Двуглавый. Книга первая - Михаил Иванович Казьмин

От безысходности я уже начал было прикидывать, что мы могли бы вспомнить или даже «вспомнить», чтобы дело сдвинулось с мёртвой точки, но тут сами сыщики со своей дотошностью и въедливостью дали нам за что уцепиться.

Обычно Денневитц и Воронков приходили порознь, а тут заявились вдвоём, да ещё какие-то очень уж довольные.

— Виктор Михайлович, тут у нас господин Вольцев в показаниях путается, — Денневитц вроде бы делился с тёзкой своей проблемой, но выглядел при этом довольным и предвкушающим нечто для себя приятное. — Я вот подумал, что вы сможете помочь нам в этой путанице разобраться.

— Да я бы с радостью, — тёзка выразил полную готовность. — Но как именно могу я помочь?

— Для начала внимательно прочтите, — он кивнул Воронкову и тот подал несколько листов бумаги. — Мы с Дмитрием Антоновичем отойдём пока…

Вольцевым, как выяснилось, оказался ассистент Шпаковского, которого я, было дело, заподозрил в противоестественных наклонностях. И да, путался в показаниях он знатно. В протоколе, точнее, копии протокола, что вручил тёзке Воронков, того Вольцева допрашивали на предмет выявления способностей господина Шпаковского, а заодно и пытались выяснить, где этот самый Шпаковский может прятаться, вот Сергей Петрович и принялся выписывать словесные вензеля, старательно уклоняясь от какой бы то ни было определённости в ответах. В целом ему это более-менее удавалось, но даже такой недоучившийся юрист, как дворянин Елисеев, парочку зацепок обнаружил.

Что ж, такую старательность стоило только приветствовать, но я задумался о другом. В чём вообще смысл такого захода Денневитца? Тёзку постепенно вовлекают в работу дворцовой полиции или просто проверяют его навыки по юридической части? Ну, второе, это вряд ли — кому выискивать в показаниях Вольцева нестыковки по чисто следственной части, и без дворянина Елисеева найдётся, значит, получается первое. А это тот самый шанс, пусть пока и без разговора о способностях по части необъяснимого, и шанс этот надо хватать обеими руками. Я обратил на всё это тёзкино внимание и настоятельно посоветовал товарищу показать себя господам сыщикам в лучшем виде, однако, подгонять тут тёзку никакой надобности не было, он уже и сам рвался в бой, даже сдерживал себя, когда сыщики вернулись, чтобы не казалось, будто он сам напрашивается им в помощники.

… — Итак, господин Вольцев, вы утверждаете, что Шпаковский не имел способностей к телепортированию, между тем как господин Елисеев показал, что именно Шпаковский учил его этому, при вашем, замечу, участии, — участие тёзки в допросе Карл Фёдорович решил устроить в виде очной ставки. — Потрудитесь дать пояснение!

— Покорнейше прошу простить, господин коллежский асессор, но я правду говорил! — затрепетал Вольцев. — Александр Иванович в самом деле не умел!

— Да неужели? — с ехидной улыбочкой поинтересовался Денневитц. — И как же тогда, позвольте узнать, он мог учить этому других? Уж просветите, господин Вольцев, не стесняйтесь!

— Александр Иванович говорил, что ежели знать, что делать надобно и иметь представление, как оно делается, самому уметь и надобности нет, научить и так можно, — бывшего шефа Сергей Петрович цитировал чуть ли не с восторженным придыханием. Но вообще слушать господина Вольцева было как-то странновато — не особо сочеталась его холёная и даже лощёная внешность с почти что простонародной манерой изложения…

— Это каким же образом? — недоверчиво спросил Денневитц.

— Да уж вот таким, — похоже, Вольцева распирало от гордости, что он состоял при столь выдающейся личности. — Александр Иванович, ежели ему чего требовалось, только посмотрит на человека и видит сразу, способен он на такое или же нет. Вот прямо как насквозь!

— А почему же тогда вы, господин Вольцев, раньше о том не показывали⁈ — в голосе дворцового сыщика чувствовалось сильное недовольство.

— Так, помилуйте, господин коллежский асессор, вы же и не спрашивали! — кажется, удивление Сергея Петровича было искренним. Или он старался, чтобы оно таким казалось.

— Я-то не спрашивал, — к недовольству в голосе Денневитца отчётливо добавились угрожающие нотки, — да только вот вы, господин Вольцев, как я погляжу, и рады? Не хотите, стало быть, облегчить свою участь полными и развёрнутыми показаниями, надеетесь лишь ответами на мои вопросы отделаться⁈ Зря вы так, честное слово, зря! Если о снисхождении в суде беспокоитесь, вы отвечать раньше должны, чем я спрошу!

Напоминание о судебных перспективах правильного поведения на следствии, похоже, подействовало — Вольцев глубоко вздохнул и заговорил:

— Касательно господина Елисеева ежели, про него Александр Иванович в институте у себя узнал, но искал такого способного давно уже. Говорил, должен быть такой человек, просто обязан, и он такого обязательно отыщет, рано или поздно, но лучше бы пораньше.

— А каким образом он узнал о господине Елисееве в институте? — спросил Воронков.

— Не могу знать, господин коллежский секретарь, — развёл Вольцев руками. Воронков что-то черкнул у себя в блокноте, не иначе, чтобы не забыть прояснить вопрос позже. Правильно сделал, нас с тёзкой этот вопрос тоже оч-чень интересовал. Пусть и грешили мы оба на Николашу Михальцова, но лучше же точно знать, кому тут тумаков, ой, простите, конечно же, благодарностей отвесить…

— Ну хорошо, господин Вольцев, — Денневитц с показным удовлетворением кивнул, — вот нашёл Шпаковский господина Елисеева. А не нашёл бы — как бы выходил из положения?

— Уж Александр-то Иванович вывернулся бы! — уверенно ответил Вольцев. — Уж как именно, и угадать не возьмусь, но вывернулся бы обязательно! Даже не сомневайтесь, господин коллежский асессор!

— Всегда, стало быть, выворачивался? — спросил сыщик.

— Всегда, господин коллежский асессор! — подтвердил Вольцев.

— Ну, об этом мы с вами ещё поговорим, — пообещал Денневитц. — Другие дела Шпаковского мне тоже интересны… Но вернёмся, господин Вольцев, к вашей особе. Вот господин Елисеев показал, что именно вы в большинстве случаев ассистировали Шпаковскому в его учебных занятиях. Не поделитесь, почему именно вам он так доверял? — этот вопрос тёзка по моей наводке подсказал Карлу Фёдоровичу перед очной ставкой. Денневитц, правда, поначалу такой подсказкой не вдохновился, сказав, что причина тут наверняка кроется в том, что Вольцев больше отличался верностью главарю, нежели умом, но всё же решил поинтересоваться и мнением на сей счёт самого фигуранта.

— Аккуратный я очень и памятливый, — похвастался Вольцев. — Никогда такого не было, чтобы я забыл что из реквизита или в ненадлежащем состоянии представил!

— Реквизитор, значит, — хмыкнул Денневитц.

— Именно так, господин коллежский