Внук сотника - Евгений Красницкий

– Так она же с нами – здесь, – удивился Мишка. – Ей-то зачем?

– Четвертый раз дурак! Ты первый раз в бою добычу взял, впервые мужское дело совершил, а она тебя родила, вырастила, должен ты ей поклониться?

«Блин, и этот – про первое мужское дело, и опять не про секс. Да, ЗДЕСЬ пол – не просто графа в анкете. Прямо по Гумилеву: „Будь тем, кем ты должен быть“.

– Значит, что-то из добычи, или, наоборот, купить?

– Все! – сказал, как отрубил, дед.

– Что «все»? – не понял Мишка.

– Всю добычу, кроме оружия и других воинских вещей. Подарки отложи, воинский снаряд – тоже, ну и монеты себе оставить можешь. Все остальное ей – хозяйке! Кузька, Демка, вас это тоже касается! Слышите?

– Ага! – отозвался Кузьма. – А отцу?

– Отцу? – Дед поскреб в бороде. – Никеша, есть тут кто, чтобы тонким кузнечным инструментом торговал? Грубый-то у Лаврухи есть, или сам сделать может. Железа хорошего мы ему взяли. А вот для тонкой работы… Пилочки там всякие, сверлышки…

– Есть, Корней Агеич, только больно дорого все.

– Если что, откупишь у ребят часть побрякушек из ларца. Помнится, там по три гривны на брата было.

– Да не стоит это три гривны!

– Э нет, ты сам цену признал, когда с Михайлой торговался, от слова купецкого ты отказаться не можешь!

– Корней Агеич! – взмолился Никифор. – Я на той торговле и так погорел, не добивай! Я ж и не разглядел даже как следует, что там есть, – кучей лежало!

– Ну, внучки, пожалеем дядьку Никифора?

– Пожалеем! – хором отозвались близнецы, Мишка промолчал. Купец с кормщиком откровенно пытались надуть деда, ладно, Никифор после двухдневных возлияний себя не контролировал, но Ходок-то знал, что делал! Все понимал и взялся помогать не просто из уважения к боссу, а за долю в неправедной добыче!

«А может, и не Никифор эту аферу придумал, а Ходок?»

Купец, видимо правильно истолковав молчание племянника, зыркнул на Мишку, но смолчал. Дед тоже сделал вид, что не заметил Мишкиной реакции.

– Кхе! Истинные воины! – прокомментировал Корней дружное согласие Кузьмы и Демьяна. – Взяли добычу, продали по-быстрому и забыли. Вот так купцы на нашей крови и наживаются!

– Корней Агеич, да что ж ты такое…

– Ладно, Никеша, шуткую я. – Дед покосился на Мишку: понял ли, мол, намек? Мишка согласно прикрыл глаза: «понял». – Значит, так, Никеша, сведешь ребят к нужному человеку, сам приценишься, потом дома из побрякушек возьмешь, сколько понадобится. Но учти – родню не обманывать!

– Да как можно, батюшка, Корней Агеич!

«Вот вам, сэр, еще один урок. Простейших вещей не знаете, а уже норовите в политику влезть. Результат налицо – кругом дурак! Классический случай неадекватности вследствие дефицита информации. Вживаться вам, сэр, еще и вживаться, как агенту под прикрытием. И сидеть тихо, как мышке под веником, иначе – судьба Иллариона – земля сожрет. По сравнению с ним у меня только одно преимущество: Илларион – один, а у меня семья, род. Вот он главный ресурс, а я-то дурак… Впрочем, про дурака уже было».

– Деда, я еще Нинее хотел что-нибудь и внучатам.

– Никеша, ну-ка подскажи, что тут для старухи и малых деток присмотреть можно?

– Ну для деток, Корней Агеич, – совсем просто. Тут игрушками всякими торгуют, мы матрешками им торговлю подпортили, да и торг заканчивается, так что дешево купить можно.

– Деда, и Семену тоже игрушку привезти бы, – вспомнил Мишка. – А то я Ельке матрешку подарил, а ему – ничего.

– Верно. Никифор, а старухе?

– А старухе… денег не жалко?

Дед, неожиданно решительным тоном, словно гвоздь забил:

– Этой – не жалко!

– Платки тут продают теплые легкие – из козьего пуха. Не поверишь, Корней Агеич, почти три локтя что в длину, что в ширину, а в обручальное кольцо продеть можно! Но дерут за них!

– Оренбургские? – не подумав, ляпнул Мишка.

– Чего?

«Блин, кто тебя, дурака, за язык тянет? До основания Оренбурга еще шестьсот лет!»

– Да слышал я про них на торгу, только название, наверно, не разобрал.

– Чего там разбирать-то – козьи, и все.

«Срочно меняем тему разговора».

– Деда, а ты помнишь, что Петр с нами едет?

– Куда?

