Санктус. Священная тайна - Саймон Тойн

VI

Я заклинаю вас, братья мои, быть верными земле и не доверять тем, кто говорит о загробной жизни.

Фридрих Ницше. Так говорил Заратустра

122

— Выйдите! — приказал аббат.

Лекари удивленно уставились на того, кто посмел приказывать им в присутствии их начальника. Они нерешительно поднялись на ноги. Их глаза перебегали от прелата к оборудованию для поддержания его жизнедеятельности, от оборудования к стоящему в дверях аббату.

— Возможно, ты забыл… — прошелестел хриплый голос прелата, лежащего в «гнезде», свитом из постельного белья, — кто здесь отдает приказы?..

— Извините, отче, — произнес аббат, — но у меня срочная новость… касающаяся Таинства.

Лекари стояли в нерешительности, ожидая дальнейших приказов.

— В таком случае… — сказал прелат, — вы можете идти…

Проверив оборудование, лекари выскользнули из комнаты, прикрыв за собой дверь.

— Подойди ближе… — приказал из полутьмы прелат. — Я хочу видеть твое лицо…

Аббат подошел к постели и остановился у медицинских приборов.

— Извините, что явился без предварительного уведомления, — приглушая издаваемый кардиомонитором писк, сказал он. — Но с Таинством кое-что происходит… кое-что неординарное…

Пронзительные темные глаза прелата сверлили говорящего.

— А это имеет какое-то отношение… к трем карминам… которых никто не может найти?..

— А-а-а… это, — улыбнулся аббат.

— Да. Это.

За гневным голосом старика чувствовалась скрытая мощь.

— Об этом я и хочу поговорить, — глядя сверху вниз на больного, сказал аббат.

За прошедшие с их последней встречи несколько часов прелат, казалось, постарел еще больше. Жизненная сила почти покинула его тело. Регенерация не может быть бесконечной.

— Мне только что сообщили, что сестра брата Сэмюеля найдена, — наблюдая за реакцией старика, произнес аббат. — Я приказал нашим братьям привести ее сюда… в Цитадель… ко мне.

Легкий гневный румянец появился на щеках прелата.

— Согласно обычаю только после смерти прелата… его приемник получает его полномочия…

— Извините меня, но иногда, чтобы стать лидером, надо действовать как лидер.

Аббат наклонился над стариком, словно желая поправить непослушную прядь, спадающую ему на глаза, но вместо этого схватил одной рукой подушку и со всей силы прижал ее к лицу прелата. Другой рукой он удерживал слабые запястья старика так, чтобы тот не смог оцарапать его своими ногтями. За спиной аббата пискнул сигнал тревоги, свидетельствующий об опасном изменении основных показателей. Оглянувшись на дверь, аббат прислушался. Ничего. Он душил прелата, пока худые руки старика не прекратили всякое сопротивление. Аббат убрал подушку. Глаза прелата уставились невидящим взглядом во тьму над головой. Рот приоткрылся. Аббат подошел к кардиомонитору и включил звук на полную мощность.

— Помогите! Скорее сюда! — бросаясь к постели, закричал он.

Послышался топот бегущих ног. Дверь с грохотом отворилась, и лекари влетели в покои. Один бросился к приборам, другой — к прелату.

— Он начал задыхаться, — отступив на шаг, сказал аббат. — С ним все в порядке?

Истошно завывал сигнал тревоги. Один лекарь уже делал больному массаж сердца, второй тащил дефибриллятор.

— Сделайте все, что в ваших силах! — крикнул аббат. — Я за помощью.

Выскользнув за дверь в пустой коридор, он, вместо того чтобы пойти за помощью, направился на нижние уровни горы. Следствия не будет. Теперь он займет место прелата и не позволит проводить расследование. К тому же это прискорбное событие скоро отойдет на задний план.

Аббат верил, что, устранив последнюю помеху, он исполнит свое предназначение.

123

Габриель приходил в себя постепенно.

Сначала его глаза не открывались, и он неподвижно лежал там, где упал. В воздухе пахло взрывчатыми веществами и горелым деревом. В последний раз ему довелось вдыхать эти запахи в Судане. Тогда партизаны напали из засады на один из грузовиков, развозящих гуманитарную помощь. Когда Габриель вместе с правительственными войсками прибыл на место, в воздухе стоял такой же смрад. Только увидев обгорелое тело сидящего за рулем водителя, он понял, что это за запах.

Вспомнив, что случилось, Габриель открыл глаза и огляделся. Он лежал на полу у стены ангара. Сверху на него навалилось тело матери. Габриель похлопал ее по щекам. Дрожащими от нервного напряжения пальцами он нащупал на шее Катрины пульс. Тот оказался ритмичным и вполне отчетливым.

