Португальскому диктатору, опиравшемуся на Церковь, удалось постичь фундаментальную человеческую потребность — «потребность в вере, потребность в абсолюте»[648]. (Стремление к ней впоследствии также составит одну из центральных тем творчества ученого.) Конечно, считает Элиаде, действия диктатора были «не всем по вкусу». Но какое это имело значение? Великий государственный деятель превратил диктатуру в «инструмент этического и умственного развития молодых поколений», он научил их воспитывать в себе дух жертвенности, «гордость и славу страдания» — мы уже знаем, насколько эти качества казались важными Элиаде. Можно себе также представить, что его сердце билось сильнее при виде представителей молодежных движений салазаровского режима. Тем более что они — какая удивительная аналогия — были одеты в зеленые рубашки и коричневые куртки. К этой изумительной картине «мужественной этики», к «этому солдатскому и римскому пониманию существования», какой являлась Элиаде португальская революция, добавлялось еще одно важнейшее обстоятельство: непогрешимость диктатора, всегда действующего безошибочно. «Так, в 1936 г. он сразу занял сторону Франко против коммунистов»[649].