Высшая раса - Дмитрий Казаков

– Разрэшите вопрос? Зачэм? – глаза сапера недоуменно сверкнули. – Да замка вродэ еще далэко?

– На случай отступления, – коротко пояснил Петр. – Чтобы взорвать проход за собой и не дать немцам нас преследовать. Пока они там вспомнят, куда этот ход ведет. Задача ясна?

– Так точно, товарищ капитан, – кивнул Сиркисян и принялся шепотом подзывать подчиненных.

Несколько минут саперы совещались, вставши в тесный кружок. Остальным солдатам Петр приказал пройти шагов на двадцать вперед, чтобы не мешали.

Для закладки мины в стене, сразу за поворотом, выкопали небольшое углубление. Величину заряда и длину запала лейтенант отмерял сам. Лицо его было напряженным, на выдающемся кавказском носу блестели капельки пота.

– Ну, вот и всэ, – сказал он, утирая лоб. – Длина шнура на три минуты. За этот срок лучшэ всэго выскочить на поверхность. Кто нэ успээт – того взрывной волной можэт поврэдить.

– Всё ясно, – Петр еще раз пригляделся к повороту, точно запоминая место закладки мины. – Вперед.

Ход пошел вниз, и сразу стало душно. От близких почвенных вод поднимались испарения, и казалось, что шагаешь по странному болоту, прихотью судьбы замкнутому в земляную трубу.

Потом проход изогнулся, словно червь-переросток, и принялся неторопливо подниматься. Сырость исчезла, по левую руку обнаружилась скала, которую в стародавние времена пришлось обходить строителям. Матово поблескивающая, серая, она тянулась и тянулась, создавая впечатление чудовищно мощной и огромной массы, готовой в любое мгновение рухнуть.

По расчетам Петра, они были уже почти под замком. Некоторое время капитан колебался, решая, оставить ли фонарик, позволяющий находить дорогу, или выключить, чтобы уменьшить риск обнаружения? Но, вспомнив, что охрана, если она существует, запросто услышит диверсантов раньше, чем увидит, махнул на свет рукой.

Под ногами вместо земли появились тесаные ступени, и идти стало легче. Обнаружив впереди поворот, Петр вскинул руку, приказывая отряду остановиться. Осторожно, словно в детстве при игре в казаки-разбойники, высунул голову из-за угла.

Короткий коридор, совершенно прямой, оканчивался массивной стальной дверью. Злобно глянул на пришельца ширококрылый орел – символ Третьего рейха. Помимо него, Петр успел рассмотреть на двери кучу значков, которые Виллигут называл рунами. Они текли причудливыми рядами, переплетаясь и образуя сложную фигуру, опоясывающую изображение птицы.

Петр погасил фонарик и некоторое время прислушивался. Позади сопел кто-то из бойцов, капала где-то вдалеке вода, но впереди, за входом в Шаунберг, было тихо.

– Всем стоять, – сказал Петр шепотом и, скрадывая шаги, направился к двери.

Стальное ее тело было холодно, а сквозь щели у косяка пробивался тусклый свет, заметный лишь благодаря тому, что разведчики находились в полной темноте. Ощупав дверь, Петр понял, что замок, скорее всего – навесной, находится с другой стороны и что, очевидно – заперт.

– Проклятье! – сказал он, вернувшись к своим. – Там дверь. Я-то думал, тут всё подготовлено для бегства, открыто, а они закрыли! У, аккуратисты чертовы!

– Нэужели придется взрывать? – гулко спросил Сиркисян, и в голосе его Петр уловил сомнение.

– Это будет слишком громко, – веско заявил один из солдат, протискиваясь вперед. – Дайте-ка я взгляну на эту дверь. До войны я строителем был, много всяких дверей перевидал.

По белеющей во тьме перевязке Петр понял, что этот тот самый, с оторванным ухом. Солдат споро ощупал дверь, почти уткнувшись в нее носом, потом присел и, судя по всему, осмотрел пол.

– Порядок, – сказал он, вернувшись за поворот. – Петли проржавели совсем и хорошего удара не выдержат.

– Было бы еще чем ударить, – философски изрек Петр, но солдат с повязкой, уже взявший на себя командование штурмом двери, авторитетно заявил:

– А топор-то у нас точно есть! Дайте мне его!

– Погоди, – остановил его Петр. – А ты подумал о том, что на грохот от твоих ударов немцы со всего замка сбегутся?

– Да, – солдат с хрустом почесал в затылке.

– Может, ее отжать? – подал из мрака голос кто-то неузнанный.

– Хорошая мысль, – вздохнул Петр. – Ладно, попробуем ее потихоньку выломать. Двое работают, остальные держат автоматы на изготовку. У кого топоры?

