Коррекция - Ищенко Владимирович

   С обсуждаемого портрета на него с любовью и нежностью смотрел Лаврентий Павлович.

   - Это уже не говоря о том, что могут задаться вопросом: где ты его таким видела, - добавил он. - Я не Отелло, но хранить такое дома мне будет неприятно. Предлагаю, когда поедем в Москву, подарить твое произведение его семье.

   - Думаешь, его жена обрадуется? - с сомнением спросила Лида. - Если бы ко мне с твоим портретом заявилась какая-нибудь... ну ты понял. Я бы ей внешность точно попортила. Слушай, давай не будем продавать, а просто подарим в художественную галерею! Здесь она точно есть. И вряд ли они откажутся брать. И работа очень хорошая, и по политическим соображениям. Так и сделаем! И попросим ее туда передать Виктора Федоровича. Завтра воскресенье, вот и сходим. Надеюсь, тебя не заставят опять работать?

   Ему не испортили выходной, и они около двенадцати, купив пирожные, постучали в квартиру Громаковых. Дверь им открыла Елена.

   - Ребята! - искренне обрадовалась она. - Проходите и раздевайтесь. Муж у соседей, сейчас должен прийти. Что это у вас? Пирожные? Это хорошо, а то меня Виктор ограничивает в сладком. Сам уже в штаны не влезает, а за женой следит! Это картина? Неужели вы нас нарисовали?

   - Нет, не вас, - ответил Алексей. - Вы пока успешно отбрыкиваетесь. Но из-за этого портрета мы к вам и пришли. В городе ведь есть художественная галерея?

   - Есть и немаленькая, - подтвердила Елена. - Виктор в горисполкоме заведует культурой, так мы с ним в нее несколько раз ездили. Там не только картин, там и икон много. А вы что, хотите поместить туда свою работу? Боюсь, что ничего не получится.

   - А вы сначала посмотрите, - сказал Алексей, проходя в гостиную. - Сейчас мы его развернем.

   Елена долго смотрела на портрет, потом подошла к окнам и полностью отодвинула шторы, после чего рассматривание продолжилось.

   - Это ведь Берия? - сказала она. - Интересно вы его изобразили.

   - Я его хотела нарисовать не вождем, а человеком, - пояснила Лида. - Таким, какой он дома со своими близкими.

   - Странная тема для начинающего художника, - сказала Елена. - Но нарисовано здорово. Что стоите? Садитесь на диван, а я приготовлю чай.

   Она еще раз взглянула на портрет и ушла на кухню.

   - У нас, оказывается, гости! - сказал в прихожей Виктор. - И кто?

   - Мы это, Виктор Федорович, - отозвался Алексей. - Володины.

   - А, герой пришел! - обрадовался Виктор. - И жену с собой взял. Молодец! Меня на днях ваше начальство благодарило. Ценного, говорят, кадра нашел. Слышал, тебя собираются представить к награде. Расскажешь за что, или это секрет?

   - А почему я об этом ничего не знаю? - спросила Лида. - Что ты еще натворил? Колись!

   - Как-нибудь потом, - поспешно сказал Алексей. - Виктор Федорович, посмотрите на этот портрет.

   - Великолепная работа! - оценил Виктор. - Руководитель партии и правительства, погибший на посту! Только он у вас здесь какой-то не такой.

   - Потому к вам и пришли, - сказал Алексей. - Сначала хотели продать этот портрет нашим чекистам, но потом передумали. Лида изобразила Лаврентия Павловича таким, какой он, по ее представлениям, в кругу семьи. Вот мы и решили с вашей помощью подарить эту работу в городскую картинную галерею. Можно попросить мое начальство, но вам это будет сделать проще.

   - Попробую, ребята, но ничего заранее не обещаю.

   - Давайте все за стол, - выглянула с кухни Елена. - Только сначала помойте руки. И учти, Виктор, что это не я покупала пирожные, ребята принесли.

   - Петр, ты еще не смотрел сегодняшнюю "Правду"? - спросила мужа Анна Алексеевна.

   - Еще нет, - ответил Капица. - А что в ней?

   - Большая статья о нашей Лидочке и портрет Сталина ее работы. Пишут, что еще никто из художников его так талантливо не изображал. И что для этой работы она долго жила на его даче. Теперь этот портрет выставят в Третьяковской галерее. Хотят найти ее остальные работы и сделать экспозицию. Вот слушай, что написали: "Несмотря на свой возраст Лидия Самохина уже успела нарисовать немало замечательных картин. Мы просим тех, к кому они попали, прислать их в адрес Государственной Третьяковской галереи. Если владельцы согласятся, картины у них выкупят, если нет, то после согласованного срока им их вернут вместе с вознаграждением. Узнать ее работы можно по автографу в правом нижнем углу". И здесь же в статье приводят автограф. Совсем такой, как на наших картинах. Хорошо, что мы уже в Москве. Давай позвоним в Третьяковку. Я думаю, будет лучше, если на ее картины посмотрят многие, а не только мы и твои коллеги. Только твой портрет продавать нельзя, отдадим им его на время.

