Современная зарубежная проза - Коллектив авторов

В целом, герой повести переживает самые страшные в жизни сутки. Он опаздывает на работу, в ходе которой ведет себя совершенно неадекватно, рискует вообще быть уволенным. Потом не решается возвращаться домой, ночует в случайно снятой каморке, и лишь прошедший ночью сильнейший ливень снимает его болезненное возбуждение (мифологический мотив очистительной силы дождя). Все, слава богу, завершается благополучно: консьержка выгоняет голубя, вытирает испачканный пометом пол, Йонатан — вновь в своем законном пристанище. И это, может быть, самое грустное. Ясно, что ничего больше в жизни героя не произойдет… Кроме смерти, разумеется.

Не всем известен отмечаемый мифологами факт, что среди многих символических значений голубя есть и символика смерти. Именно это окончательно проясняет непонятный вначале ужас, охвативший героя при первом же взгляде на оказавшуюся в коридоре вроде бы безвредную птицу. Тихий невротик ощутил, что сама смерть приближалась к дверям его комнатки. Ему должен надолго запомниться «пустой птичий взгляд», «маленький, круглый диск, <…> без ресниц, без бровей, совершенно голый», кажущийся «просто безжизненным, как линза фотоаппарата, поглощающая весь свет и не выпускающая изнутри ни одного луча».

Отметим в этом произведении действительно тонкий психологизм Зюскинда, позволяющий убедительно мотивировать и нюансировать весьма своеобразный внутренний мир героя. Отметим мягкую, но ощутимую иронию автора по отношению к своему персонажу. Отметим использование «говорящего имени»: Йонатан — это ведь библейский Иона, на сутки оказавшийся «во чреве кита», на грани жизни и небытия.

Можно обратить внимание и на то, что в «Контрабасе», «Парфюмере» и «Голубке» писатель апробирует различные варианты возможного бунта «маленького человека» против своего приниженного положения в обществе. «Туттист»-контрабасист лишь планирует такой бунт, но у него явно ничего не получится. Аутист-парфюмер бунт осуществляет, формально достигает цели, но глубоко разочаровывается в своем успехе и самоустраняется. Эскапист Йонатан ни о каком бунте не думает и мечтает лишь о том, чтобы его оставили в покое. Об этом же будет мечтать заглавный герой следующей повести Зюскинда — господин Зоммер.

«Повесть о господине Зоммере» (“Die Geschichte von Herrn Sommer”, 1991) — едва ли не самое изящное, лиричное, акварельно прозрачное произведение немецкого писателя, наделенное ненавязчивой глубинной перспективой. Текст строится в форме воспоминаний автора. Действие развивается на фоне великолепной природы, в маленькой баварской деревушке и ее окрестностях, на берегах живописного озера, окруженного горами и девственным лесом. Незамысловатый автобиографический сюжет связан с отрочеством писателя, временем становления характера, первой любви, первых разочарований, первых, еще наивных, размышлений о жизни… Эта почти идиллическая сюжетная линия сплетается с другой (даже не линией, а пунктиром): воображение подростка поражает странный обитатель деревушки, пожилой одинокий мужчина, известный всем как герр Зоммер, — неутомимый ходок. Ежедневно, в течение многих лет, в любое время года и в любую погоду, с раннего утра и до поздней ночи, безо всякой видимой цели и смысла, практически без отдыха он отмеряет своим дорожным посохом десятки километров. Рассказчикавтор случайно становится свидетелем, как страшно устает, страдает этот человек, и вдруг понимает, что он… «убегает от смерти». В безмятежное лирическое повествование вторгается трагическая нота, господин Зоммер становится его главным героем, и в конце повести этот местный Агасфер находит, наконец, успокоение, заканчивая свой долгий путь в озерной глубине. Всю жизнь убегая от смерти, он в конце концов сам покорно идет ей навстречу.

Произведение построено по принципу контраста. Юность и старость, светлое начало жизни и ее неизбежный мрачный конец создают эффект повествовательной объемности, экзистенциальной глубины. В тексте нет ни одного лишнего слова, никаких избыточных комментариев; он оставляет впечатление художественной цельности, печальной ясности, щемящей грусти.

В 1995 г. Патрик Зюскинд публикует подборку из нескольких рассказов, которые называет, как и предшествующие повести, «историями»: «Три истории» (“Drei Geschichten”). В книжных изданиях к ним обычно присоединяется созданное ранее эссе “Amnesie in litteris” («Литературная амнезия», в поясняющем переводе — «Утрата литературной памяти). В совокупности эти тексты фигурируют под названием «Три истории и одно наблюдение».

