Записки бывшего милиционера - Эдуард Скляров

В этих же целях отдел ООП периодически — во взаимодействии с рыбоохраной и охотинспекцией — организовывал и своим личным составом непосредственно участвовал в проведении различных рейдов, операций по борьбе с браконьерством. Для этого активно использовался арендованный УВД вертолёт, на котором мы облетали наиболее криминогенные в смысле браконьерства места. А таковыми, как правило, являлись реки области и побережье Белого моря.

Одним из самых результативных маршрутов было направление из Архангельска до Долгощелья, а от него вдоль морского побережья до Койды, потом через Мезенскую губу до деревни Неси и обратно. По этому маршруту выявлялась масса фактов браконьерства. Сети собирали десятками и сотнями, нередко с рыбой. Сети (хозяева которых не были известны) приходилось уничтожать на месте, так как никакой вертолёт не мог бы поднять эту тяжесть. Улов же забирали весь и по акту сдавали в торговлю, в том числе и в буфет УВД. А браконьеры, наученные опытом, ещё до появления вертолёта, только услышав его тарахтение, немедленно прятались в специально приготовленных ими местах. Поэтому многим удавалось избегать задержаний, но, несомненно, они лишались добычи и орудий лова.

Надо сказать, что браконьерством баловалось немало начальников разных ведомств. Не исключением здесь были милицейские и партийные работники. После одного из рейдов, проводимых в сезон отлёта птиц, работник отдела ООП, отвечающий за разрешительную систему, доложил мне об одной встрече с группой браконьеров. С вертолёта сотрудники увидели несколько охотников, расположившихся у костра. Рядом белели две тушки больших птиц. Заподозрив неладное, группа приземлилась. Белыми птицами оказались лебеди, которые, как всем известно, находятся под охраной государства и занесены в Красную книгу области как исчезающий вид фауны. Но каково же было изумление моего сотрудника, когда среди охотников он увидел начальника УВД Н. В. Панарина и руководителя одной из областных служб милиции, являющегося охотником-любителем. Панарин хорошо знал этого работника отдела ООП, так как не раз общался с ним по поводу оружия, поэтому заявил, что сам лично разберётся с лебедями и примет меры. И приказал моему сотруднику молчать об этом событии.

А другой случай начальственного браконьерства едва не отразился лично на мне. Это произошло в Пинежском районе, недалеко от Сии, когда я с группой работников УВД (и не только из моего отдела) на двух автомашинах комплексно проверял работу участковых инспекторов милиции на местах. Мы следовали из Карпогор и на лесной дороге увидели несколько автомашин, вокруг которых суетились люди с ружьями и карабинами, причём незачехлёнными и, судя по всему, заряженными, а это уже было административным правонарушением, так как нахождение на дороге с заряженным и расчехлённым оружием уже считалось браконьерством. Я принял решение проверить всех, кто с оружием, и составить административные протоколы. И тут пришлось изумляться мне: среди браконьеров оказался один из руководящих работников Пинежского райкома партии, а в его машине лежал уже разделанный лось, отстреленный без лицензии. Несмотря на просьбы и скрытые угрозы, мы составили все необходимые по закону протоколы и акты и изъяли тушу лося.

Оружие мы передали участковому инспектору в Сии, а тушу пытались здесь же сдать в столовую, но она оказалась закрытой, а её директор (которого мы нашли дома) заявил, что ему негде её хранить, да и мясо в охотничий сезон вряд ли якобы удастся быстро реализовать. И это при ситуации, когда в Архангельске любое мясо было в дефиците! Ничего лучше мы с сотрудниками не придумали, как предложить директору принять тушу в установленном порядке, а мясо продать нам как обычным покупателям. Он, конечно, согласился, и на каждого из восьми человек моей группы от разделанного лося пришлось по хорошей порции. Слава богу, что, несмотря на усталость и позднее время, я потребовал от директора (как и при изъятии лося у браконьеров) тщательно оформить документы: накладные, акты, чеки и т. п. А браконьеры, видимо, на это никак не рассчитывали, потому что ими незамедлительно была направлена по инстанциям жалоба о присвоении лося Скляровым.

Совмещение рейдов по борьбе с браконьерством с мероприятиями по другим направлениям работы отдела ООП практиковалось нами широко, и прежде всего для проверки объектов разрешительной системы, находящихся в отдалённых местах, например в посёлке Койда, где располагался весьма успешный колхоз «Освобождение», возглавляемый в то время председателем Михаилом Игнатьевичем Широким. Он был интересным собеседником, от которого можно было услышать множество рассказов о забавных случаях и различные небылицы.

В один из прилётов — а было это в июле 1987 года, — когда мы решили пообедать, Михаил Игнатьевич зазвал нас к себе в контору, где мы увидели стол, уже уставленный массой блюд из сёмги и лосося, от двойной ухи до кулебяк с той же рыбой. Оказалось, ждали с вертолётным визитом В. М. Третьякова (председателя облисполкома), а он с полдороги вынужден был вернуться: что-то там, в Архангельске, случилось. Одним словом, прилёт моей команды оказался очень кстати, и всё заготовленное для Третьякова хозяевам выбрасывать не пришлось.

Кстати, во время этого же прибытия в поисках браконьеров мы приземлились у одинокой часовенки, находящейся на берегу, километрах в 5–10 от Койды. Никого не нашли, но, зайдя в часовню, увидели горящие свечи, тут же, за стеклянной перегородкой, кучи денег монетами и мелкими купюрами и множество недорогих, в том числе и очень старых, икон. Несомненно, кто-то буквально за несколько минут до нашего прилёта был здесь. Но сколько мы ни искали людей, так и не нашли, хотя и спрятаться им вроде было негде: вокруг на много километров — ни деревца, ни кустика, только мох, травка да валуны. Может быть, под каким-нибудь «хитрым» валуном и прятался человек?

Завершая рассказ о направлениях работы отдела ООП, не могу умолчать и о таком участке нашей деятельности, как формирование показателей работы службы в целом по области. Речь идёт о статистике, о сотнях показателей. Представьте себе количество направлений деятельности отдела — а они почти все подвергались статистической обработке — и количество статистических показателей по каждому направлению, количество таблиц по формам, утверждённым министерством по каждому направлению работы службы, количество территориальных органов внутренних дел, которые обязаны были предоставлять эти таблицы. Всё это надо перемножить, и получится то количество показателей, которые отдел ООП должен был переработать, чтобы свести в единые, общие, с нарастающим итогом сводные таблицы по направлениям, ежеквартально или ежегодно отсылаемые в главк. При этом надо учесть, что в большинстве сельских райотделов не было ни одного работника, отвечающего по своей должности за направления деятельности службы охраны общественного порядка, а поэтому там некому было накапливать информацию и считать показатели. В результате не менее четырёх раз в год начальник такого райотдела (да и не только такого), а чаще один из его замов, «от лампочки», «с потолка» заполнял соответствующие формы таблиц и отсылал их в отдел ООП, где С. И. Финонченко — одна из наиболее опытных и добросовестных работников, — отвечающая за отчётность, после очередных безуспешных попыток всё свести в общие таблицы нередко вынуждена была откладывать их в сторону и, в свою очередь, формировать сводную отчётность по усреднённым показателям с небольшим плюсом. Единственное, что отличало эти сводные отчёты от отчётов райотделов, — в них не было таких, глупостей, как, например, количество лиц, привлечённых за мелкое хулиганство за девять месяцев, оказывалось меньше числа тех же лиц, но привлечённых за первый квартал этого же года. В отчётах с мест (из райотделов) такое бывало.