   - Ну вот, портрет пристроили, можешь рисовать дальше, - довольно сказал Алексей, когда они простились с Громаковыми и вышли на улицу. - Рекомендую нарисовать Ангелину Васильевну и назвать картину "Портрет русской толстушки".

   - Зря смеешься! - улыбнулась жена. - Вот возьму и нарисую. Она очень хорошая женщина с трудной судьбой. Это она с тобой мало делится, а мне многое рассказывает. Ей будет тяжело, когда мы уйдем. Понимаешь, она ведь ко мне относится так, как относилась бы к дочери. Если бы еще не закармливала сдобой. Я ее, конечно, люблю, но не настолько.

   - А у нее дети есть? - спросил Алексей. - Я лично ни разу не видел, чтобы хоть кто-то приходил навестить или помочь. Даже дровишки рублю я. Только мне почему-то ее готовки не достается.

   - Было два сына. Один погиб на войне, а другой... другого, можешь считать, тоже нет. Бросил он ее и уехал, перед этим забрав из дома все ценное и последние деньги. А мужа у нее никогда не было. И не вздумай ее осуждать, нет в этом ее вины. Расскажи мне лучше из-за чего тебя решили наградить, и почему этот факт твоей героической биографии не доведен до моего сведения. Что жмешься? Выкладывай как на духу!

   - Да ничего особенного не было, - недовольно сказал Алексей. - Ну участвовал я в операции нашего уголовного розыска в Собинке. Пришлось немного помахать руками и пострелять. Года три-четыре назад это было бы обычным делом, сейчас от перестрелок стали отвыкать. Одного из парней у нас тогда ранили, ну а мы их взяли всех. Троих уже холодными и еще двое отделались побитыми мордами.

   - Морды небось сам бил?

   - Пришлось, - пожал он плечами. - Если бы не я, их бы там тоже положили. А так наши следаки из них немало полезного вытянули. Начальство оценило. А тебе не говорил, чтобы не волновалась.

   - А ты обо мне подумал, когда полез геройствовать?

   - Ну вот, началось! Малыш, я в милиции работаю или устроился дворником? А если в милиции, то в ней иногда стреляют. Успокойся, это случается редко. И я не лезу сдуру под пули. А погибнуть человек может от чего угодно. Сосулька упадет на голову, машину занесет или просто съест не тот гриб. А ты у меня сильная и умная и в случае чего сама все сделаешь. Эй, а драться-то зачем?

   - Я за тебя вышла замуж, чтобы потерять и остаться одной в этом диком мире? Отвечай, не то еще не так тресну! Хочешь помереть и даже не оставить мне ребенка? Так знай, что я в тот же день из своего пистолета и застрелюсь! И плевать я хотела на весь остальной мир! Понял? Вот и живи так, чтобы такого не случилось!

   - Здравствуйте, Алексей Александрович! - поздоровался Капустин. - Знаю, что вы скоро уезжаете, поэтому заскочил буквально на пару минут.

   - Слушаю вас, Яков Федорович, - сказал Кузнецов.

   - Прежде всего хочу сказать насчет картин. Кроме двух портретов, которые мы забрали у Аллилуевой, еще четыре картины передал академик Капица. Все выставлено в Третьяковке. Пока других предложений не поступало. Как вы знаете, в бумагах Берии мы ничего для себя не нашли. Вот я и подумал... Почему мы решили, что Сталин ему все передал? Книги он читал на даче, может быть, они на даче и остались?

   - Возможный вариант, - согласился Кузнецов. - И что вы предлагаете?

   - Вы не ставили в известность Вознесенского?

   - Пока нет, думаете надо?

   - Мы можем, конечно, привлекать к своей работе госаппарат, минуя правительство, но это ограничивает наши возможности. Да и узнают рано или поздно. В Кунцево сейчас музей, и я не могу в него заявиться с обыском. Да и много я там найду? Нужно привлекать Федотова, а делать это в обход главы правительства... Я думаю, Петр Васильевич и так уже доложил о моей активности.

   - Не хотелось бы выглядеть в глазах Вознесенского фантазером, - задумался Кузнецов. - Доказательств много, но они все косвенные, либо просто слова. В другом случае их было бы вполне достаточно, но уж больно о диких вещах идет речь. И расширять круг людей, посвященных в историю с книгами, тоже не хочется. Но вы правы, без толковых следователей работать тяжело. Я поговорю с Николаем Алексеевичем, а вы подумайте о том, что можно сказать Федотову.

   Разговор Генерального секретаря с председателем Совмина состоялся на следующий день. Кузнецов коротко рассказал историю Самохиных и обо всем, что было сделано после их исчезновения.