Обрученные судьбой - Марина Струк

Ежи немного помолчал, а после заметил, как к Ксении подходит Марфута, поднимает ту с земли и в возок ведет, и проговорил задумчиво:

— Надо за бабой рыжей поглядеть, Владек. Что-то с ней неладно. А давеча я след нашел не наш. Кто-то к нам подходил скрытно, видать. Один. Скоро к тому же в земли Северского войдем. Тут глаз да глаз нужен.

— Что дозорные? — бросил Владислав и, получив ответ, что все тихо ныне было, приказал. — Проследи за рыжей сам. Согласен, что-то притихла она с недавних пор, а такая болтушка была. Не к добру! Слишком много свободы я им обеим дал. Как бы ни пожалеть!

А в возке Ксения скоро притихла, наплакавшись вволю. Прилегла на сидение, положив под голову свернутый летник, попросила Марфу выйти и принести ей что-нибудь жажду утолить.

— Кваса хочу, — скривилась она, когда служанка принесла теплой воды в кувшине. — Не хочу воды. Мы ведь квас ныне в деревне взяли. Ступай и принеси кваса.

Но Марфа даже с места не двинулась, так и осталась сидеть на своем месте напротив Ксении, пристально глядя той в глаза. Только головой медленно покачала, отказываясь.

— Да ты разума лишилась, Марфа? — воскликнула Ксения удивленно, а после смолкла, заслышав шум у возка. А потом в стенку снова ударился кулак, уже совсем рядом с дверцей, и Ксения замерла испуганно — знать, Владислав все же желает спор продолжить или спрос с нее взять за ее поведение неподобающее ныне вечером и давеча.

Дверца распахнулась, и в проеме действительно показался шляхтич. Он уперся одной рукой в возок, а вторую протянул внутрь, стараясь ухватить Ксению за подол сарафана, вытянуть ее из возка. Она увернулась от него, легко ударила по ладони, а он вдруг схватил ее пальцы в плен, пошатнувшись и едва не упав, если бы не удержался за возок. Пьян, мелькнуло в голове Ксении, и она потянула руку на себя, вовсе не желая иметь никаких дел с Владиславом, когда тот под хмелем, ведь пьяные так легко теряли контроль над собой.

— Сука! — вдруг прошипел Владислав сквозь зубы. — Отольются мне твои слезы, говоришь? А я-то, дурак, верил тебе…!

Он потянул ее на себя, и Ксения ударила его в плечо, сопротивляясь его силе. Он пошатнулся от этого удара, но на ногах не удержался, упал на землю, скрывшись из вида женщин, сидевших в возке.

— Нет! — метнулась Марфута одним резким движением наперерез Ксении, уже готовой выскочить из возка, чтобы поглядеть, не ушибся ли Владислав. — Не ходи, Ксеня! Не ходи туда!

Что-то в ее голосе заставило Ксению замереть на месте, медленно перевести взгляд на нее. Та опустила глаза вниз, не в силах смотреть в лицо боярыне своей.

— Прости меня, Ксеня, грешна пред тобой я, — всхлипнула она, и Ксения прикрыла глаза на миг, пораженная догадкой, что мелькнула в ее голове. Потом опомнилась, оттолкнула Марфу, что загораживала ей выход, вышла наружу.

По лагерю медленно скользили темные тени от одного спящего в дурмане ляха к другому. Оттуда, где стояли посты сторожевых, доносились ныне лишь лязг мечей да предсмертные хрипы. Она хотела опуститься к Владиславу, лежащему у ее ног, накрыть его собой, спрятать от смерти, что ступила ныне на стоянку ляхов вместе с этими русскими воинами, которых она легко распознала в редких всполохах костра.

Но позади раздалась тихая поступь, и она замерла на месте, не в силах шевельнуться, зная, что любое ее действие ныне легко может стать преступлением в глазах того человека, что подходил ныне к ней из темноты ночной. С тихим шелестом спрыгнула из возка Марфа, тут же отшатнулась, прижавшись к стенке, будто желая скрыться от глаз подошедшего воина.

— Здрава будь, Ксения Никитична, — проговорил тот, переступил через тело Владислава, приблизился к ней и взял ее лицо в ладони, приближая к своему, заглядывая ей в глаза. — Рада ты мне, моя люба? Рада видеть господина своего?

Ксения молчала, будто онемела в тот же миг, как увидела этого человека, его бледно-голубые глаза, какого-то мутного, словно водянистого оттенка, его нос, так схожий с ястребиным клювом, его светлую бороду с небольшой рыжиной.

Это был он, ее муж и господин, Матвей Юрьевич Северский.

1. Епископ (польск.)

2. Имя Сикстус пошло от лат. Sextus — "шестой"

Глава 14

Ксения как обычно открыла глаза утром под тихий мужской говор и смех. Но что-то тут же резануло ухо, что-то было не так, и только спустя некоторое время до нее, еще толком не отошедшей от ночного сна, дошло осознание, что этот говор не ляшский, к которому она привыкла за эти седмицы, а русский. Сразу вспомнилась прошлая ночь, когда на ночную стоянку проникли тени русских воинов, что вязали одурманенных ляхов по рукам и ногам, когда Северский вышел из темноты к ней. Он тогда долго смотрел ей в глаза, будто желая что-то в них прочитать, а потом коснулся ее лба холодным поцелуем, отошел к месту, куда стягивали связанных пахоликов. Правда, немного задержался, склонившись над Владиславом, и так же долго смотрел на него, потом пнул его под ребра носком сапога и удалился.

— Полезай в возок, Ксеня, — Марфа потянула Ксению, окаменевшую при виде супруга, так нежданно появившегося из темноты ночной, за рукав, и та очнулась от своего морока, хотела склониться над Владиславом, но замерла, наткнувшись на пристальный взгляд одного из воинов. Она узнала его по низкому росту и тонкому острому подбородку, что только был и виден из-под тяжелого шлема.

Шустрый Ерема! Она сама бы могла догадаться, ведь только этот маленький человек был способен идти бесшумно и незаметно по следу долгое время, проникать в самые труднодоступные места, вскрывать любые замки. Ерема был вором ранее, попался на краже Северскому в одной из его поездок в стольный град и привезен в хладную вотчины. После нескольких дней в пыточной, когда ему разбили пальцы на левой руке, и угрожали вскоре отрубить ее, а потом приняться за вторую, самую главную для вора, Ерема поклялся на кресте, что будет отныне верой и правдой служить Северскому, пока живота не положит. Вот и служил!

Ерема резко развернулся и пошел к остальным ратникам, а Ксения резко распрямилась, ощущая, как липкий страх расползается в душе. Не за себя она боялась, за него, того человека, что ныне лежат без движения у ее ног! Ведь если Ерема давно идет за ними, то он все видел — и то, как Ксения благоволит к шляхтичу, и их страсть, что связывала их. И не то, что Ксения уступила Владиславу, позволила многое из того, что скрепя сердце и стиснув зубы, давала Северскому, заставит ее мужа вдоволь насладиться муками шляхтича в пыточной. А то, что она делала это сама, по своей воле, без принуждения…

Ксения не стала склоняться над Владиславом, как ни вопило об этом ее сердце, заставила себя забраться обратно в возок, даже не глядя на его тело у своих ног. Нельзя показывать Северскому, что слаба она по отношению к ляху, никак нельзя!