Дорогой чести - Владислав Глинка

Но таким мечтам не суждено было сбыться. Вскоре генерала разыскал ординарец с приказом, которым назначался начальником арьергарда из 24-го и 26-го егерских полков, гродненских гусар, полка донцов и шести орудий. Отойдя двенадцать верст по большой дороге, ему надлежало остановиться у деревни Белое и сдерживать возможное наступление Сен-Сира.

— Вот те и отдых! — сказал с досадой Властов. Перечел записку и пуще нахмурился. — Пишет Довре, что армии наши под Смоленском съединились и после двухдневного боя опять отступают… Ободрил, нечего сказать!..

Начисто обезлюдевшая деревня Белое, наполовину разобранная на костры проходившими войсками, с тоже нецелым барским домом, лежала между двумя «островами» леса, над озером с меловым дном, от которого получила название.

В Белое Властов отвел резерв — гродненцев и батальон 24-го полка. В четырех верстах по направлению к Полоцку, на следующей большой прогалине, поместил батарею из четырех пушек и весь 26-й полк. А при выезде из леса на равнину встали остальные две пушки, батальон 24-го полка и казаки, от которых к видному за полями, уже не охраняемому перелеску наряжались наблюдательные разъезды.

На третий день командования арьергардом, 10 августа, Властов с Непейцыным и двумя казаками объехали отряд. Закусили у командира донского полка и возвращались в Белое. Время перевалило за полдень. Усталые лошади шли шагом. До лагеря оставалось с версту, и шум его не был еще слышен.

— Давай посидим, покурим, — предложил Сергей Васильевич.

Спешились и прилегли под большой сосной у дороги.

— Конечно, путь на Петербург заграждая, мы на ход кампании воздействуем, — заговорил Властов. — Но ежели бы прибавили, хоть от Тормасова, еще дивизию, то, Полоцк взявши, могли бы перерезать сообщения Наполеона и замедлить наступление на Москву…

— Однако и сейчас не малое дело совершаем, — сказал Непейцын. — Сначала один Удино на нас лез, потом Макдональд шевельнулся, да струсил, теперь Сен-Сира добавили, и все здесь топчутся.

Он взглянул на Властова и замолчал. Генерал спал, хотя на лицо его падал солнечный свет, а к губам прилипла травинка, которую, видно, жевал только что. Сергей Васильевич передвинулся так, чтобы тень его легла на лицо друга. Шепотом приказал казаку достать из седельной кобуры трубку, кисет и подать огня.

«Все про сына тревожится, — думал Непейцын, вспомнив желание Егора Ивановича, чтобы подкрепление шло из армии Тормосова. — Так ведь у нас-то всё бои. Или, может, теперь затишье наступило?.. Экая благодать! Запах какой, птицы…»

— Ваше высокоблагородие, гонит кто-то, — сказал казак.

Сергей Васильевич прислушался. Действительно, по дороге частым скоком били копыта. Все ближе и ближе.

— Гусар шальной коня проезжает, — сказал он недовольно. — Разбудит только генерала…

Из-за поворота дороги вынесся казачий офицер. Непейцын тотчас узнал одного из тех, с кем давеча закусывали на аванпостах.

— Ну, слава богу, вас сряду разыскал! — сказал он, соскочив с коня. — Надобно генералу докладать.

Властов уже сидел и, привычным движением оправив крест на шее, утер рот ладонью. Прижмурился, открыл уже совсем сознательные глаза и спросил слегка осипшим голосом:

— Ну, что там?

— Так что неприятель показался, ваше превосходительство.

— Много ли?

— Дивизия верная. И все баварцы: мундиры голубые.

— А почему подлинно знаешь, что не меньше дивизии? — Егор Иванович встал на ноги, надел фуражку и застегивал сюртук.

— Сам на сосну влезал, ваше превосходительство. Вона чекмень в смоле изгваздал, — указал на свою грудь казак. — Семь батальонов насчитал, пушек десять и конницы полк.

— Ну, ежели так, то молодец, — похвалил Властов. — Дай-ка, Сережа, трубку твою… — Он затянулся несколько раз, глядя в землю, потом возвратил трубку Непейцыну. — Так-с… Скачи, хорунжий, обратным ветром к своим станичникам. По дороге командиру Двадцать шестого полка скажи, чтоб становился в ружье и на батарее чтоб лошадей заамуничивали, я сам за тобой к ним буду. Понял? Да командиру того батальона, что с вами на опушку выдвинут, чтоб людей рассыпал под лесом и, как подойдут гости на дистанцию, встречал огнем вместе с двумя пушками. А вашим сотням пока в лесу скрыться. Понял? Повтори… Хорошо, гони теперь. Ты же, Сережа, езжай к Белому, поднимай гусаров, веди ко мне на опушку и батальону вели следом поспешать.

