Ловец мелкого жемчуга - Анна Берсенева

– Вот ты и проси, – отрезала Люба. – А я не обязана ее просить. Благотворительница хренова!

– Почему благотворительница? – удивился он.

– Да она тут какая-то гуманитарная организация, – объяснила Люба. – Детей наших своей жратвой химической травят.

– Ладно, пойду поговорю, – примирительно сказал он. – Только учти, три дня вам на сборы.

– Ишь, быстрый какой! – хмыкнула Люба. – Вещей-то сколько накопилось, ведь вся жизнь, вся как есть! Да у меня и сумок столько нету.

– Куплю сумки, – сказал Георгий. – Завтра привезу, собирайся.

Дверь квартиры на четвертом этаже распахнулась сразу же, как только он позвонил. – Здравствуйте, – сказал Георгий. – Я ваш сосед снизу, то есть почти сосед – по просьбе соседей. Можно с вами поговорить?

«Может, она по-русски и не понимает?» – запоздало подумал он.

Но немка, открывшая дверь, поняла его прекрасно. Ее лицо почему-то просияло.

– Да-да, конечно! – сказала она, отступая от порога. – Я сразу хотелось поговорить, но эти женщины так плохо коммуникабельные! Вы представляете их интересы?

– В общем, да, – кивнул Георгий. – Хотя затрудняюсь вам объяснить, в чем состоят их интересы.

– Проходите, пожалуйста, в жилую комнату, – пригласила она. – Кофе, чай? Или пиво, минеральная вода, ведь очень жарко?

– Да ничего не надо, – отказался он. – Я на минутку, не беспокойтесь.

Он смотрел с удивлением, не понимая, почему не может отвести от нее взгляд. На вид немке было чуть за двадцать, она была невысокая, но в этом как раз не было ничего удивительного: ему все женщины, кроме длинноногой Нинки, казались либо невысокими, либо маленькими. Правда, она была необычно одета – в светлый мужской костюм в тоненькую голубую полоску, в котором почему-то выглядела необыкновенно женственно. На ногах у нее были пестрые соломенные тапочки. Но Георгий сразу почувствовал, что в облике этой маленькой немки его удивила, конечно, не одежда…

У нее был необыкновенный взгляд, он никогда такого не видел: полный неподдельного, живого интереса ко всему, что встречается на пути, – в данном случае к этому грандиозному рыжему человеку, который застыл на пороге ее квартиры. Глаза у маленькой немки были огромные, серо-голубые, с ясными лучиками, расходящимися от зрачков. И своими лучистыми глазами она смотрела на Георгия с этим вот веселым интересом.

– Вы можете пройти, – повторила она. – Я хотела бы все объяснять.

Георгий наконец оторвался от созерцания ее глаз и пошел вслед за нею по коридору.

Квартира была маленькая – видимо, выгороженная много лет назад из обычной, как у Малолетниковых, – но чистенькая, просто сияющая, наверняка только что отремонтированная. На белых стенах висели эстампы в тонких рамах, мебель была так проста и изящна, что ее как будто и не было вовсе. Георгий заметил только диван из светлого соснового дерева, да и то потому, что обивка была сделана в виде чехла из гладкой зеленой ткани, с крупными разноцветными пуговицами.

– Пожалуйста, посмотрите, – сказала немка, указывая на вставленный в окно кондиционер. – Кондишен был написан в контракт. Когда я поселилась в квартире, он уже имелся. Возможно, его сделали неправильно, я не могу это отрицать, потому что я не знаю, кто его сделали. Но я попросила посмотреть, как он падает на стекло к этим женщинам. Ведь это разумно, да?

– Разумно, – улыбнулся Георгий. – И что они вам ответили?

– Они не разрешили мне посмотреть, потому что не хотят, чтобы неизвестные люди входили к ним в квартиру, так я поняла их слова. Возможно, я поняла неправильно?

– Правильно вы их поняли, – вздохнул Георгий.

Он без труда представил, как Люба и Зоя наперебой орали что-нибудь вроде того, что не позволят тут шляться всяким лахудрам или еще чего похлеще.

– Но почему? – В лучистых глазах мелькнуло какое-то детское удивление. – Почему нельзя посмотреть? Я хотела бы вызывать мастера, чтобы он исправил кондишен. Или я заплатила бы для них компенсацию.

– Вот компенсацию не надо! – быстро возразил Георгий. – Нечего там компенсировать. Вы, пожалуйста, больше об этом не беспокойтесь и к ним не ходите. Я сам с ними поговорю, а то вас они, пожалуй, не поймут.

– Да, я еще не очень хорошо говорю по-русски, – кивнула она. – У меня еще маленькая говорильная практика. – Отлично вы говорите! – горячо возразил Георгий. – Я даже удивился. Вы давно в Москве?

– Нет-нет, – покачала она головой. – Я научилась в университете в Кельне, я славистка. Я приехала в Москву только один день вчера. У меня контракт на год, корреспондировать для одного женского журнала. И еще работа для гуманитарный фонд. Извините! – Она вдруг улыбнулась. – Я забыла… как это… представляться! Ульрике Баумгартен.

Назвавшись, Георгий осторожно пожал протянутую ему маленькую руку и удивился тому, как не по-женски крепко Ульрике ответила на его рукопожатие.

– В общем, не беспокойтесь, – повторил он. – Не берите в голову, так по-русски говорят.

– Спасибо. – Когда она улыбалась, глаза ее светились еще яснее, как будто в них мелькало солнце. – Скажите, я могу вас попросить? Если вы сейчас не очень несвободен…

– Конечно! – Он не мог сдержать улыбку, глядя в ее ясные глаза. – Надо что-нибудь передвинуть?

– О нет! – засмеялась Ульрике. – Вы думаете, вас можно попросить только передвинувать, потому что вы такой большой?

– Да нет, – смутился Георгий. – Что угодно можно попросить.

– Понимаете, – объяснила она, – я немного занимаюсь переводом. Это необходимо для моей, возможно, будущей докторской работы. У вас называется кандидатская диссертация. Я хочу писать про поэзию Иосифа Бродского. Вы знаете такой поэт?

– Знаю, – кивнул Георгий и тут же испугался, что Ульрике сейчас что-нибудь спросит о Бродском, а он, конечно, не сумеет ответить, потому что имеет о нем самое приблизительное представление.

– Тогда, может быть, вы немного мне объясняете. Я не совсем понимала вот здесь, где отметила маркером. Вы можете прочитать?

Георгий подошел вслед за Ульрике к письменному столу, взял в руки отпечатанный на принтере листок и прочитал:

Я люблю родные поля, лощины,реки, озера, холмов морщины.Все хорошо. Но дерьмо мужчины:в теле, а духом слабы.

Это я верный закон накнокал.Все утирается ясный сокол.Господа, разбейте хоть пару стекол!Как только терпят бабы?

Прочитав, Георгий расхохотался.

– И что же вам непонятно? – спросил он. – «Накнокал»?

– Да, – кивнула Ульрике. – Но не только.

– «Накнокал» – ну, это что-то вроде «открыл». Открыл закон. Знаете, как Ньютон открыл закон всемирного тяготения. Только здесь жаргон.