Шедевры и преступления. Детективные истории из жизни известного адвоката - Александр Андреевич Добровинский

Итак, вот суть произошедшего, по моему собственному пониманию.

Ваш вид, ужин, люди вокруг, подарок и найденная купюра на какое-то время затуманили мое сознание, ту часть мозга, которая отвечает за логику событий, способных быть уложенными в самый сложный пазл. Но заметьте – “уложенными в сложный пазл”.

Сначала все-таки маленькое отступление. Во всех своих статьях и лекциях я всегда подчеркивал, что в коллекционировании существует три огромных кита удовольствий. Это инстинкт охотника, потом страсть исследователя – кому принадлежала данная вещь, картина, статуя и так далее. Французское слово provenance (“происхождение”) как-никак приобрело статус практически научного термина. Далее предмет надо каталогизировать и желательно описать. Ну и как же без несказанного удовольствия похвальбушника! Пригласить друзей на демонстрацию свежей находки, увидеть глаза собрата-коллекционера, покрытые на мгновение поволокой зависти, – это ли не прекрасное чувство собирателя? Вашим замечательным подарком вы лишали меня удовольствия номер один (инстинкт охотника). Мне не надо было искать дичь. Она была подстрелена другим человеком. Как показали последующие две недели – это была ваша большая ошибка. Не получив удовольствие от одного, я инстинктивно сосредоточился на другом. Не забудьте, что по разным рейтингам я вхожу то в тройку, то в пятерку главных коллекционеров страны. Это многое объясняет. Не правда ли?

Я остановился на том, что в тот милый и очень романтический вечер мне что-то мешало. Обычно шарады и головоломки я разгадываю очень быстро. Помните, что на радио “Серебряный Дождь” я веду программу, которая так и называется – “Йога для мозгов”? Но здесь загадке было ни много ни мало двести лет. Или все-таки меньше?

Я мучился сутки. Для меня это много, долго и болезненно. Особенно когда ты не понимаешь, что ищешь. Но все было очень просто, или, как говорят, ответ лежал на поверхности.

Дело в том, что поддельной ассигнации в бумажнике быть просто не могло. Тем более в потайном отделении. Да, фальшивки напечатали в строжайшей тайне в Париже. В Россию в 1812 году поехал целый сундук с поддельными купюрами. Их дальнейшее применение известно, и я вам об этом рассказывал. Напомню, что небольшая часть разошлась на территории России, остальное было сожжено отступающим французским обозом авангарда. Теперь включаем логику. Император точно знал, что напечатанные им бумажки – фальшивки, и они ничего не стоят. Оставим на его совести выплату жалования своим офицерам вышеуказанным фуфлом. Как вы помните, военное казначейство пыталось на эти деньги приобрести фураж для лошадей и еду для военных. Стоп. Кто этим должен был заниматься? Какой-нибудь аналог русского “зама по тылу”. Специальные люди? Маркитантки? Но точно не император! Ему зачем нужно было это фуфло? Он-то уж точно знал все о происхождении “денег”. Предположим, бумажник был найден в России, и его величество оставил его в панике при бегстве из спаленной Москвы или еще где-нибудь бросил. Ну, скажем, около Березины. Что делать ненужной никому и в первую очередь ему самому сторублевой бумажке на территории непокоренной и загадочной страны, еще и в потайном отделении? Нонсенс. Другой вариант. Наполеон бумажник в России не терял и увез его с собой во Францию. Вопрос тот же: такой умный человек, как император Франции Наполеон Бонапарт, оставил себе купюру на память? Сувенир о сумасшедших типографских затратах, сделанных впустую или как память о проигранной с треском русской кампании? Бред. Поэтому напрашивается вывод первый: фальшивки в потайном отделении бумажника быть не могло. Вывод второй: люди из аукционного дома совсем не идиоты и, если бумагу нашли, описали бы ее в каталоге. Не найти ее они просто не могли. Я слишком хорошо знаю, как они работают. Вывод третий: ассигнацию в бумажник положили после приобретения портмоне на аукционе в Лондоне. Сто процентов. Теперь возникает законный вопрос: “Зачем?!”

Чтобы ответить на этот вопрос, для начала потребовались специалисты. Причем серьезные. Мне надо было понять, является ли ассигнация подделкой французской подделки, или это настоящая “наполеоновка”, то есть настоящая подделка 1811 года. Шанс, что след этой бумаги я найду именно в России, был предпочтителен. Мне быстро повезло, и пятый крупный спекулянт бонистики (не путать с нумизматикой) признался под воздействием принесенного мной дорогого напитка, что продал настоящую фальшивую сторублевку за пятнадцать тысяч евро одному хитренькому старичку. Как звали старика, спекулянт не помнил, и телефона у него тоже не осталось, но есть посредник, который покупателя прислал. Можно попытаться все восстановить. Теперь надо было найти след кошелька. Если я и это обнаружу, две истории будет легко соединить вместе. Правда, сюрпризы ожидали меня на каждом шагу…

К моему большому удивлению, одним из главных современных историков жизни Наполеона был профессор – житель Петербурга. Очень одаренный знаток того периода был даже награжден одним из высших орденов Французской Республики – орденом Почетного легиона. Чтобы французы признали заслуги иностранца в такой области? Это надо было заслужить. Мы созвонились, и через пару дней в кафе под названием “Счастье” напротив Исаакиевского собора я пил кофе и слушал ученого, с величайшим интересом не переставая удивляться перипетиям людей и веков. Профессор, задыхаясь от восторга, вертел бумажник в руках и рассказывал, рассказывал…

Губернатор Москвы Федор Васильевич Ростопчин[126], который поджег Москву в 1812 году, но всячески это отрицал, после бегства Наполеона вернулся в Первопрестольную. Один из его адъютантов и преподнес графу найденную в Кремле sacoche (маленькую сумку). Ростопчина осуждали за поджог Москвы, конкретно не за сам поджог, а за то, что бросил в городе на произвол судьбы около десяти тысяч раненных после Бородинского сражения солдат и офицеров. Не помогало ничего: ни то, что при отступлении губернатор прилюдно поджег собственную усадьбу со всем имуществом, ни то, что свалил все на сына купца Верещагина и отдал его на растерзание беснующейся толпе, ни даже то, что практически заново отстроил за два года Москву после возвращения из вынужденной эвакуации во Владимир.

Граф ушел в отставку по состоянию здоровья и уехал лечиться (сейчас внимание!) в Париж… В виде извинения граф прихватил с собой все тот же забытый кошелек императора. В Париже Ростопчина невзлюбили, справедливо обвиняя его во всех бедах, постигших французов в Москве и затем в России. Наполеон был еще жив, содержался у англичан на острове Святой Елены и особой популярностью у французов после всего того, что он сделал, до поры до времени не пользовался. Sacoche у графа брать никто не хотел. Прожив шесть лет в Париже, граф вернулся в Россию все с тем же