– В Ратное, воинскому делу обучаться. Ты вчера согласие дал. Дядя Никифор хочет, чтобы охраной у него свой человек командовал, вот и попросил тебя Петьку в обучение взять. Ты согласился.

– Кхе!

– Батюшка, Корней Агеич… – снова было начал причитать Никифор.

– Помню я, Никеша, помню. Только на командира сразу учить не буду – мал еще.

– Так и не надо. Пусть сначала выучится тому, что твои внуки умеют, потом походит с моими караванами, присмотрится, потом – опять к тебе, на десятника учиться.

– Деда, ты вчера говорил, что собираешься воинскую школу открыть, чтобы второй раз Петруха со своим десятком приехал, и ты его выучишь на десятника купеческой охраны.

– Кхе!

– А Андрей сомневался, и ты еще сказал: «Куда все катится!» – добавил Мишка для убедительности.

– Да! Сказал, так и есть! Это… Никифор, я воинскую школу открываю, Петруху твоего беру в обучение… Э-э… Воинскую справу ему собери и… Э-э… школа, сам понимаешь, недешево обойдется…

– Да все, что скажешь, батюшка! Как лед сойдет, сразу ладью снаряжу.

– Деда, ты еще говорил, что дяде Никифору одному дорого встанет и что если другие купцы тоже захотят…

– Да помню я, помню! Никеша… Это самое… Купцы же наше воинское учение видели. Так вот… Если, значит… У кого сыновья или там племянники… Ну сам понимаешь.

– Да, конечно, Корней Агеич!

– Доспех там… Корм, снаряд учебный…

– Общее жилье для «Младшей стражи», – поспешно вставил Мишка. – Мы ведь их в «Младшей страже» обучать будем, деда?

– А то как же?

– А сколько за обучение брать будешь?

«Во дает Никифор! Прямо на глазах какой-то бизнес-план рожает! Как бы это использовать?»

– Одно дело – за обучение простого охранника, другое – за командира охраны. – Дед явно ориентировался медленнее Никифора. – Да что мы на улице-то! Вечером обговорим.

«Мать говорила, что Ратное для Никифора что-то вроде резервной базы – на крайний случай. Так, может…»

– Дядя Никифор, ты еще чего-то про постоянную лавку в Ратном толковал. Только тебя перебили, ты еще обиделся, что на самом интересном месте.

– Ха! Конечно! Всегда так: не дослушают до конца, а потом… А на каком месте?

– Ты объяснял, что в Ратном, хоть и живет больше полутысячи народа, для постоянной торговли – это маловато. Но если и из окрестных селений приезжать начнут, то тогда – дело выгодное. А дальше ты у деда спросил про то, какой товар в лавку завозить надо, но тут Андрей заснул, и дед огорчился, что не с кем за чаркой посидеть. Ну и другой разговор пошел.

– Ага! Так вот, Корней Агеич, надо же знать: какой товар ратнинцам нужен, что они за него предложить могут. – Никифор врубился в тему так, как будто его и в самом деле прервали на самом интересном месте. – То же самое и про окрестных жителей. И еще, наверно, придется сначала по деревням вразнос поторговать, чтобы узнали, что в Ратном лавка появилась, тогда сами приезжать станут. А разносчиков надо бы охранять, чтобы не обидели. А охрана дорого стоит, но если охранять станут твои ученики, батюшка, то сплошная выгода: им – наука, нам – бесплатная охрана! Как ты, Корней Агеич? Я к тому, что ты выигрыш свой вчерашний мог бы в выгодное дело вложить, я бы столько же добавил, а прибыток – пополам. Ну как?

– Я же сказал: вечером переговорим. – Дед помолчал, а потом обратился к Мишке: – Михайла! А монастырь в Ратном мы вчера открывать не собирались?

– Нет, дядя Никифор про какую-то вдовушку рассказывать начал, я и ушел.

– Правильно сделал, а то бы… Ладно… Никифор, показывай, где тут чем торгуют! Воинская школа, лавка… Кхе! Вроде и выпили немного…

Примечания

1

Вообще-то в «Повести временных лет» сказано несколько иначе, но именно этот вариант широко распространился благодаря усилиям интеллигентов-западников. – Здесь и далее примеч. авт.

2

Не путать со Святополком I Окаянным – убийцей первых русских святых Бориса и Глеба.

3

Гривны – серебряные палочки, использовавшиеся, как платежное средство, в разные времена и в разных городах, имели разный вес и форму. По-разному соотносилась с ними и стоимость других платежных единиц. В этой книге используется соотношение: гривна = 20 ногатам = 25 кунам = 50 резанам. Самая мелкая единица – веверица – равнялась1/3 резаны, то есть в гривне содержалось 150 вевериц.

4

Тот самый, что получит прозвище Долгорукий и будет считаться основателем Москвы.

5

Цит. по: Мифы древних славян. Саратов: Надежда, 1993.