Проклятие дома Ортанов - Денис Юрин

– Ты правда хочешь это узнать? – спросил Арторис, каким-то непонятным образом быстро соскочив со стены и оказавшись всего в шаге перед Танвой. – Хочешь узнать, несмотря на то, что я на него уже никогда, никогда не отвечу?

Арторис смотрел на девушку как-то особенно, как на диковинную зверушку, которую он пытался изучить.

– Что это был за вопрос? – медленно, почти по слогам, повторила белошвейка.

– Кто я таков?! – прошептали слюнявые губы перевертыша, а его толстый палец ткнулся в морщинистый лоб. – Тебе всего-навсего нужно было сказать: «Арторис, дружище, кто ты таков и за какие такие заслуги тебя величают Великолепным?» Клянусь, мой честный-пречестный ответ превзошел бы все твои жалкие ожидания! Все было так просто, все на ладони лежало, а ты, девица, не смогла догадаться, – укоризненно покачал головою толстяк, а с его правого глаза вдруг капнула одинокая слеза. – Но, поскольку ты мне симпатична, я в утешение преподнесу те подарочек!

– Какой еще подарочек? – почему-то испугалась Танва и отпрянула немного назад.

– Я сейчас уйду, вас покину! Дружок твой сердечный, – Арторис кивнул головой на все еще спящего на столе Тибара, – вскоре в сознаньице придет, вот ты ему, голубчику, этот вопросик, для него каверзный, а для тя весьма полезный, как раз и задашь, а коли упрямиться начнет да отвечать не захочет, так ты ему пригрози, что я тогда сам к те явлюсь и на этот вопрос свой ответ прихвачу!..

Глазки Арториса лукаво заблестели, а в голосе слышалось ехидство, как будто он нашел способ отомстить Ортанам за все унижения, причиненные ему в их доме.

– Что за вопрос, говори живее, не мучь! – потеряла терпение белошвейка и чуть ли не шлепнула рукою по лысине мастерски умеющего держать томительную паузу толстяка.

– Спроси у красавца своего, кто такие Ортаны?! А если он вдруг заявит, что это самый древний в королевстве род, то в рожу ему сразу плюнь, поскольку соврет паскудник! – брызгая слюной, загоготал Арторис, а затем внезапно выкинул вперед правую руку и затыкал указательным пальцем на стол за спиной девушки. – Глянь, глянь, просыпается!

Танва быстро оглянулась и замерла от удивления. Тибар по-прежнему неподвижно лежал на столе и даже не приоткрыл глаз. В тот же миг левую ягодицу белошвейки обжег страстный шлепок. Девушка мгновенно развернулась, собираясь наказать наглеца, кем бы он ни был, звонкой пощечиной, но Арторис оказался очень опытным и проворным проказником. Занесенная для удара ладонь девушки бессильно застыла в воздухе, обидчик был уже далеко, из отверстия в стене виднелись лишь его грязные пятки…

Глава 12

Время для правды

Нечисть часто обманывает людей, находя в бессовестном вранье особо увлекательную забаву. Одни врут примитивно, другие изощряются в искусстве вымысла, и лишь немногие говорят доверчивым человечкам правду. Как ни странно, но жалкий и отвратительный с виду толстячок Арторис был из числа последних. Он не соврал Танве, по крайней мере в том, что касалось здоровья графа. Не прошло и четверти часа после того, как из отверстия под потолком пропали грязные пятки перевертыша, а Тибар приоткрыл глаза и стал медленно просыпаться. Белошвейке иногда приходилось видеть, как отходят ото сна мужчины, например, ее бывший хозяин или его тунеядствующий днями напролет племянник, однако пробуждение аристократа было совсем иным, надо сказать, куда более приятным и безобидным. Вельможа не чмокал губами, не пускал слюну и не оглаживал перед тем, как открыть глаза, огромное пузо, которого, кстати, у него и не было, а его наполненный перед сном желудок не издавал заунывных, протяжных звуков, от которых хотелось быстрее бежать, естественно, прикрыв ладошкой страдающий нос. Он почему-то не чесался под мышками и в иных местах, одним словом, вел себя во сне совсем не как настоящий мужчина, в понимании маленькой белошвейки.

Сначала открылись глаза, они долго и совсем не моргая смотрели в потолок, как будто пытались узреть через него небо. Затем стали тихонько шевелиться пальцы на руках и ногах, а также сокращаться мышцы рук и груди. Потом, так и не перестав глядеть ввысь, граф поднялся и сел. С его побелевших, пересохших губ слетело несколько тихих слов на неизвестном девушке языке, и губы сами собой, отдельно от находившихся еще в полудреме лицевых мышц хозяина, искривились в зловещей ухмылке, очень напомнившей не на шутку испугавшейся белошвейке хищный оскал волка. В таком состоянии медленно приходящий в себя вельможа пробыл несколько минут, и только затем к нему вернулось сознание, однако, к сожалению, прихватив с собой из глубин разума далеко не всю память.

– Чего вылупилась?! – видимо, преодолевая жуткую резь в пересохшем горле, произнес Тибар и, не дожидаясь, когда неподвижно сидевшая на краешке стола белошвейка откроет рот, сам за нее ответил. – Ах да, я ж совсем голый! Хоть бы прикрыться дала чем! Где мы, и зачем ты меня раздела?!

«Ну, надо же, Его Сиятельство засмущалось!» – с удивлением подумала Танва, прекрасно помнившая, как безразлично и непринужденно члены Дома Ортанов относились к наготе, по крайней мере к ее… Девушка не пошевелилась, на нее вдруг напали какая-то странная апатия и полнейшее нежелание исполнять чьи-то приказы. Самое большее, на что она сподобилась, так на довольно дерзкий ответ. При иных обстоятельствах ее за подобное просто бы выпороли.

– Мы в подвале, – изрекла Танва, отрешенно взирая, как спрыгнувший со стола вельможа хватал с пола грязные тряпки и поспешно пытался соорудить из них некое подобие набедренной повязки островитянина-дикаря, – а раздела тебя не я, а Арторис…

– Арторис?! – нахмурив брови, переспросил Тибар. – А зачем он меня раздел?! Что он со мной делал, какой ритуал проводил?! – всерьез испугавшийся вельможа перешел на крик. – Отвечай!

– Очень сложный, – с печальным вздохом произнесла Танва, уже физически не способная пугаться крика, – а называется он: «Перевязка раненого без бинтов, в жутком-прежутком подвале».

– Какого черта?! Что он тут на меня всякую грязь нацепил?!

Как ни странно, но только сейчас граф обратил внимание на пропитанные кровью тряпки, прикрывавшие его раны. Он принялся срывать их с себя и громко ругался, одним словом, вел себя так, как и предупреждал толстяк-перевертыш, оказавший вельможе огромную, но не оцененную по достоинству услугу. Затем Тибар неожиданно затих, до него вдруг дошло, что сидевшая сейчас перед ним белошвейка совсем ничего не знала о подлых проделках маленького толстячка и его мерзких замыслах.

– Ничего, я ничего не помню! – прозвучало откровение графа. – Где моя одежда?! Где мой меч?! Как закончился бой?! Двое гаржей, я бился с ними на лестнице, а затем… затем – пустота!