Когда через час Непейцын с гусарами миновал поляну, на ней не было уже войск, а впереди за лесом часто ухали пушки.

— Пожалуй, мы здесь, Сергей Васильевич, встанем, — сдержал коня командующий гусарами полковник Силин. — Впереди, верно, теснота. А вы уж доложите генералу, что, мол, готовы. Корнет с вами поедет и полку приказ привезет. Как ты, Миша, нынче? — отнесся он к ехавшему чуть сзади офицеру.

— Отменно хорошо, Евсей Евсеевич, — отозвался тот.

Когда вдвоем тронулись дальше, Непейцын увидел, что левая рука корнета недвижна, согнутая и прижатая к груди, а поводья он держит правой.

— Что с рукой сделали? — спросил Сергей Васильевич.

— Пятого числа француз рубанул у самого плеча, да на мне ментик был, серебряные шнуры клинок задержали. Однако наш эскулап, черт его возьми, строго наказал пальцами даже не шевелить и после перевязки фельдшеру к груди пришить рукав велел. Честное слово взял, что покой блюсти стану, да еще офицерам наговорил…

— Вам бы пока и на коня не садиться, — сказал Непейцын.

— Не могу, господин полковник.

— Отчего же?

— Слово дал.

— Кому и в чем?

— Самому себе. Французов рубить, пока могу.

— Да как же рубить, когда управлять конем надобно?

— Управление у меня притом на шенкелях, по Лагериньеру идет, а сабля — в руку. — И корнет показал, как, надев петлю, сделанную на поводе, на седельную луку, освобождает правую руку и, ловко прижав ножны шпорой к боку лошади, выдернул до половины клинок.

Сергею Васильевичу уже несколько минут казалось, что раньше встречал гусара, и сейчас он вспомнил, как именно его спросил о 24-м егерском на развилке дорог у Расницы. Только теперь лицо юноши стало совсем иным — серьезным, сосредоточенным.

— А все навредите так ране, — сказал Непейцын.

Корнет, насупившись, не ответил. Объехали занявший дорогу 26-й полк. Сняв шинельные скатки и ранцы, солдаты стояли вольно, покуривая и переговариваясь.

На опушке леса, за батареей, увидели Властова. Он смотрел вперед, где в версте, не более, с дороги на пшеничное поле сворачивала колонна баварской пехоты. За первой последовали вторая и третья, за ними показались артиллерийские запряжки, которые установили пушки жерлами к лесу, и около них засуетилась прислуга. Лежавшее по обеим сторонам песчаной дороги золотистое поле было только местами, близ дороги, выкошено проходившими войсками на солому, и сейчас на его желтом фоне баварцы в их голубых мундирах напоминали ожившие васильки, особенно когда все три батальона рассыпались в цепи.

— Бейте по батарее и по пехоте, что на дороге осталась, — приказал Властов артиллерийскому офицеру и, обернувшись, увидел Непейцына. — Где же гродненцы? — спросил он, отъехав от начавших стрелять пушек, и, выслушав объяснение, повернулся к гусару: — А скажи, милок, могут ли по такому полю ваши эскадроны атаковать, ежели вот оттуда, сбоку? Там проселок выходит, который в версте не более в лесу от большой дороги отделился. Видел его?

— Видел, ваше превосходительство, — ответил корнет. — И атаковать можем, тем больше, что баварцы тоже оттуда заходят.

— Ты почем знаешь?

— Во-он они потянулись, — указал гусар. — Там, верно, лощинка, думают скрытно пройти. Видите, флюгера пик над полем мелькают.

— Молодец, усмотрел! — похвалил Властов. — Так скачи к Силину, и атакуйте с той стороны. Опрокиньте сначала их, потом стрелков ударьте во фланг. А тебе, Сергей Васильевич, новое поручение. Передай полковнику Роту, командиру Двадцать шестого полка, что прошу его — именно прошу: страсть щекотливый француз — податься вперед, потому что баварцы вот-вот пехоту пустят в штыки. А потом поезжай к батальону, что от Белого идет, и скорей сюда веди.

Полковника Рота, курчавого, носатого здоровяка, Непейцын нашел стоящим во главе полка в трехстах шагах от опушки леса.

— Мы, старые егеря, друг друга понимаем, — отозвался он на переданные слова генерала, гордо закинув голову и тряхнув бахромой эполет. — С гусарами или без оных, всегда готов врага атаковать…

— Желаю успеха, господин полковник, — сказал Непейцын. — А я поеду, встречу батальон Двадцать четвертого полка.

— Дозвольте офицера вместо вас послать, — предложил Рот.

— Не могу, генерал приказал, — ответил Непейцын. — Надобно и мне что-нибудь делать.

— Вы, по видимости, уже немало сделали, — с приятной улыбкой отозвался Рот, указывая на ордена собеседника.