Кто нашел, берет себе /Что упало, то пропало/ - Стивен Кинг

— Чапел-ридж, — подсказывает Холли. Ее глаза снова горят.

— Да, кажется, туда.

Ходжес медленно возвращается к парте.

— Расскажите мне … нам … все, что вы помните об этом разговоре.

— Ну, это, собственно все. Разве что была одна вещь, от которой проснулся мой внутренний детектор лжи. Он сказал, что его дядя выиграл эту книгу в покер. Помню, я подумал тогда: такие вещи происходят в романах или в кино, но не в жизни. Но, конечно же, иногда жизнь действительно подражает искусству.

У Ходжеса уже крутится на языке очевидный вопрос, но Джером его опережает:

— Он спрашивал, к какому торговцу книгами обратиться?

— Да, он ко мне поэтому и пришел. У него был с собой короткий список местных торговцев, наверное, из интернета. Я отсоветовал одного, с испорченной репутацией.

Джером смотрит на Холли. Холли смотрит на Ходжеса. Ходжес смотрит на Говарда Рикера и задает вопрос, который напрашивается сам собой. Фитиль в его голове уже ярко горит.

Пит видит только один шанс продолжать жить. До того времени, пока человек с ярко-красными губами и нездоровым цветом лица не знает, где находятся записные книжки Ротстайна, он не спустит курок пистолета, который уже не кажется таким веселеньким.

— Вы же партнер мистера Халлидея, да? — Говорит Пит, не глядя на ужасный труп, но дергая подбородком в его сторону. — Вы с ним сообщники?

Красные Губы коротко улыбается, а потом делает что-то такое, что шокирует Питера, который к этому моменту считал, что уже стал нечувствителен к потрясению. Он плюет на тело.

— Он никогда не был моим сообщником. Хотя у него был шанс. Еще до того, как ты был в проекте у твоего отца, Питер. И хотя я нахожу, что твоя попытка отвести разговор в сторону, заслуживает уважения, я вынужден настаивать на том, чтобы мы не отходили от темы. Где записные книжки? У тебя дома? Который когда-то был моим домом, кстати. Правда, интересное совпадение?

Еще один шок.

— Ваш …

— Еще одна давняя история. Неважно. Они там?

— Нет. Они были там, но потом я их перенес.

— Должен ли я верить этому? Думаю, нет.

— Из-за него. — Пит снова поднимает подбородок в сторону тела. — Я пытался продать ему один из блокнотов, а он стал угрожать, что сообщит полиции. Мне пришлось их перепрятать.

Красные Губы обдумывает услышанное и кивает.

— Хорошо, верю. Это соответствует тому, чего он не рассказал. Так где ты их спрятал? А, Питер? Колись. Нам обоим станет легче. Особенно тебе. И делу конец, и с плеч долой. «Макбет», акт первый.

Пит не колется. Расколоться — значит умереть. Это тот человек, который украл записные книжки с самого начала, теперь он это понимает. Украл записные книжки и убил Джона Ротстайна более тридцати лет назад. А теперь он убил мистера Халлидея. Задумается ли он хоть на секунду, прежде чем добавить Пита Сауберса в свой список?

Красные Губы с легкостью понимает, о чем он думает.

— К твоему сведению, мне не нужно тебя убивать. По крайней мере, сразу. Я могу всадить тебе пулю в ногу. Если это не развяжет твой язык, я прострелю тебе яйца, а без них такому молодому парню, как ты, зачем и жить, не так ли?

У Пита, загнанного в тупик, не осталось никаких чувств, кроме горящей, беспомощной ярости, которую могут чувствовать только юноши.

— Вы убили его! Вы убили Джона Ротстайна! — На глаза ему наворачиваются слезы и скатываются по щекам теплыми струйками. — Это был лучший писатель двадцатого века, а вы ворвались к нему в дом и убили его! Из-за денег! Из-за каких-то денег!

— Не из-за денег! — Кричит в ответ Красные Губы. — Он продался!

Он делает шаг вперед, ствол пистолета слегка наклоняется.

— Он послал Джимми Голда к черту и назвал это рекламой. Да и вообще, кто ты такой, чтобы судить? Ты сам пытался продать их. Я никогда не хотел их продавать. Может, однажды, когда был молодым и глупым, но больше ни разу. Я хочу их прочитать. Они мои. Я хочу провести пальцами по чернилам и почувствовать слова, которые он написал собственной рукой. Мысль об этом тридцать шесть лет не давала мне сойти с ума!

Он делает еще один шаг вперед.

— Да, а деньги из сундука? Ты тоже их взял? Конечно, ты их взял. Ты — вор, а не я. Ты!

