Светлое время ночи - Александр Зорич

Эгин припал вслед за другими стрелками на одно колено. Вновь вскинул арбалет. Прицелился в крайнего лучника истребительной плеяды «Железная метелица» – бывших коллег из Опоры Вещей он сразу узнал по редкому обратному прогибу сложнонаборных луков.

Выстрелил – и почти сразу понял, что дружина Маш-Магарта обречена. Обречена не только и не столько тем, что против них работают боевые маги и отборная морская пехота Варана. Самый лучший аррум не выплюнет за день больше четырех-пяти молний из «облачного» клинка, даже сильный пар-арценц вряд ли уравновесит сотню матерых пикинеров.

Решающий фактор был ровно один, внемагический, банальный. Фактор тактики. Стрелы, выпускаемые варанскими лучниками с холмов, поражали плохо защищенную пехоту Маш-Магарта даже с трехсот шагов. А действительная дальность боя арбалета была ровно в два раза меньше, да к тому же еще ударная сила стрел ослаблялась превосходными доспехами варанцев.

– Где баронесса!? Ты, ты, ты, и ты со своими – к баронессе! Беречь от огня, от стрелы, от клинка. Башку свою под стрелы подставь, а баронессу спаси!

– Еще десять коротких колоколов – и все кончено! – прокричал Лагха Эгину, рывком за шиворот подымая того на ноги.

– Куда!?

– Да хоть куда! – Лагха волок его к кустам, которые начинались за маслянистым пятном болотца, растянувшимся вдоль обочины.

– В строй!!! – рявкнул им в спину десятник, но тут же занялся пламенем от пяток до самых плеч…

…Конные лучники, гарцевавшие возле Шоши, были зарублены «облачными» клинками сразу же вслед за бароном. Для Йора и аррумов-истребителей они представляли легкую добычу и безо всякой магии.

Убийство барона послужило сигналом к общему нападению. Метательные машины, приспособленные для навесной стрельбы и укрытые в «харренских оспинах», открыли залповый огонь. Они разили без промаха – дорога была пристреляна сегодня еще до рассвета.

Аррумы, участвующие в засаде, но не вошедшие в боевую группу Йора, наконец могли снять невидимые препоны, которыми были прикрыты от дальновидения все отряды Свода. Спрятавшиеся на обратных скатах холмов лучники истребительных плеяд Свода и морской пехоты мгновенно вышли на позиции, с которых дорога просматривалась как на ладони.

Сравнительно малочисленные стрелки Свода имели приказ охотиться за птицами поважнее. Пехота же начала беглую стрельбу по голове колонны, которая попадала в «мертвую зону» метательных машин. Так и было рассчитано: находившийся там же Йор не хотел получить в первую же минуту боя горшок с «горячей кашей».

Конница Ранна окс Ингура присоединилась к Йору и его аррумам именно тогда, когда головная сотня пикинеров во главе со спешившимся Лидом дерзнула атаковать отплевавшихся молниями офицеров Свода.

В это же время сводный отряд пехоты и лучших абордажных офицеров «Голубого Лосося» под началом сигуанора Дойва окс Вормлина, нагромоздив поперек дороги солидную засеку и оставив на ней две плеяды Опоры Безгласых Тварей, в сомкнутом строю двинулся на дезорганизованный арьергард баронской дружины…

– Флягу, живо, – приказно, отрывисто, но совсем негромко потребовал Лагха.

Насколько Эгин мог заметить, в случае гнорра это означало конечную, несгибаемую, ультимативную решимость.

– Но там же шептун!

– Вот именно, Эгин! Вот именно!

– Но-о-о… мой гнорр, вы же с ним не справитесь. В этом-то теле!

– Заткнитесь и давайте!

«Двум смертям не бывать», – Эгин потянулся к поясу. Но рука его, вместо того, чтобы повстречаться с предвкушаемой округлостью, ушла в пустоту.

Эгин опустил глаза. Фляги на месте не было.

– Ее нет!

– Что-о!?

Эгин не ответил. Хорош разговор! «Что?» – «То!» – «Как!?» – «Так!» А в это время мечи аррумов уже, небось, кромсают Зверду.

Эгину оставалось одно: погибнуть не заурядным дезертиром, что, судя по его подлому поведению, предпочел Лагха Коалара, а рядом с баронессой, как и подобает настоящему дворянину. Которым Эгин, впрочем, никогда не был.

Болотце, которое они с Лагхой только что уже пересекали, было затоплено «горячей кашей». Хуммерова смесь горела на воде, ожесточенно пузырясь и шкворча.

