Огниво Рассвета - Алексей Будников

— Потому что ты… — маг хотел было выдать все на одном дыхании, но не смог, скривился, понурил голову, сдерживаясь. Но все же нашел в себе силы довершить: — Ты умерла, Син.

— Брось. — Она растянула дрожащие губы в искусственной улыбке. — Что ты такое говоришь, Вилли? Что за вздор? Перестань.

Но посмотрев в его холодные, не излучавшие ни тени забавы глаза, девушка поняла, что никакого розыгрыша в словах ее супруга нет. Она изумленно посмотрела на свои руки, подняла их к глазам, попыталась ощупать свою голову, плечи. Но по все мрачневшему выражению ее лица было понятно, что никаких тактильных чувств от этого она совсем не испытывает.

Призрачные ноги не сдержали девушку. Она упала на колени и, ударившись головой в возведенную магическим кругом невидимую преграду, опрокинулась на спину. Оказавшись на земле, Син даже не попыталась подняться. Она лишь перевернулась на бок, зажимая руками лицо, и горько заплакала.

Вильфред было потянулся к ней, хотел положить руку на плечо, попытаться успокоить, как бывало раньше, но остановил движение, опустил голову.

— Что это такое? — всхлипывая, сдавленным плачем голосом спросила Син.

— Барьер, — коротко ответил архимагистр, выпрямляясь. — Тебе не удастся выйти за пределы этого круга.

— Я… не… понимаю, — хныча, повернулась она к нему, и колдун увидел, что на ее призрачных щеках нет ни следа от слез.

— Тебя убили, Син, — крепко сказал колдун. — В день нашей годовщины.

Но она словно не слушала его. Села, продолжая всхлипывать и осматривать свое полупрозрачное тело, лишь украдкой бросая взгляд на Вильфреда.

— Вспомни тот вечер. Мы зашли в трактир немного согреться, выпили по пинте, ты вышла на улицу. Что было дальше? Кого ты там встретила?

— К-когда? — подняла она на него пустые, казавшиеся совсем потерянными глаза.

— Это нормально, — вдруг включился в их беседу человек в темном, — не переживай. Дай ей время, она все вспомнит.

Вильфред коротко кивнул. Син же, как показалось, даже не услышала этого короткого совета.

— Да, — неуверенно заговорила уже вставшая на ноги девушка, морщась, — я, кажется, что-то припоминаю…

— Кто это был? — прервал ее архимагистр прямым вопросом.

— Я… я…

— Син, пойми, у нас очень мало времени. Мне нужно знать.

— Это… был мужчина, — глубоко вдохнув и зажмурившись, нетвердо сказала Син. — Нет, несколько мужчин.

— Ты можешь сказать точно, сколько?

— Трое, — уже более смело кивнула она. — Во всяком случае, видела я лишь троих. Ну, как видела… Было темно. Очень. Рассмотреть их в деталях мне не удалось.

— Но хоть что-то ты приметила? — подгонял ее Вильфред, хотя ему, конечно, хотелось, чтобы их разговор не оканчивался, и она от него больше никогда не уходила.

— Хорошо помню одного. — Девушка вдруг взволнованно заходила взад-вперед по своему узилищу. — Он поймал меня. Вышел на улицу вскоре после меня. Схватил… за волосы. Оттащил за трактир. Смотрел прямо в глаза своими карими, с красными прожилками и желтыми белками пропойцы буркалами. Такой весь патлатый. Бородатый. Вонючий… — Она стиснула кулаки, остановилась, замялась. Вильфред же молча ожидал, не решаясь торопить супругу. Хотя в его взгляде и поселилось чрезвычайное смятение. Он понял, о ком говорит Син. — Потом мне скрутили руки. Сзади. Он отступил и… последовал удар. — Девушка машинально схватилась за бок. — В живот. Кажется, каким-то оружием. Точно не голыми руками. Потом еще. Туда же. И еще. Я не видела лица того, кто наносил удар, хотя он стоял в локте от меня. Патлатый попытался его оттащить, говорил что-то вроде «с нее достаточно», «оставь эту… Луговничью подстилку». Но тот не слушал его, лишь гаркнул, приказывая не подходить. Назвал его… Гленом, кажется.

— Гленом? — только теперь Форестер решился перебить девушку, но сделал это тихим, почти шепчущим голосом, наблюдая, как губы Син вновь начинают истерически дрожать. — Ты уверена? Ничего не путаешь?

Она отрицательно помотала головой.

— Точно Глен. Я хорошо это запомнила, пускай в тот момент уже практически ничего не чувствовала. Лишь ставшие практически безболезненными удары под ребро и перегарный смрад.

— Ты помнишь, как выглядел этот Глен?

— Говорю же, патлатый, бородатый, с безумными карими глазами.

— Ты должна понимать, что это не самые уникальные приметы. Под такое описание подойдет половина рабочего квартала Корвиаля…

— Помню руки, — оборвала Син Вильфреда, совсем его не слушая. — На них были рубцы и взбухшие ожоги. Свежие. И еще рубаха. Старая, ветхая, с прогарами и черными пятнами.

— Значит, Глен, — пробубнил себе под нос колдун, поняв, что девушке больше нечего добавить.

— Вилли! — вдруг пронзительно выкрикнула она, вскидывая на супруга взгляд. — Что ты задумал?

Архимагистр уже хотел сказать что-то туманное и не самое честное в ответ, как осекся. Связь с Син стала слабеть, ее полупроницаемая фиолетовая фигура зарябила и задергалась.

— Вильфред! — Ее голос стал видоизменяться: от низкого гортанного до режущего ухо визга. — Что ты хочешь с ним сделать?

Но он по-прежнему молчал, бессмысленно буравя взором магический круг-клетку его возлюбленной. Кулаки затряслись от натуги.

— Вилли, не глупи!..

Внезапно фантом лопнул мириадами сверкающих крупиц, не оставив после себя даже следов на почве. Но молящий голос возлюбленной еще долгое время эхом бился в ушах Вильфреда Форестера.

Он застыл, в то время как окрестности затянуло обратно в пучину мрака. Сверху хлынул ливень. Над вдруг облачившимся в длинный плащ с капюшоном Вильфредом возник кривой козырек, в щели которого легко проникала собиравшаяся сверху вода, струйками спускавшаяся на плечи архимагистра. Но его сии неудобства беспокоили мало.

Колдун стоял, спиной опершись на дощатую стену какого-то здания с черными, безжизненными окнами, и не спускал глаз с трудившегося через дорогу человека. Под длинным покатым навесом расположилась небольшая кузница с наковальней, горном, бочкой с водой да станком для зажима, в которой тяжело стучал молотом по раскаленному пруту мужчина средних лет: патлатый, бородатый и с множественными порезами и ожогами на руках. Он был невысок, облачен в рубаху с короткими рукавами и грязным от гари фартуком. Слипшиеся каштановые космы широко раскачивались от каждого удара крепко сжимавшей молот руки по железу.

Мужчина взял щипцы, погрузил огненно-красную часть заготовки в бочку с водой, отчего возникло гулкое шипение, устало вытер заливавший глаза пот со лба. Он поднял свои карие, полуприкрытые веками глаза на Вильфреда. Вернее, в сторону того, так как сам архимагистр стоял в глухой тени, и едва ли утомленный работящий взор мог сквозь нее продраться. А если ему это и удалось, то мужчина, видно, не признал мимолетно встреченного им с неделю назад в таверне человека.