Дикарь - Екатерина Лесина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ица протянул руку и лось, вывалив темный язык, лизнул её. А мальчишка рассмеялся.
Да что тут вообще происходит!
— Что тут… — повторили Михин вопрос и лось вздрогнул, повернулся на голос. Ица же сказал что-то, а что — опять не понятно.
Зверь же понял.
И развернулся. Он уходил неспешно, преисполненный чувства собственного достоинства, зная, что не найдется никого, кто рискнул бы связаться с ним.
— Это лось был, да? — Джеррайя стоял на одной ноге, упираясь в нее руками. — Здоровущий. И мяса сколько. Надо было его убить.
— Надо, — Миха перехватил мелкого под мышки и поднял. — Убивай.
Вернувшись на поляну, он зевнул и поглядел на небо. Темень. И до рассвета время еще есть, стало быть, потратить его надо с пользой. Что же до остального, то Ица прижал палец к губам.
Правильно.
Не стоит привлекать внимания. Миха прикрыл глаза, уступая сознание Дикарю. Тот, кажется, происшествием не особо впечатлился.
Хороший шаман умеет говорить со зверями.
Да?
Миха будет знать.
***
Просторные одежды, которые принесли Ирграму, раздражали этой просторностью и жесткой тканью, что царапала ставшую вдруг неимоверно чувствительной кожу. Знать бы, надолго ли это.
Ирграм надеялся, что нет.
Он понимал, что кожа — самая малая из нынешних его проблем, ибо избавление от принесенной клятвы вещь куда более серьезное.
Поймет ли господин?
А если поймет, что сделает? Не решит ли, что Ирграм стал опасен? Не пришлет ли письмо кому-то из свиты, а ведь есть наверняка кто-то, кто приглядывает за Ирграмом, как он сам приглядывал за свитой? И не окончится ли новая жизнь, так и не начавшись?
Верховный, если и чувствовал раздражение гостя, то не показывал виду.
И говорить не спешил.
Он дождался, пока Ирграма поднимут, оботрут влажными полотенцами, от которых исходил резкий травянистый запах, оденут и помогут сесть. В комнате появится стол.
На столе — еда.
И вид её вызовет просто ужасающее чувство голода. Ирграму придется сдерживать себя, чтобы не наброситься на жареное мясо, уже не задумываясь над тем, откуда оно взялось.
Он будет есть. А Верховный ждать.
И лишь когда голод отступит, сменившись отупляющей сытостью, Верховный коснется золотой рукой и скажет:
— Пришло время.
А потом поднимется. И Ирграм тоже встанет, ибо тело его вернет утраченные силы. Более того, в этом теле появится легкость, которой хватит, чтобы покинуть комнату. И оказаться в другой.
Здесь Верховный работал.
Во всяком случае, походила эта комната именно на кабинет: массивный стол. Шкафы и полки. Свитки. Тубы. Стопка тончайших листов бумаги, придавленная серебряным леопардом. Чернильница. И серебряная же коробка с мельчайшим белым песком. Низкие стулья.
Карта.
Карта занимала одну стену и была столь подробной, что Ирграм поневоле залюбовался.
— Ее создали в незапамятные времена, когда предки наши ступили на эту землю. Они не знали, сколь велик этот дар богов, — Верховный глядел снисходительно. Устроившись в кресле, он сцепил руки на впалом своем животе.
Карта.
Да в городе отдали бы многое за подобную. Нет, там тоже были и у каждого рода своя. И они различались согласно интересам рода. Но вот такой, единой, весьма подробной, с реками и озерами, с городами и проливами, с морскими ветрами, подводными камнями.
Дикари?
Они-то дикари? Ирграм с трудом сдержал истеричный смешок.
— Вот Империя, — Верховный поднялся и взял в руки костяную указку, навершие которой венчал алый камень. Он обвел земли, что занимали большую половину карты. — Когда-то она простиралась дальше, однако после того, как случилась та война с проклятым городом, многое изменилось.
Он имеет в виду город магов.
Проклятый.
А и вправду проклятый. И как Ирграм того не понимал. Он осторожно коснулся шеи, на которой ощущалась петля ожогов.
— Маска была утрачена, и Император погиб. Старший сын его пытался удержать власть, однако боги отвернулись от нас. И случилась смута, которая длилась без малого дюжину лет. Много крови пролилось и вовсе не на алтарях.
Верховный коснулся карты.
— И нашлись те, кто пожелал воспользоваться случаем. Так возникли земли, ныне называемые Вольными баронствами.
На карте эти баронства тоже имелись. Стало быть, карту, пусть и созданную в древности, ныне используют и обновляют. Баронства выглядели узкой полосой, окаймлявшей империю.
И отделявшей её от магов.
Или магов от империи? Может, в этом их смысл? Город никогда не пытался править людьми. Он существовал сам по себе, вынуждая прочих подстраиваться под его нужды.
И баронства в том числе.
— Их довольно много, — Ирграм подошел к карте. Надо же, какая удивительная точность! И главное, здесь присутствуют даже земли де Брассов, которые и появились-то лет десять тому, когда более крупное баронство было разделено между наследниками.
Верховный ждал продолжения.
— Формально баронства существуют сами по себе. Каждое имеет собственные законы и подчиняется своему властителю, — в голове все еще была та же легкость, что и в теле. — Однако все более-менее серьезные вопросы решает Совет. Собирается он раз в три года или чаще, если кто-то сочтет нужным созвать. Но такое случалось редко, лишь перед угрозой войны. Или мора.
Руки почему-то дрожали.
— Маги поддерживают баронства, — сказал Верховный.
— Именно. Та война и для нас не прошла даром. Многие погибли. И город едва не пал. Баронства нам выгодны.
— Они воюют.
— Именно, — как, оказывается, просто, когда нет нужды подбирать слова, бояться, что одно, произнесенное неосторожно, может быть понято превратно.
Интересно, если избавиться от слуг и свиты, спасет это Ирграма?
— А вы даете им оружие.
— Именно.
— Она там, — указка скользнула по извилистой линии. — Мы установили путь, по которому провезли девочку. Её не решились убить.
А в городе не стали бы рисковать, оставляя в живых.
Что правильно?
Голова кружилась все сильнее, и Ирграм отступил к креслам.
— Гнев богов падет на тех, кто осмелится пролить благословенную кровь. Но и держать её при себе не рискнули.
— Отдали торговцам?
— Именно. Отправили в ваш город.
Где изредка, но появляются рабы с той, иной кровью. Их мало, и потому подобный товар всегда вызывает интерес. А тот заканчивается в лабораториях.
У девочки мало шансов.
— Что нужно сделать?
— Тот, кто указал путь, слеп за чертой границы, — указка скользнула по узкой речушке. — Ты поедешь по пути каравана. Ты найдешь тех, кому продали дитя. И выкупишь её.
Просто.
Слишком уж просто, чтобы быть правдой.
— И ты никому не скажешь о том, кто она есть, — завершил жрец.
— Если она попадет в город, — Ирграм замялся, не зная, как