Когда Эгин обминул огненный палисад, картина ему открылась нерадостная. Земля была застлана телами – горящими, тлеющими, опаленными. Многие нашли свою смерть от варанских стрел. Почти все санные повозки были объяты пламенем, некоторые – опрокинуты взбесившимися лошадьми. Огонь плясал и на драгоценных соболях, выстилавших сани баронессы Зверды…

Ополченцы разбегались кто куда. Но спасения не было: в хвост колонны уже врубилась морская пехота Дойва окс Вормлина, в голову должны были вот-вот врезаться панцирные кавалеристы Ранна окс Ингура. А с глиняных холмов все сыпались и сыпались стрелы…

Несколько разрозненных каре раздавшейся в разные стороны от дороги регулярной баронской пехоты ощетинились пиками и совнами, изготовившись принять последний бой. Занять тактически выгодную центральную позицию поперек дороги в едином строю баталии им мешали ядра «огневержцев». Метательные машины варанцев сбавили темп стрельбы, экономя боевые припасы, но все равно никто не хотел оказаться в той самой горстке неудачников, которая попадет в пасть очередного огненного цветка.

– Зве-ерда! Баронес-са-а! – позвал Эгин.

– Ты где шастаешь, шкура!? – гневно выкрикнул кто-то.

Беспощадный кулак сотника обрушился на скулу Эгина с такой силой, что тот не удержал равновесия и упал. И от этого удара, от позорного падения, во время которого он неловко выронил арбалет и таки пропорол себе щеку спусковым рычагом, перед его глазами словно разорвался в клочья зажигательный снаряд, омыв огнем шокированную память.

Точно! Сразу же после выстрела Лагхи, сразу же вслед за падением первых сосудов с «горячей кашей» ему под ноги подкатился какой-то горящий бедолага. Он звал на помощь, он размахивал руками, ему даже удалось подняться на локоть и мазнуть скрюченной пятерней по бедру Эгина. Вот тут-то фляга и сорвалась!

Не помня себя от ярости и обиды, Эгин обхватил ноги сотника и уронил того на землю. После короткой схватки с применением приемов, не делающих чести ни одному из противников, Эгин поднялся на ноги, а сотник остался лежать, выведенный из строя на пару-тройку минут. В сведенных судорогой пальцах Эгин сжимал оторванный рукав его камзола.

– Так вот вы где!

Это была Зверда, его Зверда! Эгин, тело которого стремительно вырвалось вперед разума, сгреб ее в охапку и поцеловал.

– Тьфу, мужлан, – сплюнула баронесса, отстраняясь, впрочем, отнюдь не сразу. – Думаете, раз моего мужа аррумы искромсали, так я вновь незамужняя девушка? И где Лагха, кстати?

– Не сейчас, баронесса! Идемте скорее, я должен найти шептуна!

– Совсем сбрендили?

– Баронесса, да вы ранены! – Эгин вдруг обратил внимание, что плечи Зверды утыканы стрелами.

– Разумеется, – самодовольно ухмыльнулась баронесса. – За мной ведь охотятся в первую очередь. Так что держитесь от меня подальше!

И действительно: излетная стрела сразу вслед за этими словами Зверды впилась ей в поясницу, где-то около печени.

– Больно, клянусь молоком небес и земли, – не изменившись в лице, констатировала баронесса.

– О Шилол! Вас что – нельзя убить? Если не секрет, конечно… – спохватился Эгин.

– Можно. Причем в самых разных смыслах. Если мне попадут в горло, или в сердце, или в живот, и стрела при этом пробьет матку – тогда моему человеческому обличью в самом деле придется переваляться на земле некоторое время. Остальное – секрет, – кокетливо улыбнулась баронесса.

В этот момент их непринужденное общение, происходившее в бешеном темпе и занявшее не больше короткого колокола, было прервано взбешенным Лагхой.

– Ну наконец-то я вас разыскал! Баронесса, здрасьте! Эгин, наше вам! Что вы стоите!!? Быстро, немедленно найдите шептуна, я же помню, эта проклятая фляга была с вами!

– Баронесса, гнорр, следуйте за мной, – Эгин без лишних слов двинул прямо на пики пехотного каре, западный фронт которого находился там, где их с Лагхой застало нападение Свода.

– Расступиться! – приказала Зверда и выбросила вверх руку. При этом ее ладонь сразу же была пробита очередной стрелой.

Дружинники отвели пики, пропуская их внутрь строя.

Хвала Шилолу! Бедолага, которого зацепило «горячей кашей» одним из первых, был здесь. Он сидел, привалившись спиной к лошадиной туше. Ему посчастливилось сбить огонь и теперь он ослабевшими пальцами пытался скрутить пробку с Эгиновой, точнее, Адагаровой фляги.

Пробка была притерта очень плотно и долго не поддавалась. Но как раз когда Эгин, Лагха и Зверда пробирались внутрь каре, пробка провернулась раз, два, а затем с оглушительным хлопком выскочила прочь, выскользнув из-под пальцев раненого дружинника.

Взмыв неестественно высоко, она перелетела через головы солдат и в верхней точке своей траектории оказалась ровно над головой Зверды. Баронесса, которая вроде бы даже и не видела, не могла видеть этой крохотной вещицы, выпрыгнула на полтора своих роста, выбросила вверх руку и приземлилась с зажатой в ладони пробкой.