Габриель взял мать за плечи и, осторожно отодвинув, положил ее набок. Так она быстрее придет в себя. В его мозгу пульсировала резкая боль. Превозмогая ее, Габриель прислушался. Не было слышно ни звука.

Пистолет лежал на бетонном полу там, где он его выронил. Подняв оружие, Габриель подергал затвор, проверяя, не поврежден ли механизм. Затем Габриель высунул голову из-за ящиков. Он не смотрел в направлении офиса. Он и так знал, что там увидит. Куда важнее было избавиться от ублюдка, который натворил столько бед, или удостовериться, что он уже мертв.

Пригнувшись, Габриель проскользнул в туннель между штабелями ящиков и заспешил к противоположной стене ангара. Он не имел ни малейшего представления, сколько времени был без сознания. Когда началась стрельба, инспектор звонил, чтобы вызвать подмогу. Служба безопасности аэропорта обходит территорию каждые двадцать минут. Если его заметят охранники, это выведет его из игры на неопределенное время. Такой поворот событий только на руку Цитадели. Прикоснувшись к затылку, Габриель нащупал большую шишку, которая набухла в том месте, которым он ударился о стену. Волосы были влажными от крови, сочащейся из глубокой опухшей раны. Габриель взглянул на измазанные кровью пальцы. Кровь была не темная, а ярко-красная, на ощупь не особо липкая. Еще не свертывается. Это хорошо. Но спешить все равно надо.

Дойдя до конца прохода, Габриель присел на корточки и, выглянув из-за ящика, навел пистолет на то место, откуда могла прийти смерть. Его движения были стремительными. Оружие было крепко зажато в руке. Враг лежал между приоткрытыми воротами и первым рядом ящиков. Его глаза смотрели на мир невидящим взглядом, а затылок… затылка просто не было. Обойдя труп, Габриель прокрался к широкой щели и выглянул. Никого.

Снаружи все было спокойно — ни полицейских машин, ни службы безопасности аэропорта. Белый автофургон стоял у соседнего склада. Габриель не сомневался, что это та самая машина, за которой он следил сегодня днем. Тогда в ней сидело три человека. Один мертв, а где же остальные? Захлопнув створку ворот, Габриель опустил тяжелую металлическую щеколду. Теперь спина прикрыта. Он повернулся лицом к мертвому телу.

Убившая его пуля вошла в пересечение знака Тау, нарисованного на лбу кровью. Вокруг раны крови не было. Смерть наступила мгновенно. Жаль. Чтобы успокоиться, Габриель глубоко вздохнул. Расслабляться нельзя. Осталось еще два врага. Скоро здесь появятся полицейские.

Присев, он обыскал мертвое тело. Его рука обшарила карманы красной ветровки, стараясь не прикасаться к влажному пятну, образовавшемуся вокруг шеи. По крайней мере, перед смертью он страдал.

Габриель нашел связку ключей от автомобиля и пластиковый прямоугольник величиной с кредитную карточку. Он вспомнил о стоявшем в конце улочки автофургоне. Рядом вздымалась старая городская стена. Водитель тогда вставил в щель магнитную карточку, и стальные ворота поднялись… Засунув карточку и связку ключей себе в карман, Габриель подобрал пистолет мертвеца. Рядом со спортивной сумкой валялся глушитель. Габриель взял его, чтобы осторожно приоткрыть сумку.

Там лежали четыре обоймы с девятимиллиметровыми патронами, две гранаты и пластиковая коробочка с одноразовыми шприцами для подкожных инъекций. Такие коробочки выдают каждому идущему в бой солдату. Рядом были две запасные ампулы с бесцветной жидкостью. Габриель взглянул на этикетку. Кетамин. Этим сильным транквилизатором ветеринары усыпляют лошадей. Бросив «Глок» и глушитель в сумку, Габриель закинул ее на плечо и направился к развороченному офису.

В воздухе запахло горечью взрыва. Перегородка, отделяющая помещение офиса от склада, была испещрена осколками. Черное пятно сажи на полу указывало на место взрыва. Гофрированное железо крыши пестрело следами от осколков. Было очевидно, что большинство осколков срикошетили от крепкого бетонного пола. Это спасло ему жизнь.

Дойдя до конца прохода, Габриель остановился, глубоко вздохнул, стараясь унять клокочущий в душе гнев, и ступил вперед.

То, что осталось от деда, лежало у дверей офиса.

Габриелю уже доводилось видеть трупы, разорванные клыками и когтями современного оружия, но никогда прежде это не был близкий ему человек. Стараясь не смотреть на кровавое месиво, в которое превратилось тело погибшего, внук сосредоточил внимание на лице. Оно не пострадало. Голова Оскара была повернута набок, глаза прикрыты, словно старик спал. Родные черты выражали безмятежное спокойствие. Ярко-красное пятно застыло на смуглой щеке. Габриель нагнулся и осторожно вытер кровь. Кожа еще не остыла.