Зарубежный детектив - 87 - Лайош Грандпьер

— Шантаж, взятки, подкуп, разумеется, тут ни при чем! — Хоскинс с любопытством разглядывал Стрейнджа. — Вы из Управления Си, не так ли? Начальник Листера. А я и не знал, что вы занимаетесь проблемами безопасности. Или Хейтер задрал нос?

— В некоторых случаях Управлению Си приходится заниматься вопросами особой важности, — строго ответил Стрейндж. — Кстати, — добавил он, наслаждаясь иронией, — Майкл Хейтер даже не подозревает, что я здесь.

— Понятно, — повеселел Хоскинс, — видать, налогоплательщикам, — хихикнул он, — надо благодарить министерство за то, что оно разнообразия ради выполняет полезное дело. Листер, например, был каждой бочке затычка.

— Поэтому я и хотел с вами побеседовать, — сказал с ударением Стрейндж.

Хоскинс еще чего-то черкнул в гранках, потом целиком занялся посетителем.

— Чем же могу служить?

— Я уже сказал, что собираюсь снять некоторые неувязки. Близкий друг семьи Листера сообщил мне, что Дик поручил вам подготовить кое-что для публикации.

— Фрэнк, я журналист и журналистом остался. Правда, теперь я редактор и вполне справляюсь с этой ролью. Когда же ради заработка я связался с вашим вестником, репортерским чутьем я почуял, что у вас в министерстве дурно пахнет. Подождите, — он поднял палец, — я вас не критикую. Помню — о вас говорили только хорошее. Например, что вы расчищаете место. — Он сделал паузу и посмотрел на Стрейнджа. — Расследование, начатое в вашем управлении, отдавало наиболее скверным душком, с каким я только сталкивался, но для дельного материала не хватало фактов. Самое большее, чем я мог поддержать Листера, это написать редакционную статью об опасности компьютеризации внутри министерства и ответственности руководства за это.

— Я что-то ее не видал.

— Ее не пропустили. Хейтер запретил. — Хоскинс сделал драматический жест. — Вымарали все — с первой страницы. Назвали ерундой. Он сказал, что статья вызовет ненужные споры. Поэтому-то я и уволился.

Стрейндж вспомнил статью Хоскинса в ноябрьском выпуске вестника. Некоторые из высокопарных фраз, похоже, были почерпнуты из той же неиспользованной статьи. Хоскинс все еще говорил.

— Заметьте, к тому времени я был сыт по горло. Листер же докучал мне постоянно. Меня тянуло к чистой журналистике. Ваш журнальчик был для меня соломинкой, за которую я ухватился после увольнения, а тут подвернулось это место. Это было для меня спасением, прибежищем литературного поденщика. Я был рад уйти. Мне стала невыносима секретность. Бог знает, как вы с ней миритесь.

Стрейндж намеренно замолчал, надеясь, что молчание собьет самоуверенность с Хоскинса. Через матовое стекло пробивался телетайпный стук. Затем зазвонил телефон, и Хоскинс принялся снова паясничать. Он то барабанил пальцами по столу, то расхаживал, насколько позволяла длина провода, по кабинету, злобно сверкая глазами в сторону редакции. Закончив разговор, он остановился около двери и посмотрел на Стрейнджа.

— Большинство концов замыкаются на Листере, а он дал дуба. Вам ведь это на руку, не правда ли?

— Почему?

— Он ведь был вам большой помехой? Все его подкопы.

— Вы ему верили? — настойчиво спросил Стрейндж.

— Да, иначе он думал бы, что я хочу от него отделаться. Но, знаете, у меня не было уверенности, что он тоже не водит меня за нос, как все ваши.

Стрейндж отважился поставить вопрос ребром.

— Послушайте, Листер темнил со мной, а что он говорил вам?

— Вы имеете в виду расследование?

Стрейндж кивнул.

Вместо ответа Хоскинс отомкнул небольшой сейф позади стола и вытащил какой-то потрепанный конверт.

— Не могу вам отдать их, — произнес он, вытаскивая несколько листков машинописного текста, — ибо отнюдь не питаю любви к министерству, но с содержанием ознакомлю. У журналиста есть право скрывать источники информации, — ухмыльнулся он, — я не специалист по компьютерам и могу, пожалуй, ошибиться в употреблении некоторых терминов. Исправьте, если я напутаю. Рассказ Листера начинается с того, — он пробежал глазами листки, — что однажды вечером, когда большинство служащих разошлись по домам, он заглянул в терминальный класс и обнаружил там парня по фамилии Эллисон, не спускавшего глаз с дисплея. В этом, правда, не было ничего необычного. Эллисон имел приоритетное право доступа в класс и часто работал там по ночам. Листера удивило другое — как Эллисон среагировал на его появление.

— И как же?

— «Эллисон стер изображение на экране и поспешно закончил работу».

— То есть отключился от компьютера, — пояснил Стрейндж.

Хоскинс продолжал:

— «Когда Эллисон покинул зал, я направился к терминалу и вывел на экран тот же набор данных, который Эллисон смотрел; поскольку тот не уничтожил программу, я смог просмотреть две последние страницы и сделать заметки». Вы следите? — спросил Хоскинс.

— Да, — отозвался Стрейндж.

— Короче говоря, Листер понял, что Эллисон получил доступ к разделу библиотеки данных, а результат вычисления у таблиц такой, что Листер, который здорово в этом соображает, не мог узнать. Его обуяли подозрения, и он кое-что записал от руки…

— У вас есть копия?

Хоскинс покачал головой.

— Нет. Наверняка все материалы расследования отправили в Лондон.

Стрейндж уклонился от ответа и произнес:

— Разве в рассказе Листера ничего другого не было?

— Другого? Разумеется, было. — Хоскинс неловко махнул рукой. — . Больше, намного больше на других листках. — Переворачивая страницы, он взял себя в руки. — Это лишь начало. Следующий кусок особого рода. Листер решил выяснить, к какой информации получил доступ Эллисон. Он пишет здесь, что в двух отдельных случаях он подстроил «аварию» компьютера, когда Эллисон его использовал.

— Умно, — невольно воскликнул Стрейндж, — это можно сделать, организовав перегрузку компьютера. Когда такое происходит, он прекращает правильно функционировать и единственный способ вернуть его к дальнейшей работе — это распечатать содержимое диска. Информация на распечатанном диске окажется копией изображения на экране дисплея, которую Листер, наверное, анализировал. Что же он обнаружил?

— Все было чертовски неубедительно. Методы работы управления настолько секретны, что невозможно было доказать, что Эллисон занимается чем-то недозволенным. Разумеется, он все отрицал. А управление относит подобный компрометирующий материал к недостаткам заведенного порядка: ведь невозможно в таких случаях доказать, что материал на дисплее использован незаконно. Было над чем поломать голову, а? Куда ни кинь, всюду клин.

— Да, если не принимать меры предосторожности, — отозвался Стрейндж.

— А вы в них верите? — в голосе Хоскинса звучало презрение.

— Вы, конечно, нет. — Стрейндж отважился на догадку. — В этом и состояла шумиха, устроенная Хейтером?

Хоскинс кинул на него странный взгляд.

— Отчасти, — согласился он, — но, если не возражаете, я не буду вдаваться в подробности. К Листеру это не имеет отношения.

— Ладно. Расскажите мне о расследовании.

— Ну, как вы знаете, его возглавил Прис. Конечно, вы в курсе, он ваш заместитель! — Хоскинс расхохотался. — Не говорите мне…

— Ему дали полную свободу действий, — перебил его Стрейндж, —