В этот момент Пит слишком взбешен, чтобы думать о побеге, потому что это последнее обвинение, хотя и не справедливо, все же почти соответствует истине. Он просто хватает один из графинов и изо всех сил бросает его в своего мучителя. Красные Губы этого не ожидает. Он уклоняется, немного качнувшись вправо, графин попадает ему в плечо. Стеклянная пробка вылетает, когда графин падает на ковер. Острый колючий запах виски примешивается к запаху старой крови. Мухи жужжат возбужденным облаком, их пир прерван.

Пит хватает второй графин и бросается в Красные Губы, замахнувшись им, как дубинкой, и забыв о пистолете. Спотыкается о вытянутые ноги Халлидея, падает на одно колено, и, когда Красные Губы стреляет — в закрытом помещении звук выстрела звучит, словно плеск в ладоши, — пуля проходит у него над головой, настолько близко, что касается волос. Пит слышит ее: ззззз. Он бросает второй графин, и этот попадает Красным Губам в лицо, чуть ниже рта. Брызжет кровь, Красные Губы вскрикивает, отшатывается и ударяется о стену.

Последние два графина остались позади, и нет времени возвращаться к ним. Пит встает на ноги и хватает со стола топорик, не за прорезиненную ручку, а за лезвие. Он испытывает острую боль, когда лезвие впивается в ладонь, но это далекая боль, боль человека, живущего в другой стране. Красные Губы сжимает пистолет и поднимает его для очередного выстрела. Пит думать не может, но какая-то глубинная часть его разума, которая, возможно, до этого момента никогда не просыпалась, понимает, что, если бы он был ближе, то смог бы сцепиться с Красными Губами и вырвать у него пистолет. Легко. Он моложе и сильнее. Но между ними стол. Поэтому он делает другое — бросает топорик. И тот летит в направлении Красных Губ, прокручиваясь в воздухе, как томагавк.

Красные Губы вскрикивает и отшатывается от него, поднимая руку с пистолетом, чтобы защитить лицо. Обух топорика бьет его в предплечье. Пистолет улетает в сторону, бьется об один из книжных шкафов и с грохотом падает на пол. Раздается звук выстрела. Пит не знает, куда летит вторая пуля, но она не попадает в него, а это главное.

Красные Губы ползет к пистолету, седые волосы свисают на глаза, с подбородка капает кровь. Он жутко ловкий, чем-то напоминает ящерицу. Пит просчитывает, опять-таки не думая, что, если броситься к пистолету, он проигрывает Красным Губам. Совсем немного, но проигрывает. Есть шанс схватить его за руку, прежде чем тот успеет схватить пистолет для выстрела, но совсем слабый.

Вместо этого он бросается к двери.

— А ну вернись, говно! — Кричит Красные Губы. — Мы еще не закончили!

На мгновение возвращается ясность мысли. «Нет, закончили», — полагает Пит.

Он резко открывает дверь и, пригнувшись, выбегает из кабинета. Сильным, размашистым движением левой руки Пит захлопывает двери и на всех парах несется к выходу из магазина, за которым Лейсмейкер-лейн и благословенная жизнь других людей. Раздается еще один выстрел — приглушенный, — и Пит пригибается еще больше, но ни удара, ни боли не чувствует.

Он дергает двери. Не открываются. Пит бросает сумасшедший взгляд через плечо назад и видит, как Красные Губы, волоча ноги, выходит из кабинета Халлидея, на лице — кровавая бородка. В руке у него пистолет, и он пытается целиться. Пит непослушными пальцами берется за ручку замка, ему удается ее зажать и повернуть. В следующее мгновение он уже стоит на солнечном тротуаре. Никто на него не смотрит. Насколько можно окинуть глазом, вообще никого нет. В этот рабочий день торговая Лейсмейкер-лейн как никогда пустынна.

Пит срывается с места и изо всех сил бежит, не глядя на дорогу.

«Мерседес» Холли ведет Ходжес. Он выполняет все указания дорожных знаков и не бросается из ряда в ряд, но пытается ехать как можно быстрее. Его нисколько не удивляет, что эта гонка из Норт Сайда в магазин Халлидея на Лейсмейкер-лейн навевает воспоминания о другой, намного более безумной поездке на этой же машине. В ту ночь за рулем был Джером.

— Брат Тины точно пошел к этому Халлидею, а не к кому-то другому? — Спрашивает Джером. Сегодня днем он сидит на заднем сиденье.

— Точно, — отвечает Холли, не отрываясь от айпода, который она достала из вместительного бардачка «Бенца». — Я знаю, что он пошел туда, и, наверное, знаю почему. И это была не книга с автографом. — Она стучит пальцами по экрану и бормочет: — Ну, давай, давай, давай. Загружайся, сволочь!

— Что ты ищешь, Холлиберри? — Спрашивает Джером, протискиваясь между сиденьями.

Она возвращает к нему голову.

— Не называй меня так. Ты же знаешь, я это ненавижу.