Двое солдат, несших плотницкий инструмент, выдвинулись вперед, а остальные сгрудились позади. Петр, ощущая, как гимнастерка на спине намокает от пота, снял автомат с плеча. Грозная тяжесть в руке придала уверенности, но где-то в глубине души всё равно прятался страх, гадкий и липкий, словно мокрица…

От двери доносился скрежет, будто огромные крысы скреблись там, пытаясь прогрызть преграду. Затем что-то упало, и голос, отмеченный характерным волжским оканьем, прошептал:

– Твою мать!

– Отставить разговорчики! – рявкнул Петр как мог тихо, и работа возобновилась.

На мгновение наступила тишина, затем послышалось натужное, сиплое дыхание. Его перекрыл громкий скрежет, словно кто-то водил куском железа по камню. Петр ощутил, как кости черепа вибрируют от этого звука, а в ушах рождается тупая, мучительная боль.

Щель справа от двери начала потихоньку расширяться.

– Давай, родимая! – прохрипел кто-то. Второй голос, искаженный до неузнаваемости, попросил:

– Помогите, братцы!

Зашуршали в полутьме ноги – кто-то бросился помогать, кто-то – к отверстию, надеясь увидеть, что происходит в коридоре.

– Там пусто! – донесся торжествующий шепот Моносова.

Еще пара минут сопения и скрежета, и дверь, держащаяся теперь только на замке, была прислонена к стенке. Солдаты шумно отдувались, помещение наполнилось запахом крепкого мужского пота.

Стремясь поскорее выбраться из пахучего облака, Петр поспешно шагнул вперед и бок о бок с узкоглазым следопытом очутился в коридоре. Здесь было полутемно, на полу лежал толстый слой пыли, показывающий, что местом этим давно никто не интересовался. Слева темнела стена тупика, свет приходил справа, с той стороны, где коридор резко сворачивал, скрывая дальнейший путь.

При каждом шаге под ногами что-то скрипело, и Петр позавидовал сибиряку, который передвигался столь же бесшумно, как и в родной тайге.

За поворотом открылась короткая лестница, у основания которой горела тусклая лампа, буквально заросшая пылью.

Подъем насчитывал всего десяток ступеней и закончился еще одной дверью. С замиранием сердца Петр слегка толкнул ее и понял, что она не заперта.

Он оглянулся. Лица солдат были решительны, недружелюбно блестели дула автоматов.

– Ну, вперед, – проговорил капитан, сам испугавшись своего голоса, прозвучавшего очень громко.

Дверь со скрипом отворилась, и Петр узнал место, в котором оказался. Ему доводилось бывать здесь, когда Виллигут демонстрировал ему процесс «изготовления» сверхчеловеков, красиво названный Посвящением. Тогда пленник не обратил внимания на неприметную дверь, выкрашенную серой краской так, что она почти сливалась со стеной. Точно так же не обращают внимания, скорее всего, эсэсовцы, воспринимая ее просто как деталь пейзажа…

Напротив обнаружилась еще одна дверь, столь же неприметная. Глупо было бы оставлять без осмотра помещение, находящееся столь близко к месту возможного отступления. Петр сделал два шага вперед, боковым зрением отметив, как разведчики рассыпались по коридору, и рванул холодную ручку на себя.

Открывшееся помещение походило на медицинский кабинет. Стеклянные шкафы у стен, стол с лампой и две мощные фигуры в мышиного цвета мундирах с молниями в петлицах…

Помогло разведчикам то, что часовые не ожидали появления врагов в тщательно охраняемом подземелье и не были готовы сражаться. Петр уловил в глазах одного из них, прозрачных, словно родниковая вода, немое изумление и нажал на курок.

Грохот автоматов, как всегда в закрытом помещении, болью резанул по ушам. Немцев швырнуло на стену, со звоном посыпались осколки стекла.

Охранники сползли на пол и затихли, оставив на стене алые потеки, и только после этого Петр перестал дергать спусковой крючок. В подземелье воцарилась ватная, давящая тишина.

– Едва не попались, – прокомментировал кто-то за спиной, а Петр уже шел вперед. Лаборатория заканчивалась дверью, и то, что за ней, тоже стоило проверить. Ведь что-то же эсэсовцы охраняли?

Петр открыл дверь. За спиной разведчики деловито обыскивали мертвых охранников. Выжить с раздробленным черепом не сможет даже сверхчеловек – в этом капитан Радлов был уверен.

За дверью оказалась обычная больничная палата, разве что без окон. Два ряда коек, неподвижные фигуры на них, покрытые снежно-белыми простынями, и горький запах лекарств, хорошо знакомый каждому бойцу, побывавшему в госпитале. Тут, правда, запах был чужой, странный, но суть от этого не менялась.