Мятеж - Филип Фармер

— Ну вот, они уже здесь.

— Ох! — воскликнула Сник, повернувшись к экрану, на котором с правой стороны виднелся капот зеленой патрульной машины. Впереди нее трое органиков в противогазовых масках опрыскивали лица людей из баллончиков. Двое уже медленно оседали на пол перехода. Два человека — мужчина и женщина — набросились на органиков сзади и повалили их. Двое других полицейских пришли на помощь товарищам, энергично обрызгивая из баллончиков нападавших. Те осели недвижимы.

Дункан рассмеялся.

— Видимо, это газ остаточного действия. Иначе люди смиренно подчинились бы. Органикам нравится, когда их жертвы сопротивляются.

— О Господи, что за гадость! — сказала Сник.

Дункан отдал команду, и экран переключился на местные новости. Вдвоем, посасывая вино, они слушали диктора и смотрели репортажи со всех районов города. Время от времени демонстрировались сцены, заснятые в других городах, где также проводился эксперимент. Похожая кутерьма произошла и там. В Лос-Анджелес направлялись дополнительные полицейские силы из Сан-Франциско и нескольких городов в штатах Орегон и Вашингтон.

— Им понадобится уйма времени, чтобы хотя бы до полуночи убрать мусор, — сказал Дункан. — Того и гляди, Среда потонет в моче. Последствия всего этого будут долго помниться.

— И власти все будут делать по-старому, — сказала Сник. — И все же…

— Да?

— Я все же не уверена, что нам необходима революция. Реформы — вот что нам нужно. Ты не согласен? Если бы существовала реальная возможность гарантировать объективность выводов и народ мог избрать тех, кого хочет, что еще нужно? Какие еще изменения требуются?

Дункан снова покачал головой.

— Лучше тебе держать свои идеи при себе и молиться, чтобы начальник в ВПТ в следующий раз, обдав тебя туманом, не стал интересоваться твоими убеждениями.

— Если будет следующий раз…

Дункан не стал спрашивать, что она хотела этим сказать. Органики редко упускали возможность допросить «под туманом» попавших к ним в руки. Стандартный вопрос номер три: принадлежите ли вы к одной из подпольных организаций? Если поймают хотя бы одного члена ВПТ, а это рано или поздно должно произойти — взять хотя бы падре Кэбтэба, — Дункан и Сник окажутся в опасности. Конечно, они не смогут назвать органикам никого выше своего шефа в организации — эти на некоторое время останутся неизвестными, — но их троих поймают, можно не сомневаться.

— Если только… — пробормотал Дункан.

— Что?

Дункан поделился с ней своими соображениями, а затем сказал:

— Наш единственный шанс, хоть и не очень большой, если кто-то из членов ВПТ занимает высокий пост в правительстве и если этот человек сумеет остановить прохождение информации. Если бы он хотя бы присутствовал на допросе, а еще лучше — сам вел бы его! Иначе все будет доложено наверх, и мой гипотетический агент не сможет ничему воспрепятствовать. Наши шансы невелики. Нет, надо что-то делать прямо сейчас. Что? Черт побери, хотел бы я знать!

Вскоре диктор, передававший новости, объявил о введении на территории Лос-Анджелеса военного положения. Всем гражданам, находившимся в своих квартирах, предписывалось там оставаться. Тем, кто был вне дома, немедленно вернуться домой. Исключение делалось лишь для тех, чья работа была жизненно необходима. На экране возникли названия таких специальностей и должностей, диктор читал его вслух. В течение последующего часа все это транслировалось постоянно. Появилось сообщение о ходе очистки города. Дункан переключил на другой канал, но и он был целиком занят тем же.

— Похоже, тебе придется оставаться здесь до следующего Вторника, сказал он Сник.

— Только не строй планов.

— Ты полагаешь, я затащу тебя в свою постель?

Она кивнула, встала с кресла и направилась в кухню.

— У меня есть о чем думать и поважнее, — бросил он ей вслед.

И впрямь. Но намекни она… и он забудет о своем «поважнее».

Попался в ловушку, подумал он. Угодил в капкан любви да еще в силки правительства. Хотя есть разница: страсть к этой женщине не убьет меня. Сейчас я не могу пояснять, что любовь пройдет, но ведь так уже было и не раз, значит, так и будет. Даже, если боль этой любви останется во мне словно замершая туберкулезная палочка, я смогу действовать полноценно и здорово. Но, черт возьми, мне ничего не поделать с ней сейчас и, наверно, в будущем. А она всего лишь один-единственный человек — и мне не решить с ней моих проблем. Что уж говорить о правительстве, ведь это сила. Только в этом районе мне противостоят тысячи его агентов. Но против него я не чувствую себя бессильным.

Продолжая следить за новостями, он перебирал в уме возможные варианты спасения. В переходах сегодня ему появляться нельзя. Фантастическую мысль спуститься по веревке из окна к океану Дункан отбросил сразу же. До полуночи придется оставаться в квартире — не прекрасный колдовской час, а время стоунирования. Потом надо будет решать: залезать в цилиндр или нет.

Если он предпочтет второе — что тогда?

Какой бы план он ни выбрал, надо еще уговорить Сник последовать за ним. Если Сник попадется в руки органиков и ее допросят, она помимо своей воли выдаст его. Тут никуда не денешься, логика железная. Но Дункан знал, что большинство людей следует не классической логике, а другой, не поддающейся строгому анализу, в основе которой лежит не логика поступков, а эмоции. Во-первых, чувства, и лишь потом рациональное начало. Дункан встал, собираясь пойти на кухню. Что-то Сник засиделась там слишком долго. В это время картинка на экране изменилась. Репортаж вела камера, установленная на двадцатом уровне блока в третьем полицейском участке. Органики напряженно работали, проворно извлекая из неиссякающего потока тел на улице и перенося в участок все новых и новых людей. Их допросят позднее, наверно, уже в следующий Вторник. Диктор говорил, что число задержанных столь велико, что справиться с этой задачей быстро не удастся. Большинство подвергнется окаменению на установке в полицейском участке, идентификационные карточки зарегистрируют, а тела отвезут на склад. Учитывая солидное число «клиентов» и ограниченную мощность стоунеров в участке, задействовали аварийные стоунирующие станции, разбросанные по всему городу. Больницы уже были переполнены, всех подряд — раненых и мертвых, задержанных и необвиненных — совали в цилиндры для временной «консервации». Подождут своей очереди. «Работа растянется до второго Вторника, а может, и до третьего, — комментировал диктор. — Наш город никогда еще не знал подобной катастрофы, по крайней мере со времени последнего великого землетрясения».