Дочери без матерей. Как пережить утрату - Хоуп Эдельман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мужчина, который делит со мной постель, начинает каждый день с улыбки и говорит «люблю тебя», прежде чем закончить телефонный разговор, а ночью обнимает. Он не таит обид и выступает за открытость в отношениях. Проходят месяцы и годы, а он не уходит. Но сколько бы времени ни прошло, это всегда будет меня поражать.
Глава 8
Когда женщина нуждается в женщине
Пол имеет значение
Иногда это происходит так: у меня деловая встреча в 10:00, и я выбираю, что надеть. В одной части моего шкафа – сложенные в стопку джинсы и водолазки, в другой – одноцветные свитера и костюмы из темной шерсти. Я начинаю примерять юбки и свитера, но отражение в зеркале кажется простым и скучным. Выгляжу так, будто два разноцветных мелка расплавили и слили воедино, ничего яркого, никакого шика. Затем я вспоминаю, что у меня есть корзина с мамиными шарфами и бусами. Я раскладываю вещи на постели, но не знаю, что с чем сочетается и как это носить.
А иногда это происходит так: я стою на заднем дворе садика моей дочери и наблюдаю, как дети играют на площадке с мягкими полами из деревянных опилок. Мы с другими мамами обсуждаем «носки Монтессори» – белые носки, которые из-за таких полов окрашиваются в темно-коричневый цвет.
– Мне приходится покупать дочке новые носки каждый месяц, – признаюсь я.
Другие мамы как-то странно смотрят на меня.
– Ты не можешь вывести коричневые пятна? – спрашивает одна из них.
Другая добавляет:
– Я вывожу почти все смесью воды и отбеливателя.
Отбеливатель. Почему я никогда не задумывалась об отбеливателе? У меня его нет, но я могу его купить. Я чувствую себя удивительно глупой и краснею от стыда. Остальные мамы уходят в другую часть игровой площадки, и я испытываю почти непреодолимое желание побежать за ними. «Я не такая, как вы, – хочется сказать мне. – Я не знаю об этих вещах». И хотя это кажется жалким оправданием и чересчур драматическим ответом на незначительную оплошность, мне все равно хочется все объяснить. Знаете, меня никто не научил этому. Моя мама умерла, когда мне было 17 лет.
Еще чаще это происходит так: к нам должны прийти гости, и все идет наперекосяк. Дом выглядит ужасно, несмотря на мои усилия отмыть его. Я неправильно оценила время на готовку и ставлю противень в духовку, когда уже пришли первые гости. Скрыть неудобный факт, что я не умею готовить, тоже не получается. Я откладывала этот ужин несколько месяцев, зная, что рано или поздно он состоится, но мы с мужем не можем принимать приглашения от друзей, не приглашая никого в ответ. И вот мы распахиваем двери, чтобы друзья и коллеги наблюдали, как я весь вечер барахтаюсь в ошибках. В какой-то момент дочка одной из пар находит меня на кухне, где я тайком пью вино и ем кусок торта. Она говорит, что ей нравится мое платье или сережки – неважно что. Она просто хочет поговорить. И мы говорим. Я подозреваю, что из-за моей неловкости она чувствует родственную душу и обращается ко мне, пытаясь найти подсказки. Возможно, девочка хочет понять, что ждет ее дальше. Я вижу любопытство во взгляде, даже легкое восхищение. «У меня? – думаю я. – Ты ищешь ответы у меня?» Я смотрю на одиннадцатилетнюю девочку и ощущаю прилив эмпатии и ответственности, но еще чувствую себя слегка нелепо, будто я самозванка, которая хотела одурачить весь город. Несмотря на возраст, я по-прежнему не знаю, что значит быть женщиной.
Я не хочу ограничивать свою мать набором домашних клише и помнить ее как вешалку для одежды, хозяйку дома или сборник кулинарных рецептов. Она была чем-то гораздо большим: с каждым годом время, зрелость и материнство помогают мне понять ее внутреннюю сложность. Но, как и многих, меня еще в раннем возрасте учили, что физическая привлекательность и светские манеры – лучшая амуниция для женщины в обществе, где ее успех часто оценивается в связи с мужем, детьми и домом. Моя мать посвятила себя дому и семье, с гордостью называла себя домохозяйкой. Таким было ее самоопределение, и я видела ее такой первые 17 лет своей жизни.
Тогда я была слишком юной или, возможно, меня не интересовал ее распорядок дня. Мне хотелось отделиться от нее, а не наладить связь. Теперь, когда жизнь постоянно напоминает, что мне не хватает знаний, которые другие женщины впитали от матерей, я чувствую себя в какой-то степени неполноценной. Дефективной. Неправильной.
Мои подруги считают это бредом. «Просто у тебя свой особый стиль», – утверждают они. («Слава богу, бохо-шик сейчас в моде», – отвечаю я.) Но я говорю не о внешности, а о внутреннем содержимом. Когда-то я объясняла свою особенность долгим подростковым периодом, пятнадцатью годами переездов с места на место или желанием не быть как все. У меня были теории, но ни одного ответа – пока я не собрала в своей гостиной других женщин без матерей и не познакомилась с теми, кто чувствует себя так же.
Поделившись своей историей, 38-летняя Джейн вдохновила пятерых женщин на часовое обсуждение и принесла им огромное облегчение. Она сказала, что после потери матери в 13 лет понятие «женщина» стало слишком глубоким. «В жизни, проходящей мимо меня, так много нюансов и тонкостей, – пояснила Джейн. – Меня воспитал мужчина, который почти всю свою жизнь работал фермером. Теперь мне кажется, что я должна носить комбинезоны и быть по колени в коровьем навозе. Если кто-нибудь создаст бюстгальтер, который выглядел бы так, будто создан для мужчин, я тут же куплю его. Иногда я не чувствую себя женщиной. Это одна из моих главных проблем. Я женщина? Если да, то что такое женщина?»
Французская писательница Симона де Бовуар задала тот же вопрос 65 лет назад в предисловии к книге «Второй пол», а ответ на него занял следующие 700 страниц. Коротких путей здесь нет. Когда женщина без матери оценивает то, чего ей не хватает, и затем быстро определяет себя «женщиной», исходя из этого возникает серьезная проблема. Моя мама могла приготовить 15–20 разных ужинов. Хорошо, если я вспомню несколько рецептов. Насколько я помню, она умела покупать одежду. Я же не знаю, какое белье надеть под коктейльное платье. Да, готовка, одежда и личная гигиена едва