Что касается эссе, то в нем автор размышляет о своем давнем пристрастии к чтению, фактически признает собственную богатую литературную эрудицию, хотя и утверждает, что совершенно не способен хранить в памяти детали прочитанного. Что ж, это бывает даже с профессиональными филологами, но есть и глубинная память, сохраняющая для нас общие впечатления, сюжетные модели, хотя бы контуры образной системы, ощущения стиля и т. п. В целом немецкий писатель не убеждает нас в своей «литературной безродности», как бы ни хотелось ему замаскировать наличие в собственных произведениях множества литературно-культурных отсылок и ассоциаций. Со своей «амнезией» он явно преувеличивает.

Немногочисленные рассказы Зюскинда выдержаны в тональности постмодернистской иронии. В них автор пополняет галерею своих традиционных героев и вносит некоторые новые тематические нюансы.

«Завещание мэтра Мюссара» представляет собой гротескный парафраз истории, вкратце изложенной Жаном-Жаком Руссо в своей «Исповеди». Герой рассказа — реальная фигура из ряда образованных, но свихнувшихся на почве естественных наук чудаков XVIII в. Он создает и пропагандирует бредовую теорию, сводящуюся к тому, что земля и весь мир постепенно поглощаются некими найденными им на огороде раковинами, которые, в свою очередь, порождены огромной «Прараковиной», и она-то является подлинным Богом. Убежденность мэтра Мюссара в своей правоте настолько велика, что он действительно серьезно заболевает: раковины поселяются в его животе, пронизывают все тело, и хоронить несчастного заизвесткованного безумца, скончавшегося за рабочим столом, приходится в нестандартном гробу и в могиле нетрадиционной формы, ибо «распрямить сидячее тело оказалось невозможным». Исходная информация Руссо в изложении Зюскинда предельно гипертрофируется и доводится до абсурда. Возникает пародия на крайности просветительского рационализма.

Рассказ «Тяга к глубине» столь же мрачно ироничен, хотя посвящен совсем иной — эстетической — теме. Молодая и «подающая надежды» современная художница, чья первая выставка прошла вполне успешно, получает от одного из критиков замечание, что при всей талантливости и смелости ей, к сожалению, «еще не хватает глубины». Вся последующая жизнь женщины проходит в мучительных попытках понять, что же такое «глубина». Героиня штудирует соответствующие теоретические труды, консультируется со знакомыми, которые воспринимают ее вопрос как шутку. Постепенно она утрачивает способность работать, начинает страдать бессонницей, впадает в глубокую депрессию, нравственно и физически опускается (алкоголь, таблетки, «даже экскременты в углах комнаты»). В итоге бедняга все же обретает глубину, которая оказывается для нее соразмерной высоте телевизионной башни, с которой бывшая художница и бросается…

Эту горькую и гротескную историю-притчу не следует воспринимать как отражение творческой программы самого Зюскинда. Еще раз отметим, что ему не чужд элемент развлекательности в литературе, но и глубин (без кавычек) в его произведениях достаточно. Правда, в одном из интервью писатель охарактеризовал свое творчество как отказ от «беспощадного принуждения к глубине» со стороны литературной критики [16]. Но в этой фразе мы бы сделали акцент на слове «принуждение». Вот этого наш автор действительно не терпит.

«Сражение» — психологический этюд о видимости и сущности, о последствиях чрезмерной переоценки соперника в спорте (речь идет о шахматах), да и в жизни тоже.

После «золотого» десятилетия творческая активность Зюскинда в области художественной прозы идет на убыль. Он снова уходит в мир телевидения и кино, где отныне принимается с распростертыми объятиями. О его киносценариях, созданных или переработанных в период 1997–2005 гг., мы уже кратко упомянули. В 2006 г. публикуется эссе «О любви и смерти». Вот, собственно, пока и все.

Относительно причин затянувшегося молчания приходится лишь гадать. Возможно, писатель упорно работает над новыми текстами. Не исключено, что и над очередным крупным, хотя после появления «Парфюмера» им была обронена фраза: «Написать такой роман ужасно. Я не думаю, что сделаю это еще раз» [16]. Возможно, взята творческая пауза: понадобилась передышка. Предполагать иные варианты не хочется, — для литературы они более пессимистичны. В любом случае к моменту издания данного сборника Патрик Зюскинд перешагнет порог своего 65-летия… В ожидании новых проявлений его творческой активности вернемся к произведению, которое принесло автору мировую известность.